Суженый-ряженый

– - Я знаю, где стоит моя машина.
– - Она с остервенением стала сгребать обратно содержимое сумки.
– - Как раз там, откуда после работы я смогла бы доехать на ней до своего дома. Если бы у меня были ключи, разумеется.

– - Да ладно, Тань, не переживай. Я сегодня могу освободиться пораньше и заехать за тобой. И даже отвезти тебя домой, если это так уж необходимо. А потом можно...
– - Он похлопал себя по карманам.
– - Слушай, ты не видела мои ключи?

– - Кажется, где-то видела. Глеб, никакого "потом" сегодня не получится. Разве что совсем потом. Или даже совсем-совсем потом.

– - Ну, на совсем-совсем потом у меня, честно говоря, совсем другие планы, -- пробормотал Захаров, озираясь по сторонам в поисках ключей. Их почему-то не было среди прочих мелочей, которые мужчины имеют обыкновение таскать в карманах. Надо сказать, эти мелочи образовали на столике изрядную кучку, вполне сравнимую с той, которую Таня только что собрала обратно в свою сумку.

– - А что, собственно, случилось?
– - Изогнув вопросительно брови, он воззрился на Таню.
– - Ты завтра сдаешь очередную ехидную статью?

– - Нет, дорогой, -- она изобразила ехидную улыбку, -- завтра утром "Красной стрелой" приезжают мои родители, и мне нужно ликвидировать хаос в квартире и запустение в холодильнике.

– - Нет проблем, -- отозвался Захаров, -- я за тобой заеду, по пути мы заскочим в магазин... Нет, лучше я тебя отвезу, сам поеду в магазин, а ты тем временем займешься уборкой. Если не успеешь закончить, я тебе помогу.

– - Что-то я не слышу особого энтузиазма в твоем голосе, -- усмехнулась Таня.
– - Ладно, Глеб, не бери в голову. Я, конечно, тебе очень признательна за столь великодушное предложение, но, думаю, со своими проблемами я справлюсь сама. А ты тем временем можешь немного подольше потрудиться на благо своей фирмы.

– - И сколько же времени займет твоя борьба с хаосом и запустением?
– - с кислым видом поинтересовался Захаров, видимо, всерьез опасаясь, что его планы на вечер оказались под угрозой.

– - Думаю, часиков в девять я уже закончу. Кстати, Глеб, ночую я сегодня у себя.
– - Выражение лица у Захарова стало еще более кислым, во всяком случае, Тане так показалось.
– - Если ты не против, твои планы на "совсем-совсем потом" можно было бы перенести ко мне, -- предложила она.

– - Пожалуй...

Его "пожалуй" как-то неопределенно повисло в воздухе, и Таня, усмехнувшись, сказала:

– - Глеб, я ни в коем случае не настаиваю, но "Стрела" прибывает в семь пятьдесят пять, добираться до дома они будут никак не меньше получаса. Если ты уедешь до четверти девятого, то с гарантией двести процентов тебе не придется знакомиться с моими родителями.

– - Пожалуй, я все-таки за тобой заеду, -- сказал Захаров, уходя тем самым от ответа на Танино приглашение.

"Я подумаю", -- мысленно перевела она его слова.

– - Я тебе позвоню, -- пообещал он, высаживая ее на Дворцовой набережной.

"Но боюсь, не получится", -- добавила Таня про себя.

Глеб позвонил уже почти в шесть и сообщил, что его вызвали на объект в Озерки, что он не знает, когда освободится. Но как только освободится, обязательно позвонит. Что ж, вполне закономерное развитие сюжета.

Нет, в том, что он действительно занят, Таня ничуть не сомневалась. И Захаров, и Линденбаум много работали, в этом она убедилась сама. Да и не было бы такого успеха, если бы дело обстояло иначе. Несмотря на длинный шлейф разнообразных слухов о нем, Таня в отличие от многих и раньше не считала, что Глеб просто баловень судьбы, которому вечно везет. А что плохого в том, что он умеет получать удовольствие от работы, от жизни... от женщин, в конце концов?

И никаких разбитых сердец. Во всяком случае, таких слухов до Тани не доходило. И она с самого начала решила, что ее сердце не станет первым. Оно и не станет. На этот раз никакой любви. Легкий, как бокал шампанского, роман, и никакого похмелья в виде разочарований, когда все закончится. Эти очень разумные мысли всецело владели Таней по пути из магазина домой.

Сегодня она не напоминала себе ни вьючного верблюда, ни вьючную лошадь. Разве что вьючную арабскую жену, впрочем, отечественные вьючные жены не так уж сильно отличаются от арабских. Перед дверью парадной она остановилась, морально готовясь сразиться с оберегающей вход пружиной. К счастью, тут случился боксер-тяжеловес Клюев. Никита опять не поздоровался, но предательскую дверь придержал.

"Вот он, рыцарь без страха и упрека! Способный прийти на помощь прекрасной даме, даже будучи оскорблен ею в лучших своих чувствах!" -- подумала вдруг Таня. Мелкое предательство Клюева, когда тот под влиянием минуты раскрыл Булыгиным ее "страшную тайну", она ему великодушно простила. В конце концов, его уста и так достаточно долго хранили печать молчания, которую, кстати сказать, она на них не накладывала. Так почему же она, глупая женщина, отвергла всего из себя положительного Никиту и сама кинулась в объятия Глеба? Она ведь знает, что Захаров -- персонаж наверняка отрицательный, но... такой обаятельный! Пожалуй, в этом и кроется ответ. А быть может, в том, что она глупая женщина.

От самоанализа Таню отвлек зазвонивший в сумке телефон. Когда его мелодичная трель присоединилась к душераздирающим стонам лифтового механизма, она почувствовала себя так же, как лисица в басне про виноград. "Видит око, да зуб неймет". Руки ее были заняты, а поставить сумки на грязный пол Таня не решалась. На помощь опять-таки пришел Никита. Он молча забрал мешавшие ей сумки, и Таня смогла добраться до телефона.

– - Господи! Что за скрежет?
– - услышала она недовольный голос Глеба.

– - Лифт.

– - Понятно. Ладно, я перезвоню.

Она думала, что он перезвонит в течение нескольких минут, однако телефон упорно молчал.

Глотнув кофейку, Таня принялась за уборку. Вскоре она не то чтобы забыла о Глебе, назойливые мысли о нем лезли ей в голову беспрерывно. Просто за многочисленными делами она перестала каждую минуту ждать его звонка.

Наконец, обозрев плоды трудов своих, Таня пришла к выводу, что пора остановиться. Часы показывали почти десять. Ни Глеба, ни даже его звонка. Сработал-таки инстинкт самосохранения закоренелого холостяка. Вообще-то мог бы и позвонить, придумать какую-нибудь отговорку. А впрочем, едва ли Захаров нуждается в том, чтобы оправдывать перед ней свои поступки.

И Таня в его оправданиях тоже не нуждалась. Она еще раз обошла комнаты, расставила по местам семейные фотографии и пошла в ванную.

Она стояла под душем, подставляя тело прохладным струям воды, и очень старалась вообще ни о чем не думать. Просто закрыть глаза, полностью сосредоточиться на своих ощущениях... и тогда, как в рекламе, она услышит журчание горного ручья...

Таня рассмеялась, вспомнив, что это была реклама какого-то пива. Кстати, она действительно услышала, но не горный ручей, а звонок телефона. Кажется, он звонил уже довольно давно. Выключив душ, она выбралась из ванны и, прихватив с собой полотенце, бросилась на кухню.