Сущность Альфы

– С дома, точнее, со своих прямых омежьих обязанностей, - Инудзука таки пригубил уже практически остывший чай, но при этом довольно причмокнул, так как чай, действительно, был очень вкусным. – И, если ты не против, конечно же, Хаку-кун, я бы хотел, чтобы ты мне с этим чуточку помог, - шатен виновато пожал плечами. – Я – никудышный омега, но хочу это исправить

– С удовольствием, - брюнет улыбнулся в ответ, - тем более что я и сам не очень общительный человек, а так у меня, думаю, появится ещё один друг

– Может, и не один, - задумчиво протянул Киба, с удовольствием принимаясь за ароматные, пухлые булочки, - если Сай тоже согласится приехать и немного поучить меня домоводству

– Буду рад новому знакомству, - искренне ответил Хаку, понимая, что перед ним раскрылись, пусть и не полностью, пусть омеге придется ещё много понять и о многом поговорить со своим альфой, но начало уже положено, и это главное. К тому же, этот случай был важен и для него, потому что он должен был знать – он только омега при своем альфе или же ещё и человек, готовый к взрослой жизни. И, да, сегодня он скажет любимому, что готов.

– Сасори, - он уже около получаса скромно и безмолвно сидел в кабинете своего альфы, наблюдая за возлюбленным и при этом пытаясь подобрать слова, чтобы начать более чем серьезный, как для него, разговор, - я принял кое-какие решения и хочу поставить тебя в известность, - да, прозвучало не только строго, а и слегка грубовато, но ведь альфа чувствовал, просто не мог не чувствовать, что его Истинный чем-то обеспокоен и явно не от безделья протирает штаны на диване

– Я слушаю, - Акасуна чинно оторвался от бумаг, хотя, как только Хаку молчаливой тенью проскользнул в его кабинет и притаился в уголке дивана, работа сразу же отошла на второй план, и он просто имитировал мерную деятельность, чувствуя, что его мальчика что-то беспокоит. О том, что Хаку таки познакомился и даже подружился с их соседом-омегой, красноволосый уже был осведомлен, потому что мальчишка прямо с порога начал тараторить о том, как он с каким-то Сай-куном помогал Киба-куну с дизайном гостиной, а потом они были в городе, а потом зашли в кафе, и так далее, но после ужина омежка замолчал и углубился в свои мысли, поэтому Сасори просто ждал, понимая, что его вмешательство будет излишним. И вот сейчас Хаку смотрел на него прямо, уверенно, решительно и, кажется, даже готов был отстаивать свое мнение – да, его мальчик определенно вырос.

– Я собираюсь пойти в школу на следующий учебный год, а после в университет, а потом, когда стану совершеннолетним, воспользоваться своим правом на возврат земель клана, чтобы возродить не только семейный бизнес, но и клан Юки, - произнеся все это на одном дыхании, Хаку шумно вдохнул и, вновь задержав воздух, выжидающе посмотрел на своего Истинного, но тот молчал, просто смотрел на него и молчал, уткнувшись подбородком в сцепленные в замок пальцы. – Ну, что скажешь? – не выдержал омежка, нервно заерзав на диване, потому что ему крайне необходимо было знать мнение своего альфы, а ещё больше была нужна его поддержка

– Подойди ко мне, Хаку, - властно распорядился Акасуна, так и не раскрыв свое биополе

Омежка, подавив желание повинно склонить голову, встал с дивана и медленно приблизился к столу альфы, став перед ним. Красноволосый взглядом указал на место подле себя, и Юки ничего не оставалось, как повиноваться безмолвному приказу, хотя при всех этих передвижениях он ни на миг не разорвал зрительный контакт с альфой, терзаясь догадками относительно реакции возлюбленного. А реакция последовала незамедлительно, точнее, Сасори полностью раскрыл свое биополе, окутал своего мальчика трепетными ментальными нитями, а после ловко усадил его себе на колени и громко чмокнул в губы.

– Если ты этого действительно хочешь, Хаку, то я готов поддержать тебя в любых твоих начинаниях, - с легкой улыбкой на губах ответил Акасуна, видя, как недовольно супится омежка, явно обиженный на него за маленькую подлянку, а после, ответив на его ментальные прикосновения, улыбается в ответ

– Спасибо, - прошептал Хаку, крепко обнимая своего альфу и в знак признательности скромно целуя его в щеку. Акасуна недоуменно покосился на возлюбленного, явно рассчитывая на более яркий жест благодарности с его стороны, на что Хаку лишь стеснительно отвел взгляд. Красноволосый, фыркнув, приподнял лицо омежки за подбородок и сам поцеловал его, глубоко, нежно, проникновенно, чувствуя, как возлюбленный сплетает свои ментальные нити с его, подтверждая не только их связь, но и утверждая свое право на альфу, чему Сасори даже не собирался препятствовать.

========== Глава 28. Часть 3. ==========

Горизонтальные жалюзи на окнах были плотно прикрыты, от чего кабинет погрузился в полумрак, рассеиваемый лишь слабым светом мониторов двух компьютеров, а кроме тихого жужжания процессора в помещении не было ни звука. Сперва могло показаться, что в кабинете с окрашенными в серебристый цвет стенами никого нет, только работающая техника на широком столе, несколько кожаных кресел для посетителей и одинокий фикус в широком деревянном горшке в углу, но, на самом деле, в высоком кресле, в задумчивом молчании сидел пепельноволосый альфа, неотрывно смотря на мониторы, свет которых мягко скользил по его лицу со шрамом.

Небольшая табличка на его столе полностью копировала надпись на двери, в верхней части которой стояло матовое стекло, и, пожалуй, сейчас многие отдали бы все, чтобы иметь такой же кабинет, такую же надпись на двери и такую же табличку на столе, а вот сам генерал IV Азиатского Корпуса Хатаке Какаши, наоборот, отдал бы все за то, чтобы его имя стерли и забыли, а он сам снова стал простым учителем и примерным семьянином. Но его жизнь перечеркнули, причем перечеркнули те, кому были важны собственные цели и их результаты, пусть и имя им Государство. Как-то нелепо все складывалось в его жизни, причем с самого рождения: исчезновение матери, смерть отца, ранение, друг-предатель, ненавидящий его возлюбленный, а теперь и эта должность, к которой он никогда не стремился. Казалось, боги просто смеются над ним, ниспослав ему нечто, потому что иначе, как нечто, несуразность, стечение, чреда независящих от его воли событий, его жизненный путь назвать было невозможно. Конечно же, он мог утрировать и, сидя в удобном кресле при хорошей должности и зарплате, сетовать на то, как несправедлива к нему судьба, но что такое материальное, если на душе кошки скребут?

Точнее, скреблась его сущность. Болезненно так. Опаляя грудь изнутри холодным жаром, от которого у матерого альфы, порой, тряслись поджилки, а на коже выступали мурашки. В такие моменты Какаши думал над тем, что же заставило его выбрать долг альфы и гражданина перед государством, а не уют и тепло рядом с любимым, и натыкался на такой ответ – он слишком долго был одинок и слишком часто полагался только на свое мнение, считая его единственно правильным, чтобы быть рядом с кем-то. Работая в школе, он все равно относился к ученикам, как к новобранцам Корпуса, разве что не муштровал их и не отправлял в карцер за неповиновение, но его тон, манера поведения, методы воспитания все так же оставались военными. И пусть ученики уважали его, а некоторые даже боялись, причем не беспочвенно, но на самом деле он никогда не чувствовал себя расслабленно, будто каждую секунду ожидал, что прошлое настигнет его. И оно настигло.

С Ирукой он поступил эгоистично, только и того, что сперва добивался его внимания и пытался ухаживать. Но как он ухаживал? Раньше у него никогда не было не то что омеги, а даже постоянного партнера, их отношения с Рин можно было назвать просто взаимовыгодными, не более, поэтому с Умино он действовал недостаточно чувственно, недостаточно терпеливо, недостаточно понимающе, а после и вовсе, и правда, воспользовался состоянием течного омеги и заделал ему ребёнка. Пожалуй, в тот момент ему просто надоело висеть в воздухе, хотелось стабильности и уверенности в завтрашнем дне, а не холостяцкого обитания и перепиха, когда прижмет, но и тут что-то у него не срослось. Жаль, что он понял это только тогда, когда вновь оказался в Корпусе, причем понял именно по тому, что, оказывается, за 11 лет он так и не утратил командных навыков, все его подчиненные ходили по струнке и выполняли свои обязанности, как часы. Говоря парой слов, он даже не почувствовал, что отсутствовал в этой среде 11 лет, будто ушел на обед, а после просто вернулся, только не в полковничье, а в генеральское кресло. Означало ли это, что именно Корпус его удел, и все это время он просто обманывал себя, пытаясь быть обычным, нормальным, а не разменной монетой в планах политиков и военных? Нет, не означало, но слишком многое указывало на то, что затянуло его крепко, и выбраться из этих сетей интриг и махинаций будет не так уж и просто.

Приподняв брови, Какаши обвел взглядом комнату, после чего хмыкнул – все-таки скрытые камеры в его кабинет ставить побоялись, а вот прослушку вели регулярную, убеждаясь в том, что IV генерал им не враг, да ещё и ментальные сенсоры установили, которые только усложняли ему выполнение задания. Да, в его лояльности генералы убедились, так как за два месяца он не дал ни единого повода, чтобы кто-нибудь мог усомниться в его легенде, но и в союзники записывать его не торопились, очевидно, все ещё помня, так называемое, предательство его отца. Впрочем, Хатаке и не думал, что все будет так легко и просто, но, помимо поддержания обличья простачка и трудяги, ему приходилось ещё выполнять и те обязанности, которые возложило на него Министерство, что было более чем проблематично ввиду того, что каждый его шаг, вплоть до посещения Старого Города, строго контролировался и отслеживался, но с этим он как-то справлялся, изловчался, юлил и выкручивался, а вот за свои «отдушины» альфе было стыдно. Честно говоря, он бы мог просто создать вид, что примерно раз в неделю-две снимает шлюху, но даже тут его проверяли, поэтому, как бы странно это ни звучало, приходилось играть даже в постели. Это было низко, и Какаши каждый раз просил прощения у любимого за то, что целовал эти порочные губы и брал эти развратные тела, но он знал, что это цена, его личная цена за то призрачное счастье, которое он своими руками собирался выстроить ради своей семьи. Вот если бы только не эта прослушка…