Свет моих пустых ночей

Мне снится какая-то муть. Синие-синие глаза в обрамлении пушистых ресниц так близко к моему лицу, что мне кажется, я чувствую горячее дыхание. Оно пахнет ванилью и мятой. И если мятный аромат ему придала зубная паста, то ваниль… это её аромат. Настолько сладкий, что сводит зубы.

Я склоняюсь ниже и касаюсь губами её губ. Лёгкий стон срывается в мой рот, и я отчаянно хочу большего. Обхватываю её упругие ягодицы, отрывая от пола, ныряю пальцами к горячей промежности, проводя вдоль шва тесных брючек…

– Егооооор, – чувственно пропевает Мила в порыве страсти. – Егооооор!

Она откидывает голову назад, и я припадаю к лебединой шее. Целую и покусываю тонкую кожу. И после каждого укуса слизываю боль языком. По которому мгновенно расползается вкус ванили. Сводит меня с ума. Как она сводит меня с ума!

Прижимаю её к зудящему стволу, и дрожь удовольствия протекает по девичьему телу. Я и сам уже дрожу от страсти.

– Егооооор! – я наслаждаюсь звучанием своего имени на её устах. – Егооооор!

Она запускает руку в мои волосы, скользит пальцами по моему лицу, гладит бороду…

– Егор, – тихо зовёт Мила. – Егор, пожалуйста.

– Сейчас, сейчас, – бормочу в ответ, скользя руками по её телу. Тяну наверх тонкую маечку, высвобождая красивую грудь. Которую тут же намерен поцеловать.

– Егор, пожалуйста. Мне очень неудобно вас беспокоить, но у меня не останавливается кровь. Я уже всю постель запачкала.

Доброе утро, Егорушка. И хорошего дня!

Открываю глаза и вижу перед собой взволнованное лицо Славы.

– Простите, Егор, я не хотела вас будить, – тихо говорит она, и я с досадой вздыхаю.

– Что там у тебя? – охрипшим со сна голосом спрашиваю у девушки.

– Вот.

Она выпрямляется и задирает халатик. Оголяет чёртову задницу прямо перед моим лицом.

Сконцентрируйся, идиот!

– Видимо, спала неудачно, видите? Снова разошлись края, я всё отстираю, вот.

– Не тараторь, – прошу её, потирая лицо ладонью. – Давай посмотрю.

Свешиваю ноги на холодный пол, тщательно контролируя, чтобы одеяло прикрывало утренний стояк, и аккуратно берусь за её бёдра, притягивая к себе.

Сдвигаю сильнее в сторону трусики. В этом нет нужды. Там уже почти зажили мелкие ранки. Роскошные полушария ягодиц практически не пострадали. Самый ужас начинается ниже.

Я взираю на раскуроченную кожу. Кровь сочится, не затихая, накапливается в одном месте и стекает неровными дорожками по ноге. Дурак! Конечно, от воды начавшая было образовываться корка размякла. Одно неловкое движение, и края рваной раны снова расползлись до первоначальных размеров.

– Я не хотела пачкать ваши вещи, – говорит Слава. – Я всё постираю.

– Угомонись. Ты ни в чём не виновата. Это мне следовало вчера всё обработать и хорошенько зафиксировать, но я закрутился… – желая побыть подальше от тебя.

– Я понимаю, что у вас есть свои дела. Вы вовсе не обязаны сидеть возле меня.

Но и бросать вот так не должен. Это моя ошибка. Я поступил как жалкий трус и эгоист, а девчонка теперь терзается.

– Слава, ступай в ванную, я сейчас натяну штаны и помогу тебе привести себя в порядок.

Стоит ей только скрыться в коридоре, как я отбрасываю в сторону одеяло, облачаясь в спортивные штаны и футболку. Кидаю быстрый взгляд в зеркало: сильно видно? Ну, заметно, конечно, если прямо присматриваться, но мне всё равно никуда не деться от эрекции. Не после дурманящего сна.

Не тогда, когда причина моей эрекции расхаживает по дому в тонком халатике и чёртовых трусиках, которые запросто можно сдвинуть в сторону. Коснуться девственных складок. Приласкать до первого в жизни оргазма. Насладиться сладостью молодого тела. Ворваться и совершать фрикции до долбанных искр из глаз. До умопомрачения. Как желал того в своём сне и как права не имею желать в реальной жизни.

Вхожу в тесное помещение ванной, как на каторгу. Нужно просто покончить с этим побыстрее. Чем меньше я буду анализировать и думать, тем больше вероятности не сорваться к чертям собачьим.

Как же это непросто, когда она стоит, цепляясь пальцами в края раковины, кусает нижнюю губу, смущённо краснея, изучает моё лицо через зеркальную поверхность. Так же, как и я – её.

Слава вздрагивает, когда я смачиваю полотенце и задираю халатик. Морщится, стоит коснуться влажной тканью её воспалённой кожи. Я очищаю от крови и обрабатываю разорванное бедро, накладываю мазь с антибиотиком и фиксирую края раны пластырем.

Полощу полотенце от крови и веду им по стройным ногам девушки, убирая красные кривоватые дорожки. Пробегаюсь сверху вниз и обратно по всей длине. Касаюсь внутренней стороны ноги, провожу полотенцем от щиколотки до бедра. От центра её расставленных на ширину плеч ног исходит жар. Я ощущаю его короткое мгновение самыми кончиками пальцев. Этой пары секунд хватает, чтобы накалить мои нервы до предела. Я вынужден, стиснув зубы, бороться со слепым желанием расправиться с жалким клочком ткани, скрывающим сокровенную плоть.

И мне не легче от сдержанного, тщательного контролируемого дыхания самой Славы. От этих тяжёлых вздохов грудь девушки поднимается и опадает, открывая мне великолепный вид на плавные очертания полушарий и их острых вершинок под никчёмным халатом. Кажется, потяни полы в разные стороны, разверни девушку к себе лицом и раскатай на языке эти плотные тёмно-розовые бусинки… Чего уж проще? Но я поспешно убираю от женского тела свои руки и мобилизую все внутренние силы.

– Всё готово, можешь идти переодеваться, – говорю, не глядя на неё. – Потом позавтракаем и займёмся стиркой. Думаю, если прокипятить постельное бельё, кровь должна отойти.

– Да, наверно, – она поворачивается ко мне.

Румянец на белоснежной коже лица – ну чисто клубника под сливками! И самым бессовестным образом мне хочется слизывать эти сливки своим языком!

– Мне правда неудобно, что так вышло с вашей одеждой.

– Не бери в голову. Старое, никому не нужное тряпьё, которое давно нужно было отправить на свалку, да всё руки не доходили. Вот и сгодилось.

– Это очень красивая одежда, – говорит девчонка. – Та, которую вы мне дали. У меня никогда такой не было.