Сущность Альфы

– Курама, послушай… - просипел он, делая шаг мне навстречу, а я в это же время отступил на шаг назад. Не хочу, чтобы он приближался ко мне. Не хочу осязать его ментально. Не хочу чувствовать его эмоции. Сейчас я не готов что-либо ответить. Слабость накатила на меня с такой силой, что я едва держался на ногах, и в то же время я не чувствовал ничего. Смотрел на своего альфу, да, пока что так, своего, и понимал, что внутри вместо чувств образовалась пустота. То, что он целовался с девушкой, меня не задело, точнее, задело, но как-то не так, что-то другое, что-то, что не относится именно к моим чувствам к Сенджу. И даже его взгляд, от которого раньше я млел и в глубине которого был готов утонуть, сейчас для меня не означал ничего.

– Потом… - мой шепот был каким-то надрывным, тревожным, пугливым, но я никак не мог собраться и взять себя в руки, чтобы выяснить все самому и сейчас. Я понимаю, что, в принципе, скандал разжигать незачем, тем более что любопытные альфы и беты из соседних комнат уже заинтересовано выглядывали в коридор, но и просто поговорить с Сенджу, войдя к нему в комнату или же выбрав другое место, я не мог. Мне нужно подумать. Решить. Понять, почему этот альфа кажется мне таким чужим. Что он сломал во мне? Что переломил? Причем дважды: в первый раз, когда раскрыл передо мной мир, а второй только что, когда показал, насколько жалки наши отношения, что их не уважают другие, что не считают меня достойным этого альфы, что воспринимают все, как игру, забаву, ожидая, чем же закончится столь увлекательное представление.

– Поговорим позже, - все-таки я смог собраться и ответить, причем ответить твердо и уверенно, а после, с усилием сохранив остатки полурастоптанной гордости, развернуться и уйти. Я чувствовал, что Сенджу сделал рывок, очевидно, пытаясь пойти за мной, но я лишь бросил на него предупреждающий взгляд через плечо, и он застыл. Да, застыл. Как-то пораженно и недоуменно, но я не предал этому особого значения. С десяток пар глаз сейчас сопровождали меня, пока я не подошел к лифту и не скрылся за его дверцами, и это было противно. Такие мерзкие, скользкие, насмешливые взгляды, которые будто твердили: «Ну, и? Что ты предпримешь, омега?». Но в их присутствии я не собирался ничего предпринимать. Хотелось спрятаться, забыться, отгородиться от всего мира, чтобы он забыл о моем существовании, и чтобы завтра, придя в университет, я не слышал шепот за своей спиной.

Прижавшись к стенке лифта, я вздохнул, только теперь заметив, что все это время моя спина была ровной, а плечи прямыми до тянущей боли в мышцах: пожалуй, это был первый раз, когда во мне взыграла кровь Узумаки, не позволив пасть в глазах альф и превратиться в ничтожество. Правда, сейчас я раскис, чувствуя, как по щекам стекают слезы. Не обиды. Нет. Слезы слабости и жалость к самому себе. Мне нужно время. Хотя бы немного времени, чтобы понять, что я сделал не так и где оступился. Мне нужно время, чтобы понять, чего я действительно хочу.

«Мне нужно время, чтобы понять, чего я действительно хочу», - так я подумал в тот злополучный день, когда мой омега одарил меня таким пронзительным и пустым в одночасье взглядом, но я ошибался. Время мне было не нужно, потому что я и так все давно для себя решил, просто боялся сам себе признаться в этом. Мне нужен Курама, причем нужен не просто, как очередная интрижка, нужен, как мой омега. Возможно, в двадцать лет мир кажется другим, простым и незамысловатым, но сейчас я четко осознаю, что мне наплевать на все, если рядом со мной не будет моего любимого человека.

Я понимаю, что Курама обижен. Вижу это. Чувствую. Но все же я заставил себя выждать пару дней, давая омеге время, чтобы успокоиться и остыть, хотя, честно признаться, поведение Курамы меня озадачило. Да, он не общался со мной больше необходимого, пресекал любые попытки ментально прикоснуться к нему, закрывался и изредка фыркал, когда я пытался привлечь его внимание своим запахом, но при всем при этом он не сторонился меня, не избегал, здоровался, даже попросил помочь с одним проектом, над которым они работали вместе с Утакатой, и я растерялся. Было такое чувство, что мы и не друзья, и не любовники, просто хорошие знакомые, между которыми, возможно, что-то когда-то было, и это выбивало из колеи, потому что я никак не мог понять, чего же хочет этот омега.

Пытаясь отвлечься, я решил поговорить с Югито. Ну, поговорить – это, конечно, громко сказано. Я, наплевав на все свои правила, собирался размазать эту альфу по стенке, потому что тут и к гадалке не нужно было ходить, чтобы понять, что она все подстроила. Скорее всего, она увидела или ей сообщили, что Курама пришел ко мне, так как ни к кому другому он в кампусе для альф и бет прийти не мог, и разыграла весь этот спектакль, зная, что мой омега это точно увидит. К тому же, похоже, удача в тот день была на её стороне, поскольку запах овуляции, причем при такой близости, забил запах омеги, и я не успел вовремя его почуять, при этом ещё и ментально сконцентрировавшись на том, чтобы оттолкнуть Югито. Какая-то просто нелепая цепочка событий, которые лишили меня сна и покоя на эти несколько дней. Единственное, что мне принесло хоть какое-то облегчение, так это то, что я все-таки разобрался с этой блондинкой, пусть и не так, как хотел, но все же ей хватило нескольких слов и ума, чтобы больше не показываться мне на глаза, точнее, чтобы быть менее приметной и не приближаться ко мне без крайней надобности.

Сейчас же, решив, что эти нелепые игры нужно прекращать, я искал своего омегу, чтобы таки сказать то, что должен был сказать уже давно. Хотя искать его и не пришлось: они с Утакатой всегда на большой перемене отдыхали и обедали в одном и том же месте, на скамейке возле фонтана, куда я и направился, сжимая в руке самую большую плитку его любимого шоколада. Глупо, конечно, взрослому альфе мириться со своим омегой с помощью шоколада, но почему-то мне захотелось хоть чем-то порадовать любимого человека.

Вообще-то сейчас я собирался сказать Кураме, что люблю его, и желаю, чтобы Мито-сама устроила смотрины, во время которых я и сделаю ему брачное предложение. Возможно, это было поспешным решением, но я же не буду настаивать на свадьбе прямо сейчас, готов ждать и доказывать своему омеге, что я его достоин. А доказывать придется. Чувствую. Как и чувствую то, что что-то изменилось, причем изменилось в самом омеге, но из-за того, что он постоянно закрывается, я не могу почувствовать, что именно. Как же, оказывается, мало я о тебе знаю, Курама! Ну, ничего, надеюсь, у нас ещё будет время, чтобы узнать друг друга получше, потому что я не собираюсь от тебя отказываться, не собираюсь тебя отпускать и, конечно же, не собираюсь отдавать тебя кому-то другому. Только мой и на всю жизнь!

Только мой и на всю жизнь! Так я видел наши отношения с Хаширамой, но я понял, что сильно ошибался. Не существует ничего вечного и прекрасного. Люди просто прикрываются отношениями, чтобы прятать за маской порядочной семьи свои истинные пороки, чтобы набросить узды на свою звериную сущность и все-таки остаться человеком. Люди используют друг друга для достижения собственных целей, переступают через слабых, являя миру сильных, при этом забывая, что каждый из нас – всего лишь человек, слабый, смертный, жалкий в своих высокомерных желаниях, и даже те, кто считает себя сильными, все равно слабы потому, что слишком любит самого себя и сделает все для того, чтобы спасти собственную шкуру. Люди не умеют жертвовать. Они не знают, как это – возложить на алтарь свои идеалы, принципы, желания, самого себя. Не знают, как это – жить ради чего-то более возвышенного, чем собственные приоритеты и цели. Не знают, как это – видеть целый мир, а не только его частичку вокруг себя.

Это все я понял только после того, как задался вопросом, каковой я вижу свою жизнь. Сразу же, что и характерно для омеги, я представил двухэтажный домик, белый заборчик, мужа, детишек и даже собаку, и понял, что это все не то. Не то, чего я хочу. Да, я хотел всего этого, но такая наигранная идиллия искажала мою сущность. Сущность борца. Да, только теперь я понял, что все это время боялся не того, что обо мне подумают люди, и не того, что могу разочаровать мать и не оправдать надежды клана, и даже не того, что мои интимные связи с альфами будут у всех на слуху, я боялся того, что потеряю себя, стану дешевкой, буду тешить себя тем, что у меня все, как у людей, и при этом ненавидеть и дом, и заборчик, и мужа, и детей, и даже собаку, потому что все это будет чуждым мне. Я хочу быть личностью. Не просто омегой, который следует по истинно омежьему пути, по которому рано или поздно проходят все омеги, хоть и в сотню лет осознавая, что инстинкты все ещё живы в нем, а тем, кто сам сотворит свою судьбу. Поэтому я должен отказаться от Сенджу. Нет, не потому, что я не люблю его, люблю и, кажется, буду любить всегда, а потому, что я хочу удовлетворить свои амбиции, как бы высокомерно это ни звучало. Но удовлетворить не так, как это делают другие, не жертвуя другими, а жертвуя собой. И тогда, когда я достигну цели, тогда в моей жизни и появится альфа. Тогда, когда я пойму, что система пусть и не пошатнулась, но хотя бы дала трещину.