Суженый-ряженый

Вытираясь по дороге и тем не менее оставляя за собой дорожку из мелких лужиц, Таня добежала до телефона. А он все звонил и звонил.

– - Алло!
– - Трубка выскользнула из ее мокрой руки и, раскачиваясь на проводе, как маятник стукнулась о холодильник. Наконец Тане удалось поймать ее и вновь донести до уха.
– - Алло.

– - Теперь еще и грохот, -- послышалось ворчание Глеба.
– - Между прочим, я тебе уже минут десять звоню, а до этого названивал на мобильный. Ты уже закончила свою уборку?

– - Как раз минут десять назад. И никаких звонков я не слышала. А сейчас, Глеб, я выскочила прямо из-под душа, и с меня ручьями стекает вода, а одной рукой я не могу даже нормально вытереться. Еще и полотенце маленькое.

– - Ты меня соблазняешь?

– - Нет, я тебе объясняю, что стою в луже и покрываюсь гусиной кожей. Слушай, давай я тебе перезвоню, как только...

– - Я сейчас поднимусь.

– - Что? Глеб, ты вообще где?

– - Здесь.

Короткие гудки. Таня ошалело уставилась на трубку. Полный ступор. И тут до нее дошло, что "здесь" -- это здесь, а "сейчас поднимусь" означает, что сейчас он будет здесь.

Вытираясь на бегу, Таня ринулась убирать только что водворенные на место семейные фотографии. Сколько у нее минут? Пять? Семь?

В дверь позвонили. И минуты не прошло.

С мокрым полотенцем в руках Таня застыла как раз напротив зеркала. Открыть в таком виде она уж точно не могла, мало ли кто еще окажется на площадке. И фотографии в спальне родителей она убрать не успела!

А звонок звонил и звонил, не умолкая.

Кое-как обернувшись полотенцем, Таня выглянула в глазок, потом осторожно приоткрыла дверь...

Дверь тут же захлопнулась снова. Захаров, только что стоявший по ту сторону порога, вдруг материализовался по эту. Окинув ее мрачным взглядом с головы до ног, вернее, начал он все-таки с ног, Глеб не менее мрачным тоном изрек:

– - Интересно, какой мужчина сможет устоять перед таким зрелищем?

– - Не знаю, -- игриво ответила Таня, не понимая сама, как оказалась в кольце его рук.

– - Почему ты так долго не открывала?
– - все так же мрачно спросил Глеб и тут же впился в ее губы.
– - Черт, мокро.
– - Он немного отстранился и попытался стащить с Тани полотенце.
– - Холодный душ -- это совсем не то, чего бы мне сейчас хотелось.

– - Да еще в одежде, -- хихикнула Таня и, придерживая одной рукой полотенце, другой стала неловко расстегивать пуговицы его подмокшей рубашки.
– - Ирочка сказала, что если бы тогда в лоджии холодный душ из мокрого пододеяльника не остудил их пыл...

– - Мой не остудит. Танька, да отпусти ты его, оно же совсем мокрое!

– - А я тогда буду совсем голой.

– - Ты будешь в гусиной коже, очень даже стильно.
– - Он решительно выдернул край полотенца из ее руки и отбросил в сторону.

– - Ой-й!
– - Ее влажная кожа в самом деле моментально покрылось пупырышками.
– - Ну, погоди!

Теперь, когда обе ее руки были свободны, она быстро справилась с пуговицами и стала стаскивать с него рубашку. Ей удалось стянуть рукава до локтей, но Глеб не проявил доброй воли, и дело застопорилось. Бросив свои бесплодные попытки, Таня взялась за пряжку его ремня. Она трудилась так усердно, что даже немного согрелась.

– - Ты собираешься заняться этим прямо на пороге?

– - В хрипловатом голосе Глеба звучала явная насмешка.

– - Нет.
– - Она одарила его очаровательной улыбкой.
– - Но я не собираюсь быть одна в гусиной коже.

– - Черт! Не хватало, чтобы ты простудилась!
– - Глеб нетерпеливо высвободился из сковавшей его движения рубашки и, подхватив Таню на руки, понес в ее комнату. Зацепившаяся за ремень рубашка волочилась сзади.

Глеб распластался на ковре, Таня распласталась на Глебе, и оба они медленно приходили в себя. До кровати не удалось дотянуть всего пару шагов. Рубашка каким-то образом попала Глебу под ноги, и они вместе рухнули на пол.

– - Ну и как тебе любовь на ковре?

– - Удовлетворила свое любопытство. Гусиная кожа тоже прошла.

– - И это все, что ты можешь сказать?
– - В его томном голосе звучало явное разочарование.

– - Нет. Еще я хочу тебя спросить.
– - Тяжело дыша, Таня приподнялась и уперлась ладонями ему в грудь.
– - Глеб, откуда ты мне звонил? Явно не из лифта. Ты что, стоял под дверью?

– - То есть свое любопытство ты удовлетворила не полностью.
– - Глеб быстро перекатился, подмяв Таню под себя.
– - Ладно, так и быть, скажу. С восьмого этажа. А вообще я начал звонить тебе еще из машины.

Часть своей тяжести он перенес на локти, поэтому лежать ей было вполне удобно. Но вот беседовать, когда на тебя смотрят сверху вниз, не так уж сподручно. Она уперлась ему в грудь кулаками.

– - А почему с восьмого?
– - с любопытством спросила Таня, припомнив, что в день их памятного совместного путешествия в лифте Захаров тоже вышел на восьмом.

– - Потому что кнопки девятого, десятого, одиннадцатого, а также двенадцатого кто-то умудрился вытащить.

– - Да? А я ехала, все было нормально.

– - Дурное дело, как известно, нехитрое. Сейчас на вашем лифте выше восьмого не подняться.
– - Глеб чуть сильнее прижал Таню к ковру.
– - Так почему ты не открывала?

Она тоже сильнее уперла кулаки ему в грудь. Уж не ревнует ли он? Все-таки удивительно, до чего у мужиков развит собственнический инстинкт! Даже тогда, когда речь идет о краткосрочной аренде. Поощрять этот неандертальский атавизм Таня не собиралась.

– - А ты почему стал подниматься, если никак не мог дозвониться?
– - задала она встречный вопрос.

– - Потому что все равно уже приехал, а у тебя все окна были нараспашку. И дверь лоджии тоже.
– - Глеб взъерошил и без того взъерошенные Танины волосы.
– - Если бы только окна, но дверь, уходя, ты всегда закрываешь.

– - А вдруг бы я была не одна?
– - прищурилась на него Таня.

– - Интересно, а с кем бы ты могла быть?

Его искреннее удивление вызвало у нее столь же искреннее возмущение.

– - Самоуверенный...
– - ладонь Глеба накрыла ее грудь, и она издала тихий стон, -- наглец...
– - выдохнула Таня, обвивая руками его шею. Возмущенного восклицания у нее не получилось.