Сувенир из «Клуба мушкетеров»

– Хорошо. Мы побеседуем по пути к Трисби.

– К Трисби вы поедете один, лейтенант, мне там нечего делать, – ответил я. – У меня хватает хлопот и с владельцем «кадиллака».

– Вы поедете или мы повезем вас силой? – неожиданно нетерпеливым и угрожающим голосом спросил Ренкин.

Приблизившись к нам, Кенди многозначительно сунул руку в карман пиджака.

– Хорошо, коль вы настаиваете, – счел за лучшее согласиться я. – Но что вам нужно?

– Хватит морочить нам голову, – раздраженно сказал Ренкин. – Вы только что вернулись от Трисби.

– Попробуйте доказать это, – сказал я, садясь в полицейский автомобиль.

Я посмотрел на бунгало; Марго не подавала никаких признаков, что находится там.

– Дайте мне револьвер, – потребовал Ренкин.

– У меня его нет.

– Где он?

– В бунгало.

– Поехали обратно, – приказал водителю лейтенант.

Машина развернулась. Преследуемый Кенди по пятам, я вошел в дом. Я старался загородить тумбочку от сержанта, но тот, оттолкнув меня, выдвинул ящик и извлек револьвер. Это был принадлежащий мне револьвер тридцать восьмого калибра.

– Он? – спросил сержант.

– Да.

Я удивленно посмотрел в ящик: револьвер Бриджетт бесследно исчез.

Кенди заглянул в ствол и обнюхал его. Потом положил в карман.

– Кто оставил здесь «кадиллак»?

– Спроси об этом у лейтенанта, – буркнул я в ответ. – Зачем я вам понадобился?

– Не представляйся дурачком. Мы видели, как ты вышел от Трисби.

– Почему же меня не арестовали сразу?

– Не было ордера на арест.

– Кто подписал ордер?

– Капитан.

– Холдинг знает об этом?

Кенди пошевелил языком, перемещая во рту жевательную резинку.

– Забудь о Холдинге, ситуация в городе изменилась.

Когда мы подошли к машине, Ренкин спросил:

– Нашли?

– Да, – ответил Кенди, протягивая револьвер.

– Вы обвиняете меня в убийстве Трисби и его слуги?

– Я никого ни в чем не обвиняю, – ответил Ренкин устало. – Мне приказано доставить вас, и я выполняю распоряжение.

– Но ведь Холдинг…

– О нем вы узнаете в свое время, а сейчас заткнитесь.

Больше за дорогу не было произнесено ни слова.

Пользуясь тем, что никто не мешал думать, я еще раз сделал обзор всех происшествий, невольным участником которых мне довелось стать в Сан-Рафеле. Когда человек внимательно анализирует минувшие дела и события, ему зачастую удается обнаружить связующее звено между, казалось бы, разрозненными фактами. Так случилось и со мной. Неожиданно я почувствовал, что держу в руках ключ ко всем хитросплетениям.

Я не успел по-настоящему восхититься своей сообразительностью, так как вскоре мы подъехали к «Белой даче».

Ренкин и я вышли из автомобиля.

– Поезжай обратно в бунгало, – сказал лейтенант своему помощнику. – Обыщи дом, все, что найдешь, привези сюда. Отправляйся.

Кенди коснулся плеча водителя, и через минуту машина скрылась из вида.

– Думаете, она успела уехать? – спросил у меня Ренкин.

– Конечно. Что случилось с Холдингом?

– Сук, на котором вы сидели, Брэндон, с треском обломился. Кенди договорился с судьей Гаррисоном, и Холдинг снова поддерживает администрацию. В городе больше нет оппозиции.

Слова полицейского были для меня полной неожиданностью.

– Поторопитесь, – сказал Ренкин, – капитан не любит, когда его заставляют ждать. Вас предупреждали, чтобы вы не совались в это дело, теперь пеняйте на себя.

– Но Холдинг дал мне добро на продолжение расследования.

– Вы разве не видели, что это за тип?

Когда мы поднялись на веранду, по ней взад и вперед расхаживали трое полицейских. В ярко освещенной гостиной с сосредоточенным видом сновал фотограф и работали специалисты по отпечаткам пальцев.

– Капитан здесь? – спросил Ренкин у одного из них.

– Наверху.

Поднявшись по лестнице, мы оказались в спальне, где поперек кровати по-прежнему лежало тело Трисби. У окна виднелась массивная фигура Кетчена. Два человека в штатском рылись в многочисленных ящиках.

Капитан стоял к нам спиной, глядя в окно. Он курил сигару, и дым полз по комнате серыми облачками, распространяя неприятный сильный запах.

Минуты две тянулось томительное молчание.

– Где его револьвер? – не оборачиваясь, сказал Кетчен.

Все было рассчитано на то, чтобы вывести меня из душевного равновесия, расслабить волю. Это был старый полицейский прием, много раз испытанный на простофилях.

Ренкин отошел от двери, и его место сразу занял другой инспектор – на случай, если я попытаюсь удрать.

– Наручники на нем?

– Нет, капитан. – Лицо Ренкина напряглось.

– Почему нет? – прорычал Кетчен. Его хриплый, полный ненависти голос мог вызвать содрогание у кого угодно.

– Я не думал, что в этом есть необходимость.

– Тебе платят не за то, чтобы думать. Немедленно надеть!

Ренкин извлек из кармана наручники и подошел ко мне. Я протянул руки, и стальные кольца с лязгом сомкнулись.

– Приказание выполнено, капитан, – сказал он, отходя прочь.

Кетчен медленно повернулся. Его жестокое лицо было багрово-темным от застоявшейся крови. Глаза – маленькие и беспокойные, как у бродячего слона, – смотрели с яростью.

– Ты думал, что тебе все так и сойдет? Что тебя защитит Холдинг? Не вышло! Сейчас ты будешь горько раскаиваться в своей ошибке!

Он приближался ко мне. В его глазах прыгали безумные красные искорки.

– Я знал, что повстречаюсь с тобой еще раз, – продолжал он. – Но будь проклят, если я рассчитывал когда-нибудь изловить тебя на двойном убийстве.

– Вам не удастся свалить на меня вину, – сказал я, не отрывая от него взгляда. – Их убили шесть часов назад, и вы об этом отлично знаете.

Для человека его габаритов удар был удивительно быстрым. Я едва успел увернуться от его левой. К сожалению, у меня не было времени уклониться от удара другой рукой, и кулак Кетчена опустился с такой силой, будто это бил копытом мул. Я рухнул на пол, надо мной тотчас раздался разъяренный голос Кетчена: