Свет проклятых звёзд
Шрифт:
Песня звучала пугающе и пленительно, голос эльфийки заставлял сжиматься и содрогаться, но безумие затягивало, словно омут, и сердце требовало продолжения. Бесконечного продолжения.
Смертная женщина с двумя мальчишками и совсем маленькой девчушкой, поникшая и испуганная, прошла вслед за эльфийскими воинами к центру лагеря. Ещё одна — совсем старая — осталась сидеть у костра в отдалении, где две бородатые торговки хвастались котлами и сковородками.
— Положи меня, словно печать,
На сердце кровоточащей раной.
Ибо лютыми стрелами стали
Стрелы огненные,
Старуха вздохнула без злобы и зависти — с сожалением. К ней подошёл воин-человек в цветах армии Феанорингов, дал хлеба и молока, спросил что-то, указав в сторону таргелионской границы, и женщина, охая, закивала.
— И крепка, словно древний завет, — Улыбка собрала мирианы, изящно положила у ног сестры и продолжила песню, — в Бездне Намо добытая клятва.
И что огненней пламени нет,
Чем века, проведённые рядом.
И с тех пор наши тени танцуют
Неразлучно и отдельно от тел
Волчий пляс в синем сумраке леса,
И никто этот танец прервать не посмел.
Волчий пляс для нас звучит,
Волчий пляс для нас ночью.
Волчий пляс
Для нас.
***
Тэлуфинвэ посмотрел на гонца и, кивнув, отправил в дальнейший путь — к Питьяфинвэ. Решать, что делать, придётся совместно, здесь вопрос, касающийся не только защиты границ.
***
Питьяфинвэ округлил глаза. Сидя в саду вместе с супругой и разговаривая о чём угодно, кроме войны и политики, король развёл руками:
— Здесь вопрос, касающийся не только защиты границ. Решать, что делать, придётся совместно!
***
Сев за стол и отодвинув карту, младший Амбарусса задумался:
«Если из Таргелиона убегают смертные, жалующиеся на тиранию короля-эльфа, это очень плохой знак!»
***
— Очень плохой, — старший Амбарусса посмотрел на жену. — Мы не знаем, что произошло у Морьо, но ясно одно — если где-то дошло до вооружённых стычек между атани и Эльдар, это может произойти и в нашей земле.
***
«И у нас это может произойти, — сжал кулаки Тэлуфинвэ. — Мы не можем сделать вид, будто…»
***
— …ничего не заметили! Но если признать, что эльфы бывают неправы…
***
«Однако, если мы признаем, что наш брат злодей, это нанесёт удар и по нашей репутации, — Тэлуфинвэ взял бумагу и чернила. — Напишу обо всём Майти».
***
— Я напишу Маэдросу, — Питьяфинвэ встал со скамьи, — не посоветовавшись с ним, никого назад в Таргелион не отправлю!
***
Азагхал развёл руками. Приехав в начале лета в осадный лагерь, гномий король рассчитывал быстро получить ответы на вопросы о походе воинов Дор-Ломина в земли Моргота, а после, оценив работу своих строителей, вернуться домой и заняться набившими оскомину митриловыми шахтами, однако приехавший из Таргелиона брат заставил пересмотреть планы.
— Да, представляете, — Эзгедхал, сидя за столом с Маэдросом, Азагхалом и их верными, всё сильнее округлял глаза, — я дождался приглашения, пришёл в зал, только о делах заговорил, и тут — бац!
— Кто точно знает, что теперь
с бунтарями? — не стал выслушивать заново рассказ химрингский лорд.— Никто, — Майдрос бросил взгляд на Хеправиона, — я пытался выяснить, но меня не пропустили через границу, а письма не пришли.
— В итоге, — старший Феанарион прищурился, неотрывно смотря в северное окно, — всё, что мы знаем, это только слухи.
***
— Говорят, — эльф открыл сарай, залез в дальний угол, достал длинную, идеально отполированную пилу, — всех в тюрьму бросили без суда. Правильно твои ребята сделали, что не пошли в город.
— А чо случилось-то? — Ульг с более молодым собратом разрубили длинное бревно пополам, загрузили в телегу.
— Говорят, — хозяин дома сделал акцент на этом слове, — когда Халет устроила погром на площади, и её бросили в темницу, многие её соплеменники начали громить эльфийские дома, крича, что нолодранцы заставляют честных людей избивать и грабить торговцев, выбивать дань из народа, сжигать обозы и всё в этом роде.
Бывшие рабы Моргота переглянулись, глаза заблестели.
— Какой ужас, — еле сдерживая довольную улыбку, охнул Ульг. — Всем сердцем сочувствую!
— И я, — поддакнул его собрат.
Мужчины снова посмотрели друг на друга, и поняли без слов всё, что хотели сказать: да, Бор напрасно боялся идти в город.
Примечание к части Песня гр. «АфродеZия» «Волчий вальс»
Поплачь о нём, пока он живой
Серые низкие облака заволокли небо, словно уже наступила осень, и лишь далеко на западе виднелась тонкая полоска ясной синевы. Пелена над Пепельными Горами напоминала шерстяное одеяло, которое медленно натягивалось с северо-востока и лишало землю солнечного света.
— Не думал, что задержусь здесь, — серьёзно сказал Алмарил, поднявшись на сторожевую башню, где находился Астальдо. — Но теперь придётся ждать окончания похода Хадора.
— Знаешь, племянник, — вдруг неожиданно тепло и печально произнёс Финдекано, отворачиваясь от равнины Ард-Гален, — у нас с тобой много общего. И ты, и я — мы оба не можем найти себе место в жизни вне войны.
Сын таргелионского нолдорана был совершенно не в настроении выслушивать рассуждения о смысле существования в Арде Детей Эру — он рассчитывал узнать о ходе войны и пойти напиться, чтобы потом вломиться в библиотеку Пойтара и поговорить с книжниками-атани о том, какие они примитивные недоумки. Однако беседу по душам Алмарил решил не прерывать, вспоминая, как важно порой, чтобы кто-то выслушал.
— Это искажение, племянник, — Финдекано снял с пояса флягу, отпил, угостил родича.
Приятное тепло немного согрело, однако на душе стало только паршивее — силы души, удерживающие от падения в бездну, от хмеля стали подводить, глаза защипало.
— Мы должны уничтожить Моргота, сделавшего из нас чудовищ, — старший сын верховного нолдорана с ненавистью взглянул на север, потом внимательно посмотрел в глаза Алмарила.
— Я просто хочу убить этого проклятого дракона и сдохнуть! — с трудом выдавил из себя таргелионский принц, часто моргая. — Когда я тот череп увидел…