Сущность Альфы

– Иногда новые чувства наслаиваются на старые, и тогда ты сам не знаешь, чего хочешь, - опустив голову, как-то невпопад начал Курама, чувствуя, что оба альфы сразу же раскрыли свои биополя, готовые поддержать его в любой момент, но остановились, так как не могли делиться с ним энергетикой одновременно, но и уступать друг другу первенство не желали. – Мне казалось, что мои чувства к тебе, Хаширама, все ещё живут во мне и их можно возродить, но после я встретил тебя, Мадара, и во мне вспыхнуло что-то новое, захватывающее, - Узумаки тяжело вздохнул. – Но я слишком заигрался в омегу, позабыв о том, что, в первую очередь, я – глава клана, и у меня нет права на желания. Да, это раньше, лет 30 назад, я был готов отречься от главенства и стать обычным, но сейчас, когда я уже принял и несу на себе этот груз ответственности, я не могу переложить его на другие плечи, например, моего кузена Нагато. Вы должны понять, - омега поднял голову и попеременно посмотрел на мужчин, позволяя каждому из них слегка прикоснуться к себе ментально, - что мне нужны наследники, но я не могу бросить клан, выйти замуж за альфу и войти в его семью, а из вас, я думаю, никто бы не согласился взять мою фамилию и стать младше меня по социальному статусу, будучи альфой

И Хаширама, и Мадара притихли, не зная, что сказать в ответ, ведь разумом они понимали, что омега говорит правду, что в его речах нет фальши, притворства, обмана, и все равно было больно. Хаширама, пожалуй, впервые за все 50 лет почувствовал, что он не хочет быть главой, что его это обременяет и что это ему чуждо, хотя до этого он стремился, доказывал и рвался вперед. Он уже практически стал главой клана Сенджу, оставалось только дождаться октября, своего Дня Рождения, на котором и решено было торжественно объявить о том, что Тобирама-сама передает свои полномочия младшему сыну, но теперь все это казалось тусклым и блеклым, потому что он уже никогда не сможет быть с тем, кого любил, любит и будет любить всю жизнь.

– Я бы мог… - начал Мадара, мысленно прикидывая, что ему, в принципе, нечего терять, потому что он и так, фактически, никто. Да, пострадает его репутация, как альфы, но это можно пережить, ведь пережил же он сплетни по поводу своей невменяемости и лечебницы для психически нездоровых, которые, по сути, были правдой, пережил три развода и даже официальное отречение от главенства в клане, так что ещё один безумный шаг с его стороны ничего не изменит. Фугаку должен понять, потому что он сам женился по любви, к тому же, у него ребёнок… нет, дети, оба малыша его и Курамы, пусть биологическим отцом одного и является Хаширама. Не тот отец, который зачал, а тот, который воспитал, поэтому он готов бросить все ради тех, кого любит, хотя, ещё год назад он бы посмеялся над тем, кто посмел бы предречь ему подобную судьбу.

– Не нужно жертв, Мадара, - спокойно ответил Курама, подымаясь и тем самым показывая, что разговор закончен. – Я не запрещаю вам видеться со мной или детьми, - омега плотно свернул свое биополе, чувствуя, как вздрогнули альфы, потеряв столь необходимый им контакт, - и мой партнер, думаю, против ваших визитов тоже не будет, если вы о них будете предупреждать заранее. Рад, что вы меня поняли. Надеюсь, до встречи, - плавной, пока ещё легкой походкой, как всегда, с высоко поднятой головой Узумаки покинул кафе, даже не обернувшись и не оставив намека на то, что нужно идти за ним.

Альфы были в растерянности, в сумятице, переполнены противоречивыми чувствами и эмоциями, оба были хмуры и поражены, поскольку, получается, не было разницы в том сто или пятьдесят, все дело в опыте, которого обоим мужчинам явно недоставало. Они понимали, что Курама их обманул, использовал, подставил, столкнул, играл с ним, но злости все равно почему-то не было, и раздражения не было, и упреков не было, даже радость отцовства как-то притупилась под воздействием груза тех ощущений, которые они попытались разделить с омегой и не смогли. Сколько же всего нес на своих плечах Курама? И вряд ли они смогли прочувствовать все и до конца, ведь это им, альфам, было легко и просто пробиваться, добиваться, доказывать, вершить, а в омегах даже в Справедливые Времена очень часто видели только инструмент, и путь они могли прокладывать себе только через постель. Глупое общественное мнение, но оно было таковым, и с этим ничего не поделаешь, а Курама всегда был эталоном, образцом, примером омеги, который всего достиг сам, при этом никто и никогда не задумывался над тем, какую цену платил Узумаки за свою репутацию и социальный статус.

– Мадара-сан, - неожиданно нарушил тишину Сенджу, от чего брюнет слегка вздрогнул, - думаю, нам нужно серьезно поговорить, - Учиха пару секунд рассматривал собеседника, но не враждебно, а заинтересованно, а после кивнул, соглашаясь начать сложный для них разговор.

Курама же, выйдя из кафе, с удовольствием вдохнул и, наконец, ослабил свои внутренние барьеры, которые ему пришлось удерживать на протяжении всего разговора с альфами, и которые, кстати, мужчины не заметили. Нет, он не подменял их эмоции, он подменял свои, а теперь в этом не было необходимости, поэтому омега поскорее сел в машину и отъехал от кафе на безопасное расстояние, будто опасаясь того, что брюнеты последуют за ним. Да, он знал, что если и увидит Хашираму или Мадару, то очень не скоро, но сейчас он все равно был на взводе, поэтому, достав телефон, Узумаки нажал на кнопку быстрого вызова, на которую был записан международный номер.

Ответили ему сразу же, хотя там, куда он звонил, ещё была ночь прошлого дня, но его омега, как бы странно это ни звучало, работал именно в такое время суток, и отвечал на его звонки всегда, даже когда был по уши занят, потому что только он знал, что Кураме нужно выговариваться, чтобы при других держать маску невозмутимости.

– Все прошло отлично, - бодрым голосом отчитался Узумаки, улыбаясь потому, что он говорил с единственным человеком, которому мог доверять целиком и полностью, - и, когда ты вернешься, я уже буду миленьким, с круглым животиком и мечтательной улыбкой, - последовал ответ, после которого Курама весело, с облегчением, искренне рассмеялся. – Хорошо, скажу, как есть: я буду ворчливым, раздражительным омежищем с огромным пузом и жирной задницей, капризы которого придется выполнять именно тебе, - на том конце вновь что-то ответили, после чего багряноволосый хмыкнул, а выражение его лица стало умиротворенным. – Да, спасибо за твою любовь

Отложив телефон, Узумаки задумался: он никогда не говорил своему любовнику, что любит его, он просто всегда благодарил за то, что тот любит его. И этого было достаточно, по крайней мере, достаточно Кураме для того, чтобы быть уверенным не только в завтрашнем дне, но и в будущем в целом.

Солнце перешло на послеобеденное время, и на улице было достаточно тепло, но не настолько жарко, чтобы прятаться в тени. Киба, сидя в полуразрушенной беседке, которая все ещё была оплетена сухими витками плюща, смотрел на пустой, безжизненный двор их с альфой особняка, мысленно укоряя себя за то, что вдоль подъездной дорожки до сих пор растут сорняки, и в то же время не имея сил, чтобы подняться и что-нибудь сделать. Нет, он пытался, много раз брался за работу, переполненный идеями и вдохновленный после романтического вечера и ночи с Хиданом, но, как только он приступал к делу, все, будто само по себе, начинало валиться из рук и ничего толком у него так и не получалось. Инудзука много раз переступал себя, боролся с апатией, депрессией, встречался с друзьями, чтобы развеяться, но все равно этого заряда хватало дня на два-три, а после он вновь впадал в сонливое состояние, практически все дни просиживая в этой полуразрушенной беседке, которая своим видом чем-то напоминала ему его жизнь.

Он уже более двух месяцев безработный и пока что работать не может, потому что проходит курс лечения и должен вроде как заниматься домом, но на самом деле и лечение, и ремонт казались ему абсурдными ввиду того, что он заведомо знал – результата не будет. Да, сейчас, судя по заключениям Цунаде-сама, он практически полностью здоровый и полноценный омега, оставалось только дождаться ближайшей течки, после которой нужно будет пройти несколько процедур, а вот его энергетические каналы восстановить уже было невозможно. Сенджу и сама точно не могла сказать, почему его каналы дефектны, что в следствии привело к позднему пробуждению, слабому биополю и невозможности сформировать энергетический купол во время беременности, ведь она гинеколог, а не энерголог, но, предположительно, это было следствием какой-то мутации, связанной с тем, что оба его родителя были альфами, и у него имеется спящий бета-ген. После этого недодиагноза шатена окатила новая волна апатии, он даже отказался обследоваться у энерголога, поскольку ему было достаточно и того, что процессы в его организме произошли необратимые, а что к этому привело, его не интересовало. Да, Хидан не сдавался, каждый раз, лаская его до безумия и умопомрачения, продолжая попытки обменяться с ним энергетикой, но даже в таком, полностью расслабленном состоянии это у них получалось плохо, а говорить об обмене просто так и вовсе было нечего. А ещё и бета-ген… Да, Киба знал, что у него есть этот ген, ведь был же он бетой до 20 лет, но тот оказался спящим, а вот у его альфы этот ген был активным, что вновь-таки вызывало неприятные домыслы и наталкивало на выводы, что, даже если он понесет, у них может родиться бета. Мала вероятность, конечно же, как сказала Цунаде-сама одна возможность из десяти тысяч, но все же она существовала.

Все это с каждым днем все более тяжелым и давящим грузом взваливалось на его плечи, оставляя после себя неприятный осадок в душе, но Киба все равно старался бороться, ради своего альфы, который делал все для того, чтобы он, омега, был обеспечен всем и ни о чем не волновался. И, чтобы поменьше думать о плохом, Инудзука занялся ремонтом, причем с первого этажа, потому что там все было ясно – прихожая, гостиная, кухня, санузел, а в пустующих комнатах было решено сделать кабинет и библиотеку, так, на всякий случай. Со вторым этажом дело обстояло хуже, потому что, по мнению омеги, та было слишком много комнат, которые он не знал как оборудовать, а, честно говоря, он просто боялся обустраивать детские и игровые комнаты, которые, скорее всего, только бы пустовали и напоминали о так и не сбывшейся мечте. Но с ремонтом даже на первом этаже он так и не закончил, а все потому, что кое-что произошло.

Сперва шатен закрывал глаза на некоторые, практически не уловимые моменты, например, серую усталость на лице альфы или то, что иногда тот приходил домой поздно ночью, ссылаясь на то, что то у них был переучет, то закрытая вечеринка, то ещё что-то в этом роде. Нет, альфа ему не изменял, у Кибы даже мыслей таких не было, Хагоромо зарабатывал деньги. Где, как и сколько он ему не говорил, но за все время их совместного проживания лишь единожды Хидан попросил извинения за то, что не может выделить ему на расходы определенную сумму, потому что их финансовое положение пошатнулось. Но это было только раз, ровно до того момента, после которого деньги у них были всегда, а сам пепельноволосый стал улыбаться ему через усталость и меньше времени проводить с ним из-за работы. Да, Киба чувствовал себя одиноким в этом большом доме, даже несмотря на то, что периодически его навещали друзья, но он старался держаться, пока его мысли не вернулись к тому, что о своем альфе он много чего не знает. Хидан так и не сказал ему, где он работает и подрабатывает, более того, всякий раз старался увильнуть от подобных тем, переводил разговор на что-то другое или же просил не заморачиваться глупостями, а омеге нужно было знать. Наверное, именно скрытность альфы и привела к тому, что он потерял интерес ко всему, в том числе и к себе, потому что не видел смысла в стремлении к лучшему, если в их отношениях и так уже были ложь, обман и виноватые взгляды. Да, он понимал, что Хидан старается для них двоих, даже не для двоих, а только для него, и был готов принять любую правду, вплоть до той, что мужчина как-то связан с криминалом, но правды не было и стремлений теперь тоже не было. И это не было похоже на птицу в золотой клетке, скорее на крысу под стеклянным колпаком, в котором остается все меньше воздуха.