Сущность Альфы
Шрифт:
– Вот молодежь пошла, - опустошив рюмку саке, Джирайя не то изумленно, не то одобрительно хмыкнул, - всё им бы и сразу: двух альф, двух детей… - мужчина покачал головой. – Торопятся всё, а куда и сами не знают
– А говорил – без последствий, - выдохнула Кушина, огорченно откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза
– Кушина, ты знала? – впервые за вечер Мито-сама перестала изображать кроткую и тихую омегу, став именно той, властной и рассудительной женщиной, которой она всегда и была. – Знала, что Курама встречается сразу с двумя альфами? – бывшая глава клана искоса взглянула на дочь. – Именно с этими альфами?
– Я ещё на свадьбе у Дейдары заметила этот треугольник, но и подумать не могла, что… - альфа вздохнула, а после едва заметно улыбнулась. – Хотя, все, наверняка, не так просто, как нам к вкушению подал Курама
– Оставим эту тему, - резко прервала любые другие высказывания Мито-сама, а после
– Ещё бы! – сразу же подхватил интересную ему тему Сенджу, заметно пододвинувшись к красивой женщине и начиная увлеченно рассказывать
– Вот мама сетует на Кураму-куна, а он же весь в неё, - шепотом и на ушко сказал жене Минато, а после приобнял её за плечи, окружил ментальными нитями, поцеловал в щеку и спокойно выдохнул – Кушина улыбнулась ему в ответ. В это же время, зная всю подноготную, Яхико едва заметно кивнул возлюбленному, давая понять, что он одобряет его решение, которое омега передал ему ментально.
Выйдя на балкон, Курама поставил бокал с вином на перила, сам облокотился на них и просто отгородился от внешней суеты, оставшись наедине со своими мыслями. В том, что новость о его беременности разойдется, омега не сомневался, и уже скоро, вполне возможно, ему следует ожидать гостей, если не самих отцов, то представителей глав кланов точно. Детей у него не заберут и по кланам не распределят, ведь он омега, глава клана, полностью обеспечен и социально благонадежен, так что тут и переживать было нечего, а вот то, что ни Хаширама, ни Мадара так и не дали о себе знать, было плохим знаком. На людях он свое положение скрывал, до поры до времени храня беременность в секрете, хотя, в принципе, общественное мнение не волновало его уже давно, а вот то, что весь этот месяц Сенджу сторонился его в парламенте, волновало. Альфы его избегали – это было понятно, и Узумаки хотел знать причину, хотел быть осведомленным, хотел быть в курсе событий, но не идти же ему к мужчинам самому с расспросами. Нет, даже если все пойдет не так, как он задумал, у него уже было то, ради чего стоило отменить все свои махинации с человеческими судьбами. У него были его малыши, его мальчики, а планы, стратегии, миссии, жертвы – все это сейчас казалось омеге всего лишь его личными амбициями и прихотями, пусть во все это и был заложен глубокий смысл.
– Курама-сама, - задумавшись и отрешившись от реальности, Узумаки даже не почувствовал, что на балконе он больше не один, впрочем, он предполагал, что за ним пойдет именно этот человек
– Говори, Нагато, - так и не обернувшись, ответил на обращение омега, - просто и без формальностей
– Нет, Курама, - Нагато тоже облокотился о перила и тоже посмотрел вперед, при этом раскрывая свое биополе в знак полного доверия и уважения, - до этого момента говорил постоянно я, а ты – слушал. Сегодня же все будет наоборот, - омега помнил те годы, когда он с недоверием, опаской, фырканьем смотрел на кузена, который приходил к нему в больницу каждый день после его пробуждения, садился в кресло рядом с кроватью и читал ему книги. Тогда Нагато был оскорблен, считая, что его принимают за ущербного, калеку, инвалида, что своим видом, подсоединенный к приборам с помощью проводов и трубок, он вызывает жалость, что будущий глава клана просто играет на публику, мол, смотрите, какой я заботливый, достойный, опекаю всех членов клана, а после понял, как же он ошибался. Когда он таки начал прислушиваться, то осознал, что Курама читает ему учебники, причем именно тот материал, который его класс проходил в этот день в школе (он тогда был в выпускном), а в выходные – обычные, художественные, но не лишенные смыла книги. Он начал слушать, но они не говорили. Несколько недель Курама читал, а он просто слушал и запоминал, иногда записывал, выполнял задания, но они не говорили так, о простом и без формальностей, но очень скоро самому Нагато этого стало мало, и он сделал первый шаг навстречу: просто спросил, как у кузена дела, и ему ответили – так начались их уроки жизни.
– Опасаюсь я, Нагато, - честно ответил Курама, медленно подымая бокал с вином и делая большой глоток, - думаю, вдруг где-то ошибся, что-то не учел, был слишком самонадеянным и глупым, чтобы понять очевидное, взял на себя больше, чем могу потащить… - багряноволосый пожал плечами. – Нельзя учесть все, Нагато, нельзя, а я вот подумал, что смогу
– Ты бы не пил, - осторожно произнес Узумаки, насторожено поглядывая на то, как омега делает ещё один глоток, - в твоем-то положении
– А это не я пью, - с легкой улыбкой ответил омеге. –
Это малыши требуют– Заноза ты, Курама, - фыркнул Нагато, снова посмотрев вдаль, а после вновь сменив тон на серьезный. – Знаешь, я всегда хотел быть похожим на тебя: умный, волевой, гордый, несгибаемый, самодостаточный, успешный, красивый, знающий себе цену, - в общем, - багряноволосый покачал головой, - завидовал я тебе даже, при этом впитывая каждое твое наставление, как губка, и мне до сих пор стыдно за то, - омега нахмурился, - что я не послушал тебя тогда, пошел против семьи, причинил столько проблем своему клану, тебе, себе… Прости, - внезапно спохватился мужчина, - я снова говорю вместо того, чтобы слушать, - и омега замолчал, отгоняя от себя тревожные воспоминания
Они с Курамой сблизился в то время, когда он после пробуждения сущности лежал в больнице, проходя уйму обследований, и после постоянно поддерживал связь с кузеном, при первой же возможности ускользая из дома и доверяя свои тайны только ему. Курама ему очень помог, багряноволосый это не отрицал, он вселил в него надежду, подтолкнул к борьбе, рассказывал и разжевывал простые истины жизни, которые молодой омега до этого принимал в штыки, научил его любить, уважать и ценить себя таким, какой он есть, помог понять ему себя как омегу и определиться со своими жизненными приоритетами. В общем, несколько лет Курама был для него всем. А после тот случай с альфой… Это теперь, встретив своего Истинного, Нагато понимал, что те чувства были поддельными, что он просто уцепился за того, кто оказал ему первые в его жизни знаки внимания, кто позволил ему чувствовать себя омегой, кто создал иллюзию любви, но тогда он был слеп. Стыдно было вспоминать, как он ругался с матерью, как пренебрежительно отнесся к речам друга, как бросил все в пламя охватившей его страсти, и как больно обжегся об это пламя, практически умерев сущностью, после предательства и аборта. И снова Курама, невзирая на раздор между ними, был рядом, снова слушал, объяснял и толкал вперед, и вытолкал-таки, поставил на жизненный путь, задал новую цель, и Нагато решил, что он станет таким же, что и им будут гордиться, что он тоже станет человеком с большой буквы, и он стал, и теперь, похоже, была его очередь быть опорой, пусть и всего лишь эти несколько минут.
– Ты любишь? – после короткого молчания спросил Нагато. – Любишь хоть одного из них?
– Думаю, да, - слегка поразмыслив, ответил Курама, - каждого по-своему. Хашираму люблю сердцем, но не пламенно, не страстно, не до безумия и безысходности, но этот альфа не узрел меня настоящего, до сих пор, пытался, любил, любит, преданно, всем сердцем, но он не может переступить себя, признать свои ошибки и уступить, не может осознать истину моих чувств. Мадару люблю сущностью, он смог приоткрыть мою маску, смог понять меня, как человека и как омегу, но не зацепил мое сердце. Его старания, его стремления, его открытость, его пламенная любовь ко мне – это все заставило меня вспомнить о том, что я живой, что я – омега, что я всего лишь человек, но этого недостаточно именно для меня, главы клана, который не имеет права раствориться, поддаться, потянуться, забыть о своем предназначении. Поэтому, - Узумаки, будто сбросив с себя душащую его пелену, открыто улыбнулся, - я предпочитаю мужчин-омег, - багряноволосый подмигнул, - в нижней позиции
– Тебе бы все шутки, - фыркнул Нагато, для которого предпочтения кузена никогда не были секретом, - а с детьми что?
– А что с детьми? – омега буднично пожал плечами, а после в один глоток осушил бокал. – Растить буду, как достойных членов общества, как гордых омег, как разумных глав кланов, а там кто его знает, - мужчина подмигнул другу, - может, именно твой отпрыск будет следующим главой
– Нет, не будет, - решительно заявил Нагато, повернувшись к главе и позволив его виткам проникнуть в свое биополе. – Во-первых, я, пусть и под двойной фамилией, вхожу в семью Намикадзе, а, во-вторых, - омега посмотрел на друга пристально, серьезно, откровенно, - я не хочу, чтобы мой ребёнок взвалил на себя тот груз, который сейчас несешь на себе ты
– Справедливо, - Курама кивнул, понимая все и ещё раз убеждаясь в том, что он сделал правильный выбор, когда решил идти по пути главы клана, а после свернул свое биополе и улыбнулся той самой, заготовленной, нечитаемой, но располагающей улыбкой. – Пойдем к остальным, Нагато-кун: негоже заставлять людей ждать дольше, чем того требует важность и драматичность ситуации
– И все-таки вы неподражаемы, Курама-сама, - в ответной улыбке ответил Нагато, следуя за умным, волевым, гордым, несгибаемым, самодостаточным, успешным, красивым, знающим себе цену омегой, и уже в которой раз поражаясь количеству масок, которые одновременно носит глава клана Узумаки. Курама лишь кивнул в ответ на комплимент, приказывая себе не думать о том, что ради своих целей ему пришлось умолчать о многом даже в откровенной беседе со своим протеже и лучшим другом.