Сущность Альфы

– Считай, что я почти согласился, - уклончиво ответил Хидан, - а сейчас, думаю, нам лучше вернуться к нашим омегам, пока они там не извелись, - Каминари кивнул в ответ, и они направились к скамье. Сейчас у него не было времени, чтобы обдумать предложение седовласого как следует, но оно казалось довольно заманчивым, тем более что работать на кого-то альфа просто устал, и в фитнес-центре, наверняка, найдется посильная работа и для мелкого, чтобы он не чувствовал себя балластом, мог развеяться и чем-то себя занять. Да, хорошее предложение, но ему ещё нужно его обдумать и, конечно же, посоветоваться с любимым, потому что бизнес – это вложение денег, в данном случае всех, которые у них были.

– Все в порядке?
– обеспокоено спросил Киба, сразу же подымаясь с места, когда альфы приблизились

– В полном, - приобняв омегу, заверил его Хидан, сразу же опутывая любимого ментальным коконом, так как волноваться шатену было нельзя ввиду того, что его биополе все ещё не окрепло и в любой момент могло выплеснуть опасное для здоровья своего носителя количество энергетики

– Так вы знакомы, да? – с не меньшим опасением спросил Канкуро, тоже прижимаясь к своему альфе и попеременно поглядывая на мужчин

– Давайте зайдем в кафе и там поговорим, - предложил Хагоромо, вопросительно взглянув на седовласого

– Поддерживаю, - согласился Даруи, и омегам ничего не оставалось, как, переглянувшись, последовать за своими альфами. В это же время Хидан подал бывшему сослуживцу тайный знак, на который, тот, не медля, ответил

– «Легенда?» – гласил вопрос Хагоромо, который решил согласовать с альфой структуру их дальнейшего разговора

– «Да», - ответил Каминари, и Хидан с ним согласился, понимая, что их омежкам, тем, кто не знает о нутре Корпуса, кто своими глазами не видел смерть, кто не ощущал липкость крови на своих ладонях, лучше не знать о том, что им двоим вместе пришлось пройти и какие приказы исполнить.

После разговора с Орочимару Сай так и не смог сразу же отправиться домой, хотя, выходя из клиники, твердо пообещал себе, что он сейчас же вернется в особняк, по пути позвонив Гааре, а после все ему расскажет и объяснит, все и с самого начала, но не сложилось. Как только брюнет вышел на улицу, у него сразу появилось то самое, неприятное, скользкое ощущение чужого взгляда, от которого внутри рождалась уже знакомая паника. Омега огляделся, всматриваясь в лицо каждого прохожего, но никто не был ему знаком. Все куда-то спешили по своим делам, не обращая на него никакого внимания, обстановка была привычной, шумной, наполненной гомоном большого города, и, тем не менее, предостерегающее ощущение никуда не делось, поэтому вместо остановки общественного транспорта Акаши заскочил в ближайшее кафе.

Начало рабочего дня, из-за чего посетителей в кафе было мало, и ему удалось выбрать столик в углу, подальше от окна, после чего он заказал себе кружку чая и какой-то десерт, к которым даже не притронулся. А страх все не отпускал. Да, под крышей и за толщей стен он чувствовал себя более уютно, не так скованно и теперь мог рационально размышлять, но все же периодически поглядывал на входную дверь, когда она издавала мелодичный звон, оповещая о посетителе. И вновь ничего. Он просидел в кафе около часа, официанты начали на него косо смотреть, но Сай не мог заставить себя подняться с места и выйти на улицу, будто именно там, среди толпы, в потоках машин и за углами домов его и подстерегала опасность. Да, он мог позвонить Гааре и попросить альфу приехать за ним, но тогда многое пришлось бы объяснять, а, как оказалось, он к этому был не готов.

Сейчас он, и правда, чувствовал себя безумцем, страдающим манией преследования, пытался контролировать свое биополе, чтобы не вызвать настороженность со стороны окружающих и напустил на лицо маску ледяного спокойствия, но внутри было тревожно, а все ощущения обострялись ещё и за счет того, что теперь он отвечал не только за свою жизнь, но и за жизнь малыша. И сердце омеги сейчас обливалось кровью, когда он думал о том, что, возможно, придется делать аборт, но если так пойдет и дальше, то выбора у него не будет. Ведь разве может ребёнок родиться здоровым, если папа-омега страдает психическим расстройством?

Тогда, когда он лежал в больнице, все был примерно так же, только в те дни он знал, откуда веет опасностью, был готов встретиться с ней лицом к лицу, и его страх от этого был не паническим, а, так сказать, разумным, потому что Сай заведомо знал, что битву он проиграет. Он не спал, особенно ночью, когда санитары выключали в палатах свет, и его узкая полоска виднелась из-под двери в коридор, добавляя теням мрачности. Он ждал, ждал, что в любую минуту может распахнуться дверь или окно, и в палату войдет ОН, чтобы завершить начатое. Сай жил в страхе, в апатии, в неведении, в постоянном ожидании, отгородился ото всех, мысленно приготовился к тому, что его жизненный путь закончен, да и жить после потери, собственно, и не хотелось, поэтому он отказывался от лечения, от помощи, отказывался жить дальше. Но ОН не пришел, пришел Гаара, и это оказалось очередным шоком.

Сперва он просто не мог заставить себя посмотреть этому человеку в лицо, не мог заговорить с ним, не знал, что сказать, лишь повторял ту фразу, которую вместе с кулаками и ментальными ударами запечатлела его память: «Альфа и омега не могут дружить», - не мог подпустить его к себе ближе, чем на пару шагов – все это причиняло боль. К тому же, он все ещё ждал, днем смотрел в окно, ночью на дверь, прислушивался к каждому шороху, задерживал дыхание, приподнимался на постели и безвольно опускался на неё, а Гаара все приходил. Он должен был его прогнать – так тогда чувствовал Сай, этот альфа тоже причинил ему боль, нанес рану, пусть до сих пор назывался его другом, при этом даже не понимая, что одно его присутствие делает только хуже. А после… после он перестал ждать, точнее, он ждал, вот только теперь он ждал Гаару. Сай все равно молчал, потому что не мог подобрать слова, потому что боялся, что, если он откроет рот, все те эмоции и чувства, которые он держал внутри себя, выплеснутся наружу, оголяя правду. А от правды он предпочитал бежать.

Ожидание сменилось недоверием, удивлением, неверием, когда он очнулся в особняке Собаку и понял, по чьей воле он здесь. Те приступы, которые он переживал в больнице, участились, омега чувствовал, как апатия давит на него, а ночью вообще не мог сомкнуть глаз и был благодарен альфе за то, что тот колол ему снотворное. Да, когда-то он мечтал оказаться в этом доме, рядом с Гаарой, но не так, не по такой причине, не потому, что то, что он считал ожиданием и готовностью к смерти, оказалось психическим расстройством. Открыто ему об этом никто не говорил, конечно же, но он догадался сам и поэтому противился, не хотел быть обузой, бременем, грузом, потому что понимал, как альфе тяжело с ним, и какую цену Собаку заплатил за то, чтобы заботиться о нем. А после, в один день, он увидел календарь, а на нем число, и в его памяти всплыло лицо врача, губы которого четко выговорили дату, когда он должен был родить. Тогда он долго шарил ладонями по своему плоскому животу, смотрел на себя в зеркало и никак не мог вспомнить, что же произошло, почему он не беременный и где его ребёнок, а после ему шепнули, на ушко, тихонько, но отчетливо – его муж убил их малыша, а дальше омега потерял контроль над собственным телом. Во время приступов он будто смотрел на себя со стороны, точнее, изнутри, видел свои руки, ноги, иногда отражение в зеркале и понимал, что сходит с ума, и ему не хотелось возвращаться, он не знал, почему возвращался до этого, и в тот раз, когда его запястий касалась бритва, он не собирался возвращаться, но тепло все решило за него.

Сперва он не понял, что это именно Гаара, что это энергетика альфы возвращает его к жизни, что это он шепчет ему какие-то бессвязные, но такие нежные и чувственные слова, и тогда он будто очнулся, осознал все, понял, что поддался депрессии, собственным страхам, внушил себе одиночество и отрешенность, сделал выбор в пользу безумия, потому что считал, что так будет легче, что так он быстрее сможет забыть и никогда не вспоминать, но альфа заставил его вспомнить, что он все ещё нужен, что его жизнь имеет ценность. Позже Сай думал над своим поведением и не мог его понять, списывал все на шок после ментального и физического насилия, после потери ребёнка, но ответа на свои вопросы так и не получил, а после он начал раскрываться.

Говорить было тяжело, он помнил все слова, понимал их значение, но они причиняли боль горлу, фантомную, как говорили некоторые врачи, потому что горло у него действительно было повреждено, и первый месяц говорить ему запрещали, а после он просто позабыл, как это делать, но он старался, боролся с болезнью, и победил. Нет, они вместе, вместе с Гаарой победили, и в ту ночь, когда его сущность звала альфу, когда разум сопротивлялся, а сердце тянулось, когда он зажмуривал глаза и заставлял себя лежать неподвижно, тело предавало его, а ласки альфы терзали не хуже бесов Преисподней, но когда Гаара сказал те слова, когда он признался в любви, когда позволил почувствовать её, он понял, что глупо бежать от самого себя, от своих чувств и своих желаний, он раскрылся, выбрался из сферы отчуждения, смог вновь почувствовать себя живым. Гаара ему помог, и он считал, что болезнь, безумие, ожидание, страх, припадки, все это осталось в прошлом, но сейчас… сейчас он сомневался в своих выводах. Вполне возможно, болезнь просто отступила и теперь, когда он, несмотря на все свои тайны, был счастлив, носил под сердцем ребёнка от любимого человека, просто жил, вернулась, чтобы вновь ввергнуть его в пучину безумия, страха и отчаянья. Но сдаваться нельзя – так решил Сай, в одиночестве он не сможет победить болезнь, не сможет отбросить свой страх, не сможет выносить свое дитя. Ему снова нужен Гаара, только теперь он это понимает, теперь он не будет бояться просить помощи, теперь он не сам, теперь он не потеряет своего малыша.