Суженый-ряженый

– - Твое предупреждение я принял к сведению еще в первый раз. Тогда я подумал, что просто вакантное место занято. После разговора с Ирочкой я оценил твои слова уже с иной точки зрения. В принципе у меня мелькнула мысль о шантаже, но сомневаюсь, что она на это способна. К тому же шантаж имел бы смысл, если бы ты действительно была лесбиянкой. Но если это не так, почему, черт возьми, она в этом так уверена?
– - Увидев слегка отвисшую Танину челюсть, Захаров даже обиделся.
– - За кого ты меня принимаешь? Ты, Таня, такая же лесбиянка, как я папа римский.

С удивлением она уже справилась. В конце концов, перед ней был эксперт, протестировавший стольких женщин, что собственному опыту он, естественно, доверял больше, чем чужим словам.

– - А знаешь, Глеб, мне кажется, у тебя не так мало общего с папой римским, -- сказала Таня задумчиво.
– - К примеру, обет безбрачия. Не хочу бросать тень на нынешних прелатов, но, скажем, в эпоху Возрождения...

– - Я всего лишь не женат, -- парировал Захаров.
– - Благодаря этому я могу не слишком ограничивать себя в общении с женщинами. В отличие от прелатов эпохи Возрождения, которые вопреки обету безбрачия приживали кучу детей со своими экономками. Но мы отвлеклись. Все-таки почему Ирочка считает тебя лесбиянкой?

– - Это довольно длинная и очень глупая история. Кстати, ты прав, Ирочка меня не шантажировала.
– - Таня пожала плечами и усмехнулась: -- Во всяком случае, в прямом смысле. Она просто не оставила мне выбора.

– - Понятно.
– - Захаров тоже усмехнулся. Кажется, ему действительно было понятно.
– - Тебе пришлось стать добровольной жертвой чисто женской солидарности.

– - Не совсем, -- секунду поколебавшись, призналась Таня.
– - Если честно, меня еще мучило чисто женское любопытство. Видишь ли, Глеб, учитывая твою репутацию...

– - Ага. Опять, значит, моя запятнанная репутация. Тогда, Таня, полагаю, тебе не давало покоя, не попытаюсь ли я соблазнить лесбиянку. Так?

– - Так. Какой ты, право, догадливый. Или...
– - слегка прищурившись, она посмотрела ему прямо в глаза, -- ты действительно собирался попытаться. Так?

– - Так. Пожалуй, Таня, я тоже честно тебе признаюсь.
– - Он не отвел своих смеющихся глаз от ее глаз, в которых тоже разгорались веселые искорки.
– - Собирался.

– - Ясненько. Значит, Глеб, ты тоже согласился из любопытства, -- подытожила Таня, очень довольная собственной проницательностью.
– - Чего я действительно не понимаю, так это почему всегда говорят только о чисто женском любопытстве? Или, быть может, мужское любопытство грязное?

– - Да, золотко, -- расхохотался Захаров, -- тебе палец в рот не клади.

Таня удивленно вскинула брови:

– - Я-то думала, ты понял это еще после моей статьи.

– - Понял. Сейчас я просто констатирую факт. Между прочим, ты мне так и не ответила, откуда у нашей подруги Ирочки, -- он хмыкнул, заметив Танины поджатые губы, -- взялись столь странные фантазии. И что это за глупая история?

– - Ну, если коротко...

– - Нет уж, -- запротестовал Захаров, -- я хочу услышать ее целиком. Глупые истории всегда проигрывают, если опустить подробности.

– - Что ж, у нас впереди не только длинный вечер, но еще и длинная ночь...

– - Нет-нет, -- опять запротестовал Захаров, -- можно не настолько подробно. Я ничего не имею против того, чтобы провести с тобой ночь, Танечка, но лучше все-таки в постели. Мне действительно понравилось с тобой целоваться.

– - Я польщена, но говорят, -- она испустила легкий вздох сожаления, -- что лучшее -- враг хорошего.
– - Это, однако, опять была лишь игра словами. Ведь и Тане понравилось с ним целоваться, а поскольку предела совершенству нет...

23

Они долго экспериментировали в поисках совершенства, но ни диван, ни ковер и ни одно из кресел задействованы не были. Поспать в ту ночь им удалось совсем немного, поскольку к девяти Захаров обещал быть на объекте в Петергофе. В принципе этим проектом занимался Линденбаум, но в настоящее время он находился в отпуске. Вставать пришлось в несусветную рань: Глебу надо было еще заскочить домой, чтобы побриться и переодеться. К счастью, жил он совсем недалеко, на Васильевском.

В половине седьмого утра Таня, беспрерывно зевая, варила кофе и с завистью смотрела на бодрого и свеженького после холодного душа Захарова. Завидовала она его силе воли, поскольку сама согласилась бы встать под холодный душ лишь под угрозой расстрела. А еще в столь ранний час она не могла без отвращения думать о еде. Зато Глеб с большим аппетитом жевал уже второй бутерброд с тем самым мясом, которым он так восхищался накануне. Сегодня он тоже им восхищался, жевал и пел дифирамбы Ирочкиному кулинарному гению.

Таня прекрасно понимала, что он ее дразнит, однако энергии у нее хватило на один-единственный взгляд, который условно все-таки можно было назвать испепеляющим. Правда, испепелил бы он разве что непозавтракавшего комара, да и то вряд ли справился бы.

– - М-м...
– - Зажмурившись, Захаров вдохнул густой аромат свежезаваренного кофе и отхлебнул большой глоток из большой кружки. Таня признавала только маленькие кофейные чашечки и непременно с блюдечками, но Глеб заявил, что он не поклонник наперстков.
– - Отличный кофе! Надо же, оказывается, ты, Танечка, мастерица варить кофе!

За нотки удивления в голосе он удостоился второго испепеляющего взгляда, который с комаром уж точно справился бы. И все благодаря живительному воздействию кофе на Танин медленно просыпающийся организм. С каждым глотком волшебного напитка глаза ее раскрывались все шире, а после первой чашечки ей удалось произнести уже более трех слов подряд:

– - Я всегда варю отличный кофе, -- информировала она без ложной скромности, да и какая скромность может быть в такую рань?
– - И не хуже Ирочки завариваю чай.

– - Это я еще вчера заметил, -- весело подтвердил Захаров и, не обращая внимания на ее хмурый вид, поинтересовался: -- Послушай, Тань, ты по утрам всегда такая смешная?

– - До восьми всегда.

– - Нет, правда, кофе великолепный. Знаешь, я недавно купил новую кофеварку и все не соберусь ее опробовать. Может, ты, Танечка, возьмешь это дело на себя? К примеру, завтра утром.

– - В половине седьмого?
– - ужаснулась Таня.

– - Зачем же? Если прихватишь с собой все необходимое, можно в половине восьмого. Или даже в восемь, мне ведь не каждое утро надо к девяти ехать в Петергоф. Но лучше все-таки в половине восьмого.