Свет проклятых звёзд

И уже не держа весла,

Я почти потерялся в море

Круговерти добра и зла.

Я носился, как лошадь в мыле,

В суете, словно в пустоте,

Я любил и меня любили,

К сожаленью, совсем не те.

Но и те, и другие сами

Одинаково хороши —

Без зазрения били ногами

По дверям тайников души.

Наливай, что ещё осталось,

Запах листьев, осенний свет

И, как дохлый хорек, усталость,

И надежда, которой нет.

Этот мир не так уж чудесен,

Не щадит никого из нас,

И прошу вас, не надо песен,

Лишь послушайте мой рассказ.

— Колдовство тебе не поможет, — предостерёг нолдоранец.

Заключённый отмахнулся:

— Мне уже ничто не поможет. Зато у остальных надежда есть. У меня с братом была мастерская. Мы делали разные вещи из дерева — в основном инструменты для работы в саду или дома. Мы с той стороны реки. Госпожа, понимаешь, твой король и мой вождь не слишком ладят, однако народам вражда не нужна, и я договорился, что буду торговать с Таргелионом через Ногрод, чтобы не гневать моих владык. Я договорился о выкупе и перевозках с этими господами, — он указал на гномов, те, кивнули, — и всё шло неплохо. Но потом вдруг владыки помирились. Условно. И оказалось — за всё время, что торговал в обход Торгового Союза, я задолжал огромную сумму. Я не хотел никого подставлять, переписал договоры на себя, но это оказалось незаконно, и теперь я должен быть сурово наказан. Но это ещё не всё! Я продал всё, что имел в Таргелионе, чтобы хоть как-то расплатиться, но после продажи выяснилось — всё это давно было у меня отнято, потому что приобрёл я это всё незаконно. И продавать не имел права. Я…

Халет почувствовала головную боль. Эльф пытался говорить простыми словами, но она даже их не понимала, лишь возникало всё более стойкое ощущение, что этого Уальяра буквально топят в болоте, намеренно оборачивая против него любое его действие.

И чо?

Да ничо!

По большому счёту леди-вождь была согласна — это не её дело, эльф может быть и преступником, и кем угодно, не ей решать его судьбу. Но её людей хотят использовать в качестве палачей, которые должны наказывать любого, кого ещё даже не судили! А за отказ подчиняться халадины идут под суд сами! Это возмутительно!

С какой стати этот Уальяр, задолжавший, видимо, казначеям или Красномордому, должен что-то платить здесь, в этой сторожевой башне? И в конце концов, не видно что ли — у него ничего нет! Где у этих стражей совесть?! Ах, да, какая совесть…

И что теперь? Что? Новые штрафы халадинам за неповиновение? Опять люди остаются всем должны?

Нет. Не всем. Ему. Красномордому нолодранцу. А мирианы давать придётся всем подряд!

— Я заплачу за своих выкуп, — сказала леди-вождь. — С остальными разбирайтесь сами.

***

Смотря на фонтаны и гуляющий народ, Халет вспоминала и вспоминала. Перед глазами вставали лица халадинов, которым пришлось врываться в дома тех, кто обманул казначеев, леди-вождь, как сейчас, видела своих подруг и родственниц, которые поджигали повозки, и тех, что не соглашались это делать, а потом оказывались без работы с внезапно выросшими долгами. Невозможно такое забыть.

— Мы должны защищать интересы Таргелиона, — прошипела Халет. — Но если они такие же грязные, как орочьи задницы, я этого делать не собираюсь!

Примечание к части Песни:

"Наливай да пей" А. Жабин

"Наливай" А. Макаревич

Сказка о живых розах

Было тяжело заставить себя уехать из нового дворца в лесу и вернуться даже всего на несколько дней туда, где жил с семьёй. Через силу не замечая многочисленные изображения дочери, в каменных или металлических лицах которой почему-то стали заметны черты принцессы Айриэль, Морифинвэ Карнистир старался думать только о предстоящем разговоре с торговцами цветами.

Вопрос встал неожиданно. В подземельях Ногрода выращивать любые растения было крайне накладно. Разумеется, находились энтузиасты, закупавшие эльфийские лампы и даже делавшие собственные, державшие небольшие оранжереи, но, разумеется, эти наугрим не могли конкурировать с теми, кто привозил цветы с поверхности. Когда гномий город отстроил окрестности у подножий гор, о пышных садах всё равно речи не шло — почвы оказались слишком скудны, а удобрения приобретались для самого необходимого — неприхотливых овощей и плодовых кустов. Все давно привыкли, что в гномьих городах дарят цветы из металла, стекла и драгоценных камней, а живые растения — редкая и, по большому счёту, бессмысленная роскошь, но вдруг зашла речь о разведении роз и лилий. Видимо, в Ногроде подросла дочь богача, влюбившаяся в нежность прикосновений упругих благоухающих лепестков.

Перед Торговым Союзом встал вопрос поиска большей выгоды. Морифинвэ догадывался, что в итоге сойдутся на строительстве оранжереи около наземного входа в ногродские пещеры, поэтому осталось понять — как не отдать прибыль дружественному народу, если дело не прогорит в первые пару сезонов.

Интересные размышления отвлекали от необходимости встретиться с женой и сыном. Каждый раз, когда кто-то упоминал в разговоре законную семью таргелионского короля, Морифинвэ хотелось кричать, чтобы слышала вся Арда:

«Моей семьёй была Пилинэль и её дети! Никто и ничто не заменит мне Карналмарила и Митриэль! Мой сын — Алмарил! А Морион — лишь печать на договоре с Оссириандом!»

Однако приходилось держать эмоции в узде и заливать боль всеми известными жидкостями. От гнева, даже праведного, толку нет никакого.

— Сегодня великий день для всех нас! — заговорил совсем одряхлевший в последнее время ногродский казначей, однако всё равно приехавший в Таргелион. — Может, я больше не смогу видеть, как процветает наше общее дело, у истоков которого мы с Карнистиром стояли, но наблюдая, как обстоят дела сейчас, — гном крякнул, хрипло откашлялся, — я уверен — наш союз ждёт великое будущее. За процветание, союзники!

Морифинвэ выпил, невольно посмотрел на зеркальные стены, где больше никогда не будет отражения Пилинэль. Кто угодно, только не она. Да, наугрим тоже сменяются время от времени, но любимая союзница должна была присутствовать здесь вечно.

Кроме всего прочего, король Таргелиона понимал — однажды придётся пригласить для обсуждения оссириандских вопросов Оэруиль и Таурхиля, но от одной мысли об этом бросало в жар.

«Если представить, какие горы мирианов принесёт дело, — услужливо подкидывала память совет владельца угольной шахты, — сопутствующие неприятности теряют значимость».

Только, к сожалению, в данном случае не спасали никакие перспективы.

— Уверен, ни для кого здесь нет лучшего способа отпраздновать, чем поговорить о будущих успехах и вспомнить достижения прошлого года, — мечтательно улыбаясь, произнёс главный смотритель Гномьего Тракта.

— Мою личную казну ещё не пересчитали, — довольно крякнул глава гильдии чеканщиков, почёсывая бороду и поглаживая лысину под расшитым золотом алым колпаком. — Год назад это заняло значительно меньше времени.