Сверхигра

– Как скажешь, ты главный. – Проф пожал плечами. Мысль о том, что вся работа последнего месяца полетела в корзину, еще не дошла до нервных окончаний, когда белеют кончики ушей и хочется кого-нибудь удавить. – Где будем снимать натуру? Зона-то закрытая, вряд ли разрешат.

– Невзятых крепостей не бывает, – парировал директор. – Видели же репортаж? Журналюги проехали, значит, и мы проедем. Денег дадим. Который час?

– Какой час? В смысле, сколько время? Начало одиннадцатого, а что?

– А ну-ка, собирайтесь. Поехали.

– Куда??

– На кудыкину гору! Андрей, не тупи! В Припять, конечно, куда еще?!

Возникла немая пауза. Присутствующие поочередно смотрели то на Прохорова, то на Григоровича. Казалось, оба сейчас засмеются и продолжат обычные офисные споры. Проф, как всегда, все понял первым.

– Надо Сытянова взять. Рэмбо, ты поедешь?

– Как-нибудь в другой раз, – засмеялся Ткаченко. – Я еще отцом стать планирую. Вы это что, серьезно?

– Более чем. Ладно, сиди тут, справимся втроем. – Сергей уже собирался, рассовывая по карманам телефон и ключи от машины. – Сколько до Зоны километров?

– Около восьмидесяти, а там еще до Припяти пятнашку, – поднял глаза к потолку Проф, будто сверяясь по небесной карте.

– Отлично, на «икс-пятом» за час-полтора доедем.

Новость о внезапной смене всех планов и поездке в Припять всполошила всю контору. Даже «стратеги» выползли из своего закутка поглазеть на чудиков во главе с директором, собравшихся «на Чернобыль». Только присутствие Большакова гасило подколки в духе «теперь у ЖСК будет две головы, что крайне удобно для езды на мотоцикле, только шлем еще один придется докупить».

«БМВ» сорвался с места и вырулил на бульвар Лепсе. Утренние пробки уже рассосались, а до вечерних было далеко, поэтому внедорожник легко пересек проспект Победы, выскочив на улицу Елены Телиги, а оттуда – на выездной Минский проспект. До Иванкова ехали молча. Каждый думал о своем. Проф мысленно жалел Карму с Рэмбо, уже проделавших огромную работу по отрисовке местности. Он и сам хорошо в ней поучаствовал, ночами засиживаясь с Шишковцовым в программерской. Все уже продумали, а получилось как всегда. Интересно, если бы офис находился в Крыму, Симферополе, например, пришла бы ЖСК в голову мысль о поездке в Припять? Или ну их на фиг, расходы такие, командировки, вонючие гостиницы и прочие издержки? Интересно, как зачастую мелкие меркантильные причины влияют на судьбоносные решения. Испанская королева Изабелла посчитала экспедицию Колумба финансово необременительной, в отличие от португальца Жоао Второго, и поэтому большая часть латиноамериканцев говорит теперь на испанском. Хрестоматийный пример удачного вложения испанцами 10 килограммов золота, изменившего мировой расклад на добрые 400 лет. Интересно, как поведет себя фортуна на этот раз? Обласкает, как всегда, своего баловня? – Он покосился на водителя, давившего на педаль без тени сомнения в удаче своего сумасшедшего предприятия. – Или отвернется? Возможно, этот пацан с неоконченным высшим и новым «BMW X 5» знает об удаче намного больше, чем мы, такие умные и образованные, вместе взятые. По крайней мере, зарабатывает на удаче он действительно больше всех нас.

Проф вспомнил о своей 700-долларовой зарплате, считавшейся в «GSC World Games» запредельной (многие получали наполовину меньше), и невесело вздохнул. Подъехали к Иванкову, бывшему городу, от которого осталось небольшое сельцо.

Григорович коротко расспросил прохожего, невысокого мужичка в засаленном спортивном костюме и китайской ветровке, о дальнейшей дороге. Абориген таращился на дорогую иномарку и мычал что-то нечленораздельное, указуя рукой на север. Разобрать можно было только «Дитятки» и «контроль».

– Жертва алкоголя, – брезгливо сплюнул Григорович, когда машина покинула улицы с разбитыми в хлам остатками асфальта и понеслась дальше на север. – Из-за таких в Чернобыле и бабахнуло. Ни реактор построить не могут, ни дорогу толком показать. Что он там о контроле бубнил?

– Зря ты так, Сергей, – отозвался Сытянов. – После аварии именно иванковцы первыми приняли людей из Припяти. Насколько помню, местные пожарные блок тушили сразу за чернобыльской бригадой. Может, и этот мужик тоже, а сейчас все болезни водкой заливает. Мне кажется, тормознуть нас должны в Дитятках, там как раз граница тридцатикилометровой зоны.

– Какая к едреням граница, уже пятнадцать лет прошло, там, наверное, все ограждение вместе с КПП разворовали давно на стройматериалы для местного главы поссовета, – отшутился шеф.

Небольшое серое здание и будка с железными воротами показались из-за поворота совсем неожиданно.

Прапор Заречный заступил на дежурство по КПП «Дитятки» как обычно, рано утром. После сытного обеда, сдобренного, как водится, 100 граммами спиртного, он развалился на стуле, в тени дежурной будки. Погоды нынче стояли совсем летние: солнце жарило так, что форменную рубашку пришлось расстегнуть чуть ли не до пуза.

День как день, поток машин в Зону отчуждения невелик. Рядовые работники ЧАЭС предпочитают добираться, как правило, на электричке из Славутича, шурующей без остановок, а командированные живут по две недели в Чернобыле, уже после КПП. Всего-то делов – проверить служебный транспорт всяческих организаций, расплодившихся в Зоне неимоверно. Кто дороги ремонтирует, кто за мостами следит, кто вывозит металл. Обычно по накладным, с официальной бумажкой, но если таковой не найдется, то можно и другие предъявить, с приятными цифрами и водяными знаками, таможня даст добро. Везде люди работают, жить хочется всем и все тут друг друга знают. Проверять паспорта и путевки обычно не требуется. «Уазики» «Чернобыльинтеринформа», «газели» из Иванкова, местные грузовики…

Не понял, а что тут забыл джип с киевскими номерами, явно не чаэсовский? Годовщина аварии, с ее ритуальными посещениями начальством и корреспондентами, недавно прошла, отгремела, оставив повседневной рутине привычно-спокойное течение, – и вот тебе сюрприз…

На случай какой-нибудь шальной проверки прапор обратно застегнулся, мысленно ругая себя за предательский водочный запашок. Жвачки, как назло, не оказалось, за нее сошла ветка полыни. Чорнобыльник – на украинском, из Чернобыля. Какой-нибудь впечатлительный американский журналист упал бы в обморок от такой сцены, а потом понаписал бы всяких ужасов в свои газеты о мутантах-охранниках, питающихся радиоактивной травой. И дикий же народ, эти иностранцы. Думают, мы за грибами-ягодами и водой в Киев ездим?

– Привет, отец! – Опустилось стекло водителя. Молодой паренек, явно из деловых, на руке какие-то немыслимые часы, таких Заречный не видел и на чаэсовском начальстве. – Поднимай шлагбаум, нам в Чернобыль по делу.

– По какому делу? Документы у вас есть? – осторожно спросил прапор, пытаясь разглядеть начальство, сидящее позади. Странно, никаких строгих костюмов, лишь пара охламонов в джинсах. Один покрепче и постарше, с волевым лицом, мог бы сойти за оперативника, а второй, худосочный паренек с несчастными глазами, – за его жертву. Что-то тут не вяжется…

– А как же, паспорта! – подмигнул водила. – Мы по-личному, хотим на Припять посмотреть. Мамка тут жила до аварии, а я ни разу не был. Пропусти, мы мигом, через пару часиков – обратно.

– А вы знаете, что здесь режимная зона? – очухался охранник. – Только на основании пропуска! Обращаетесь в ЧИИ, они где-то в Киеве находятся, получаете разрешение, сопровождающего – и хоть селитесь в этой Припяти, мне все равно. Главное – чтоб документ был! – Он сделал ударение на букве «у», чтобы слово звучало строже и официальнее. В бытность свою лопоухим срочником-охранником другой зоны, уголовной, Заречный так же говорил «осужденный по статье» и «приговор», подражая для солидности командиру роты. – А у вас есть документ?