Суженый-ряженый

Неисповедимы не только пути Господни, но и блуждания нашего разума. Казалось бы, теперь, поговорив о чужих собаках, логичнее всего было вспомнить своего собственного несравненного Бартоломео. Однако перед Таниным внутренним взором предстал почему-то отнюдь не трогательно-складчатый очаровашка Варфоломей, а Глеб Захаров.

Насмешливую улыбку на его красивом лице она увидела сейчас так же близко, как тогда, когда он подхватил ее на руки. В следующее мгновение картинка изменилась, и теперь уже эту весьма эффектную сцену Таня наблюдала как бы со стороны. Интересно, сколько соседей из своих окон видели то же самое? А бабушки, ангажировавшие лавочку на детской площадке? Если же кто-то из них узнал захаровскую "тойоту"... Господи! Естественно, кто-то узнал, потом они все вместе это обсудили и неминуемо пришли к однозначному выводу, чью именно постель той памятной ночью досрочно покинул возмутитель их покоя. И чтобы совсем никто не поделился своими мыслями и впечатлениями с ее отцом, когда тот возился во дворе с машиной?! О том, что именно ему могли наплести, лучше вообще было не думать. Идиотская ситуация!

Бешеный вихрь Таниных мыслей даже замедлился, когда она осознала, насколько в действительности идиотская возникла ситуация. И конечно, ее следовало прояснить. По крайней мере относительно замужества. Вот только с чего начать? Ведь ходить вокруг да около можно до бесконечности. Впрочем, отец, кажется, испытывал аналогичное затруднение. Наверное, стоит сделать глубокий вдох и... как в омут головой.

Таня глубоко вдохнула, потом выдохнула и обратилась к Николаю Николаевичу, который успел прикончить свой бифштекс и теперь примеривался к куску ветчины:

– - Папочка, а что там с моей машиной? Ты ведь чинил ее довольно долго?

Нет, как в омут не вышло.

Брови отца удивленно поползли вверх: меньше всего он мог ожидать, что у дочери прорежется интерес к технике.

Воспользовавшись растерянностью Николая Николаевича, Таня сделала еще одну попытку:

– - Наверное, пока ты возился с моей машиной, ты услышал массу знойных подробностей из моей личной жизни?
– - Это было скорее утверждением, нежели вопросом.

Что ж, вторая попытка вроде бы оказалась более удачной.

– - И знойных тоже, -- кивнул Николай Николаевич.

– - Так вот, я хотела сказать...

– - Таня, ты взрослый человек и не должна передо мной отчитываться. Разумеется...

– - Я знаю! Но в том-то и дело, что все совсем не так, как ты думаешь!
– - воскликнула Таня.
– - Коль скоро об этом уже упоминалось, начнем с того, что в ближайшее время я вовсе не намерена выходить замуж. Это, во-первых. Во-вторых, до сих пор мне никто не предлагал ни своей руки, ни своего сердца. И

в-третьих, просить мою руку у тебя, папа, также никто пока не собирается. И уж точно не попросит "знойная подробность моей личной жизни". Такие, как он, вообще не женятся.

– - Всякие женятся, -- невозмутимо обронил Николай Николаевич, подцепив на вилку горку салата.

– - Возможно. Но точно не на мне. Во всяком случае, не он. Впрочем, я тоже никогда бы не вышла замуж за Глеба Захарова.

– - Так это был Глеб Захаров?
– - Брови Николая Николаевича вновь поползли вверх.

– - Видишь ли, папочка, -- начала объяснять Таня, -- вчера едва я вышла из Фонтанного дома, как сломала каблук. И тут же угодила в объятия Захарова. Надо сказать, он проявил себя истинным рыцарем и сначала довез меня до дома, а потом донес до квартиры. Даже несмотря на мою статью. Вот и все.

– - Несмотря на статью?
– - переспросил отец и нахмурился.
– - Погоди, Стася... нет... не может быть... чтобы статья была... твоей местью?
– - Выговорив это столь трудно давшееся ему предположение, Николай Николаевич в полной растерянности воззрился на дочь.

– - Ну-у, вообще-то можно и так сказать, -- призналась Таня.
– - Между прочим, даже сам Захаров согласился с тем, что некоторые основания для мести у меня были.

Теперь уже поползли вверх не только брови Николая Николаевича, но и глаза его совершенно явственно полезли на лоб.

– - Станислава!
– - воскликнул он потрясенно.
– - Вы что, рассорились, и в отместку ты написала эту статью?

Теперь пришел Танин черед смотреть на отца растерянно: его реакция показалась ей какой-то... не совсем адекватной.

– - Нет, пап, подожди...
– - Она даже лоб наморщила, силясь свести концы с концами.
– - Ты, похоже, не так понял. Мы вовсе не ссорились до выхода статьи. Только после. Особенно после того, как познакомились.

– - Так...
– - В устах Николая Николаевича это короткое слово прозвучало очень весомо, пожалуй, даже увесисто.
– - Что-то я вообще перестал понимать. За что ты мстила Захарову, если вы не были знакомы? И как вообще такое возможно? Он ведь вроде ездил...

– - Да не ко мне он ездил!
– - в нетерпении воскликнула Таня.
– - А злилась я на него из-за его идиотской сигнализации! Нет, правда, какой-то совершенно невероятный квакающий звук. В общем, кошмарная штука.

– - Мне говорили.
– - К Николаю Николаевичу уже вернулось самообладание, и, разливая вино по бокалам, он попросил: -- Не могла бы ты, Стасенька, рассказать все по порядку? Лучше сначала, а не с середины.

– - Ладно, сначала так сначала, -- проявила покладистость Таня.
– - Ты ведь знаешь, папа, что мы совсем погрязли в инвентаризации, и эта статья совершенно вылетела у меня из головы. Екатерина же Анатольевна, которая всегда напоминает заранее, на сей раз, уж не знаю почему, позвонила только накануне. А я в тот день жутко устала и, естественно, ужасно злилась, что придется работать ночью. Так получилось, что к дому мы с Захаровым -- его я, разумеется, узнала сразу, -- подъехали практически одновременно. Мы с ним даже на лифте поднимались вместе. Только он вышел раньше.
– - Таня была очень довольна тем, что сдержала дважды данное слово, не сказав при этом ничего, кроме правды. Пусть и не всей.
– - А ночью его сигнализация...

– - Воодушевление, с которым мне ее живописали, говорит само за себя, -- вставил Николай Николаевич.
– - Я только не пойму, как с двенадцатого этажа можно понять, на какой машине сработала сигнализация.

– - Еще как можно. К тому же Захарова я и с двенадцатого этажа рассмотрела.
– - Таня не стала вдаваться в подробности о том, как ей это удалось.
– - Так вот, со статьей у меня не ладилось, получалось как-то... вяло...

Николай Николаевич хмыкнул.

– - Ну, что поделаешь, если именно от злости на меня снизошло вдохновение?
– - Таня передернула плечами.
– - Наверное, моя муза тоже разозлилась из-за того, что ее разбудили столь беспардонно. Между прочим, узнав во мне свою попутчицу по подъему в лифте, -- собственная формулировка Тане не слишком понравилась, но в общем-то это было правдой, -- Захаров счел, что ему еще повезло. Ведь я могла обвинить его вообще во всех смертных грехах. Естественно, это было уже после того, как мы познакомились и выяснили, что именно я являюсь автором той самой злостной статьи.