Сущность Альфы
Шрифт:
– Понимаешь, как ни крути, а все-таки Наруто – учитель, а я его ученик, - теперь уже Учиха разводил руками, пытаясь объяснить другу причину скрытности его отношений с альфой. – Пусть это и в порядке вещей, то, что в паре омега несовершеннолетний, но все же мне и самому не хочется компрометировать Наруто и прислушиваться к шепоту за спиной. Да и к концу учебного года осталось не так уж и много, так что можно и потерпеть, разве что эта невозможность встретиться тогда, когда хочется, уже порядком задолбала
– Ну, да, - Суйгетсу со знанием дела хмыкнул, - терпения в ваших отношениях не занимать вам обоим, - омега лукаво подмигнул, ещё и щелкнул друга ментально. – Одна твоя течка чего только стоила всем нам и твоему альфе в том числе
– Да, Наруто тоже пришлось не сладко, - Саске чувствовал,
– А то, - губы Ходзуки тоже озарила легкая улыбка, - одни темные круги под глазами, да потрепанный вид чего стоят, а уж какой у тебя на следующий день был смачный засос… - омега с упоением протянул последние слово, от чего брюнет сразу же нахохлился, закрылся и залился густой краской, тоже прекрасно помня эту метку, которую довольно долго пришлось скрывать под воротом водолазки
– Вот все-то ты знаешь, - пробормотал Учиха, из-под занавеса густой челки хмуро смотря на друга, который с невозмутимым видом через трубочку потягивал сок. – И вообще, - встрепенулся омега, которому уже порядком поднадоело, что блондин постоянно вгоняет его в краску, - с каких это пор ты пьешь морковный сок?
– А что? – Суйгетсу в прищуре покосился на свой стакан. – Очень даже вкусно
– Ты терпеть не можешь морковь. Забыл? – Саске уже более пристально посмотрел на омегу, но тот лишь пожал плечами, мол, бывает, вкусы меняются, вот только сам брюнет так не считал. С Ходзуки в последнее время вообще происходило что-то странное: он стал менее не только болтлив, но и разговорчив, неожиданно увлекся учебой, к которой раньше относился с завидной холодностью, и все меньше времени начал проводить в их компании, ссылаясь на неотложные дела в клане. Пожалуй, никто, ни Карин, ни Джуго, ни Хината, не заметили этих перемен, точнее, посчитали их вполне естественными, так как впереди их ожидал не только выбор учебного заведения, но и взрослая жизнь, но Саске слишком хорошо знал своего друга, чтобы не подметить некоторые мелкие детали, которые, впрочем, сильно его волновали.
Не то чтобы их связь повязанных ослабела или они перестали доверять друг другу, но все же что-то было не так. У Саске было такое чувство, что блондин от него что-то скрывает, о чем ярко свидетельствовали некоторые нити, которые упорно ускользали от их взаимного контакта. Да что там отмахиваться от действительности – он не чувствовал своего повязанного полностью и до конца, будто у того внутри был какой-то барьер, щит, купол, да что угодно, но факт был в том, что он заглушал все эмоции и переживания Суйгетсу и доносил до него, Саске, лишь их отголоски. Что бы это ни было, но оно заставляло Учиху напрячься и усиленно думать над этой проблемой вот уже вторую неделю, именно с того дня, когда он впервые почувствовал этот блок.
Стоп. Саске аж встрепенулся и ошарашенно уставился на Ходзуки, который, почувствовав его смятение, не менее удивлено посмотрел на него. Блок… Может, он, конечно же, ошибается, но Итачи с Дейдарой слишком часто пререкались по поводу того, что омега тратит много энергетики на внутренний блок, который отгораживает его от внешнего ментального влияния, блок, который защищает малышей внутри него, блок, который способен создать только беременный омега.
– Ты беременный… - не спросил, констатировал Саске, констатировал приглушенным, сиплым, не верящим голосом, сразу же почувствовав, как всполошено заклубилось биополе омеги, пытаясь избавиться от его проникновенных ментальных витков, которые вновь-таки наткнулись на прочный внутренний барьер
– Ну, как бы… - спешно затараторил Ходзуки, нервно заерзав на стуле и безуспешно пытаясь оттолкнуть от себя более сильные и прочные ментальные витки друга. – С чего ты взял? У меня же нет альфы, так что…
– Лжешь! – в порыве то ли ярости, то ли бессилия выкрикнул Саске, жаром мощи своего биополя опаляя кафе и пугая весь немногочисленный, преимущественно омежий, персонал, и лишь всегда молчаливый охранник-бета покосился на них недовольно, пока что только
взглядом напоминая, что они в приличном заведении, и орать тут во всю глотку не положено– Лжешь, - на этот раз прошипел Учиха, спешно сворачивая свое биополе и гневным взглядом заалевших глаз буравя сжавшегося в комок блондина. – Все эти полтора месяца со дня твоей течки ты мне лгал, - Саске, принюхавшись, только теперь учуял, что запах друга, и правда, стал другим. Будь он альфой, он бы сразу же понял, что омега уже не девственник, а так он лишь чуял, что в запахе Ходзуки что-то изменилось, что его аромат стал менее нежным и более насыщенным, но как-то не придал этому особого значения, да и, похоже, сам Суйгетсу очень тщательно маскировал свой запах, пользуясь душистыми гелями. Но все равно это не отметало тот факт, что он не почувствовал, тем более, в своем повязанном.
Почему? Неужели он так сильно увлекся собственными переживаниями и задохнулся в счастье близости со своим альфой, что перестал смотреть по сторонам? А, и правда. Джуго в последнее время был слишком мрачным, даже мрачнее обычного, постоянно скользил задумчивым взглядом по окружающим, будто пытался что-то понять по их реакции, и все чаще предпочитал оставаться наедине со своими мыслями. Карин, которая, кстати, встречалась с его кузеном, стала для него слишком далекой и неважной, хотя до этого они, даже невзирая на крупные перепалки и постоянные поддевки, были не разлей вода. Хината, которая последние несколько месяцев слонялась за ними видимой тенью, будто что-то снедало её изнутри, превратившись в красивую, но с болезненно заостренным лицом и потяжелевшим запахом куклу. Семья брата, в которой повисло напряжение из-за того, что Дей постоянно находился под угрозой либо выкидыша, либо собственной смерти. Да и от родителей он как-то отгородился, порой слепо уставившись на часы и считая минуты до того момента, когда он снова сможет увидеть своего альфу. Нет, Наруто его ни в чем не ограничивал, не покушался на его свободу и не запрещал жить именно своей, личной жизнью, он сам стал таким, наконец-то добившись желаемого и теперь отчаянно боясь его потерять. Да, он был эгоистом, заставив брата и лучшего друга крутиться только вокруг его личных проблем: с собственной омежьей сущностью, с альфой, со своей силой, - при этом как-то уж слишком легко позабыв, что у дорогих ему людей тоже есть своя жизнь, наполненная более весомыми проблемами. И после всего этого он ещё смел заявлять всему миру, что он не ребёнок и готов нести ответственность?
– Саске, давай не здесь, - нахмурившись и отвернувшись к окну, безмятежно ответил Ходзуки, при этом даже не пытаясь закрыться, чтобы его повязанный мог почувствовать все
Омега знал и не жалел – вот что почувствовал Саске, когда Суйгетсу позволил его ментальным нитям проникнуть за барьер и ощутить маленькую пульсацию жизни внутри себя. Брюнет не мог отрицать, что это безумно приятно. Даже сейчас, когда этому маленькому комочку жизни было всего лишь каких-то шесть недель, он уже опалял его восторженным жаром, который прочно оседал в его душе, переплетаясь с омежьими инстинктами и вызывая безудержный прилив нежности. Возможно, свою роль в этом ощущении сыграла их связь повязанных, но, тем не менее, Саске просто задохнулся от того вихря эмоций, который скрывал в себе его друг.
Любовь Суйгетсу к ребеночку была всеобъемлющей и… могущественной. Учиха и подумать не мог, что сила любви к своей плоти и крови способна стать истоком такой силы. Нет, не именно ментальной, так как омега, будь это хоть самый сильный ментально омега в мире, не мог противостоять альфе в силу слабости природы своей сущности, но вот сила духа вызывала восхищение. Ходзуки защищал то, что было ему слишком дорого, от посторонних глаз, внимания, прикосновений и знаний. Омега желал этого ребёнка всем своим естеством и не собирался ни отдавать, ни делить с кем бы то ни было свою любовь. Он уже отгородил этот комочек жизни от внешнего мира за плотным энергетическим куполом, и что-то подсказывало Саске, что о беременности не знал не только он, в данный момент будто читая мысли своего друга, в которых пульсировала главная и единая – продержаться 15 недель, чтобы его не заставили сделать аборт, а после доказать всему миру, что из него получится прекрасный папа.