Свет проклятых звёзд

Указав на могилу, леди-вождь отмахнулась и поковыляла прочь. Пройдя мимо ряда холмиков с плитами, она вдруг обернулась на Эрьярона и расхохоталась:

— Бессмертный помер, а я всё ещё жива!

Погрозив кому-то пальцем и посмотрев по сторонам, Халет снова сделала небрежный жест свободной от палки рукой и, что-то бормоча под нос, поспешила по тонкой заросшей сухой травой тропке подальше от тех, кто не должен был умирать в Арде.

Свет в тёмном коридоре

Сил не было ни на что.

Аданель всё чаще вспоминала крайне воодушевляющие заверения других женщин в том, что все мужья изменяют жёнам, пока те нянчат малышей, однако видела — супруг устаёт не меньше неё. Да и настроения на любовные утехи из-за больной матери не остаётся.

«Это с женой не остаётся, а на сторону мужики всегда смотреть горазды!»

Вот спасибо…

Понимая, насколько тяжело чересчур ответственному супругу справляться со всеми делами, которые дополнительно свалились на него из-за отъезда Брегора, Аданель старалась не нагружать мужа ещё больше, и маленьким Береном занималась сама, в одиночестве радуясь первым большим успехам сына, деля их в основном с угрюмой приёмной дочерью и всегда восторженной Бериль. А Белемир только сильнее замыкался и говорил, что придётся взять на себя ещё больше обязанностей, но пока не уточнял, каких именно.

А ещё добрые соседи рассказали Аданель, будто её муж ходил к Грибнице, пока та не заболела и не перестала принимать посетителей.

«Ты же понимаешь, зачем он колдунью навещал? Сила мужская не та уже небось, для молодух не годится».

Стараясь не слушать наговоры, женщина всецело занялась работой по дому, выдала замуж старших девочек-сироток, а мальчишкам помогла со строительством собственных домов, договорившись с эльфами, которые восстанавливали поселение после пожара. Вроде бы жизнь налаживалась, но усталость буквально валила с ног.

Зато свекровь последнее время почти перестала рваться гулять. Причина была простой — разболелись ноги, да так, что несчастная порой выла ночами, и помогали только сильные снадобья, от которых то и дело тошнило, однако все домашние молча радовались, что не приходится постоянно проверять замки на окне и двери, прислушиваться, не исчезла ли Бельдир, обманув сиделок. Теперь точно не сбежит — встаёт с трудом. Кроме того, мать Белемира очень странно реагировала на маленького Берена. Если малыш начинал носиться по коридорам, громко говорить, смеяться или плакать, безумица принималась искать что-то, бормотать под нос и удивлённо ощупывать себя, в том числе между ног. Выглядело это пугающе, однако как только Берена переставало быть слышно, Бельдир тут же успокаивалась.

***

— Можно мне к бабушке? — только что спокойно уплетавший за обе щёки кашу мальчик вдруг отложил ложку и посмотрел на маму.

— Доедай и пойдём, конечно, она всегда рада видеть любимого младшего внука, — устало улыбнулась Аданель, имея в виду свою мать и племянников.

— Нет, я хочу туда! — ребёнок посмотрел на родительницу так, словно хотел попросить что-то «взрослое». — К бабушке Бельдир.

Придя в себя от удивления, женщина задумалась, стараясь не обращать внимания на навязчивое требовательное «Можно? Можно?»

Как поступить? Очевидно, что однажды Берен дорастёт до дверной ручки и окажется достаточно силён, чтобы открыть замок. А таинственность бабушкиной комнаты только добавит стремления зайти. Вдруг рядом не окажется взрослых, и случится что-то плохое?

— Кашу доешь — пойдём, — с тяжёлым сердцем сказала Аданель. — Только папе скажем сначала.

Берен запрыгал от радости на своём маленьком стульчике, попытался пообещать доесть кашу позже, но мама осталась неподкупной. Пришлось быть послушным.

***

Белемир выглядел измотанным, однако опухшие глаза с тёмными кругами горели.

— Пусть Берена сиделки к бабушке проводят, — равнодушно отмахнулся он, тут же хватаясь за записи. — Иди, сын, тебя проводят. Жена, постой, послушай. Ты представляешь, что задумал Брегор?

Сев рядом со столом мужа, но сердцем оставшись с сыном, которого увела следящая за чистотой в библиотеке женщина, кстати, молодая и незамужняя, Аданель постаралась услышать и понять речь Белемира.

— Правильно в Барад Эйтель учили! — глаза книжника расширились. — Женщины неверны в браке, рожают от любовников! А Брегор хочет сохранять жизнь этим… этим… Клеймам неверности! Ты понимаешь, что, проявив милосердие к рождённым от измен младенцам, мы разрешим жёнам изменять мужьям!

— Да, этого нельзя допустить, — отрешённо произнесла Аданель, с нарастаяющим страхом думая, как там сынок.

— Эльфы делают нам добро, но и зло тоже! То, что случилось с моей матерью — их вина!

— Орков Моргота, — что-то в душе заставило Аданель, нет, не спорить — уточнить. — И самого Моргота.

— Эльфы затащили мою мать в Чёрные Земли! Эльфы, понимаешь?!

Выдохнув, Белемир вытер лицо ладонями, взялся за большую книгу.

— Но если не защищать младенцев изменниц, если разрешить их убийство, мы позволим убивать и рождённых в браке, — сверкнул он глазами. — Вот такая проблема. Женщины мыслят просто: либо можно лишать жизни всех, либо нельзя никого.

— Я волнуюсь за Берена, — не выдержав волнения, Аданель встала. — Прости, позволь идти к сыну.

Белемир устало кивнул.

— Иди, моя единственная и любимая супруга, — сказал он со вздохом, и женщина невольно задалась вопросом, зачем было выделять слово «единственная». — Я решу эту проблему. Брегор прав в одном: нам необходимо некое место, где станут расти никому не нужные дети. Главное, понять, как их воспитывать.

Мысли путались, хотелось спросить у кого-то совета, но никто не мог помочь, поэтому приходилось самому просчитывать возможные последствия, зато не оставалось сил на чувства к матери — среди пустоты в душе сохранялись лишь горькое смирение и равнодушие. И так намного лучше, чем всё ощущавшееся поначалу. Спокойнее, по крайней мере.

***

Это было сказочно, как в тех книжках, что читали в доме любимой бабушки Нэты. Про всегда запертую комнату взрослые говорили шёпотом или загадками, и маленький Берен, зная, что там живёт мама его папы, представлял, будто это не человеческая старушка, а жуткий монстр. Детское воображение рисовало в голове мальчика огромную лохматую тварь, похожую на большущий муравейник, со светящимися глазами, слюнявой пастью и рогами до потолка. Каково же было разочарование Берена, когда за таинственной дверью оказалась всего лишь сидящая на расстеленной кровати старушка, не причёсанная, в ночной сорочке, качающаяся и тихо причитающая. Сиделка, безмолвно присутствовавшая в углу комнаты, удивлённо посмотрела на вошедших и сразу снова уткнулась в книгу.

Бельдир вдруг замерла. Уставившись блёклыми пустыми глазами на мальчика, старуха пошарила вокруг и с сомнением спросила:

— Орчонок что ль? Ты как из ямы выбрался?

Берен не понял, что сказала бабушка, но ему стало очень смешно и одновременно неинтересно — монстра в комнате нет, играть не с кем. Можно идти к другой бабушке — любимой.

У неё наверняка есть вкусный пирог!

***

Расчищать площадку под строительство дома для сироток начали ранней весной. Ещё прибавившая в росте и силе Аданель-младшая наравне с мужчинами таскала брёвна, воду, пилила и рубила, а вечерами выпивала в компании рабочих и шла домой только по-плохому. Соседские женщины начали шептаться, мол, Белемир согласился сделать приют для безотцовщины, потому что приёмная дочь скоро неизвестно от кого в подоле принесёт. Аданель-старшая делала вид, будто не слышит, поскольку объяснять бессмысленно, что немую некрасивую усатую и слишком крупную деву замуж никто не возьмёт всё равно, а родит — так хоть какая радость в жизни будет. Чего злословить, спрашивается?