Свет обратной стороны звезд
Шрифт:
Весь вечер с лица Живой Богини не сходила блуждающая, рассеянная улыбка.
24 Апреля 10564 по н.с. 10 ч.02 мин. Единого времени. Альфа-реальность. Деметра. Дом князей Громовых.
Рогнеда встала рано. За окнами было темно. Долгая ночь Деметры еще не думала заканчиваться. Девушка зажгла свет во всех комнатах, включила внешнее освещение вокруг дома. Позевывая, она принялась завтракать.
Кушала Живая Богиня основательно, скорее, для удовольствия, чем по необходимости. Одолев третью порцию креветок, княжна переключилась на пирожные и мороженное,
Тело стало приятно легким, невесомым, голова освободилась от мыслей. Продолжая улыбаться и мелко хихикать, девушка покинула негостеприимную, темную альфа — реальность.
В искусственном мире светило солнце. Управительница разместила павильон для чтения на высокой отвесной скале над утрамбованным океанским прибоем песчаным пляжем. Дул свежий ветер. Повинуясь его силе, волны с грохотом бились о берег, вытягивая длинные, пенные языки почти до кольца скал, которые окружали арену битвы земли и воды.
Рогнеда захотела увидеть, что произойдет, если поднимется настоящая буря. Вой ветра поднялся до визга, в водном пространстве загуляли сверкающие на солнце прозрачные горы, увенчанные белыми шапками пены. Полоса прибоя превратилась в мутное месиво из воды, песка и воздуха. Скалы задрожали от мощных равномерных ударов.
Брызги достали до Управительницы. Включилось защитное поле, отсекая ветер и гася шум.
Девушка пожала плечами, не-то негодуя, не-то удивляясь работе заботливой автоматики, и принялась за чтение.
Глава 22
ВИЗИТ ДАМЫ
Ночью старик много кашлял и ворочался. Федору тоже не спалось.
Дождь прекратился, и наступила глубокая, мертвая тишина. Она таила в себе оглушающий рев, от которого лопались барабанные перепонки. Тишина требовала напряженной работы мысли, чтобы не сойти с ума от беззвучного звукового шторма вокруг. И Федор, спасаясь от нее, стал напряженно размышлять.
Для начала, Конечников позволил признать себе правду. Он не удивился тому, что хранила старинная запись. Федор давно ожидал чего-то подобного.
Лишь где-то глубоко внутри саднило от сознания того, что правда лежала под носом все эти годы. Узнай он ее в самом начале пути, его жизнь сложилась бы совсем по-другому. Не было бы ни училища, ни службы. Огненный костер полного распада не рухнул бы на Гало.
Если бы он слушал самого себя, то, пожалуй, все бы сложилось иначе…
Его призрачная хранительница прожила бы жизнь обычной эланской женщины и отошла бы в мир иной окруженная многочисленным семейством, так и не узнав о существовании парня по имени Федор.
Это бы у него, а не у Виктора была красивая и любящая, умная и заботливая жена Алена.
Наверняка, не было бы страшного, кровавого месива на палубах захваченных санитарных кораблей и искореженной, расстрелянной орбитальной станции "Солейна".
И уж точно, разведчик с "Прайдо Элано" не появился бы в небе Амальгамы, чтобы забрать летопись и жизнь у деда Арсения.
Федор стал утешать себя, говоря себе, что сослагательного наклонения жизнь не признает.
И всеже, мысли Конечникова возвращались к альтернативным вариантам развития событий, к беспощадному пониманию
того, что он мог узнать правду о событиях почти тысячелетней давности, не внося в мир новую кровь и новую смерть.Он мог принести записи с собой, когда так отчаянно навязался инопланетникам в фактории, просясь в небо.
Мог остаться на планете, подавив желание уйти к звездам, зажить простой жизнью. Рано или поздно, он все равно нашел бы этот дурацкий разъем и прочитал информацию. Может быть, тогда он радовался бы как Виктор сейчас, что не сделал глупости в молодые годы.
Но ничего этого не случилось. Вместо этого жизнь дала ему знание об обеих крайностях существования: от темных, всепоглощающих страстей войны на тотальное уничтожение, до холодной, дистиллированной чистоты не знающего пощады чистого разума времен джиханского рационализма.
Жизнь дала ему чувство вины, отторжение от всего, что было ему дорого, громадный пласт исторического материала на осмысление, осознание своего бессмертия и горькую потустороннюю любовь убитой им эланской девушки.
Конечников решил, что хватит ему изводить себя. Его судьба была сплетена мыслями и чувствами тысяч и тысяч живых существ.
В нужное время он узнает, для чего нужен был такой путь для человека по имени Федор Конечников.
Стало легче.
Федор начал читать мантру. Очень скоро вибрации древнего заклинания подействовали, выгнал из сознания тяжелые мысли. Он сладко уснул сном ребенка.
Пошли скучные, серые дни.
Старик явно избегал говорить о том, что узнал. Мантру он, разумеется, не читал и не давал Федору произносить ее над ним.
Темой разговоров были еда, хозяйство, дети.
Дед Арсений продолжал изводить Федора напоминаниями про то, что он бобыль, холостяк, а отведенное ему на земле время для обзаведения здоровым потомством проходит.
Когда Конечников в очередной раз пытался объяснить старику про бездну времени впереди, данного ему мантрой бессмертия, дед кричал, ругался, грозился проклясть непутевого внука, лишь бы не слышать доводов, которые находил Федор. Этому способствовало и явное впадение деда Арсения в маразм, которое с каждым днем становилось все заметней и заметней.
В конце-концов, Федору надоели многочасовые бессмысленные проповеди, перемежаемые угрозами и проклятиями.
Сославшись на необходимость постоянного присутствия, пакадур переселился в поселок космонавтов, подальше от бессильного гнева сходящего с ума старика.
Федору было горько и обидно, но он за свои неполные 40 лет уже столько раз умирал, что без надрыва принял и этот удар судьбы.
Конечников занял 2 этаж комендатуры — конуру размером 3х4 метра. Подниматься туда нужно было по гудящей железной лесенке, дверь открывалась прямо на улицу. Тонкие стеклышки в окнах, хоть и были ударопрочными, но прекрасно проводили тепло и имели температуру, близкую к температуре внешней среды.
Оттого в комнате постоянно гуляли сквозняки, избавиться от которых можно было, только включив обогреватели на удушающий жар.
Федор жил какой-то призрачной жизнью. Странное сочетание достаточно высокого чина и прапорщицкой должности ставило его в странное положение. Мундир с золотыми погонами плохо сочетался с грязным закутком комендантского кабинета.
Он как старший офицер, вынужден был говорить на совещаниях и принимать решения о вещах, которые знал, мягко говоря, не слишком хорошо. Согласно традициям чинопоклонства, его мнение считалось основным на совещаниях.