Свет проклятых звёзд

Смертные усердно закивали, а в глазах застыл вопрос о награде и заготовленная заранее на всякий случай обида на недооценённость усилий.

— Традиция возродится, — гордо провозгласил Айканаро. — И на этот раз угаснет только вместе с войной.

***

— Ещё одна бессмысленная и крайне затратная инициатива! — развёл руками Ангарато, сидя за общим столом с гостями то ли пира, то ли очередного совета. — Вы понимаете, что нет никакого прока в том, чтобы делать большое количество именных копий разной формы для целого войска? Считаете, кто-то в нашей армии не понимает, за что и с кем воюет, и кого должен защищать?

— Ты можешь не поддерживать идею, отец, — заговорил вдруг Арагарон, и удивилась даже Эльдалотэ. — Но я полностью на стороне дяди.

Справившись с изумлением, леди взяла сына за руку.

— Лорд Арагарон сможет возглавить новое войсковое подразделение, — сказала жена Ангарато, переведя взгляд на трофей из болота, теперь украшавший стену зала.

— И возглавлю! — громко заявил молодой эльф. — И ты не запретишь мне, отец!

— Я и не собирался, — помрачнел Ангарато. — Вы с матерью всё равно уже всё решили.

Перманентно игнорируя споры насчёт казавшегося бесполезным дела, Финдарато руководил Эдрахилем, чтобы слуга не расслаблялся, вовремя подавал вино и одобрительно кивал молчанию своего короля. В конце концов, устав от ничегонеделания, Инголдо удалился из зала и пошёл на площадь, где было на удивление пусто, и даже на торговцев-наугрим практически не обращали внимания.

— Владыка Ном! Господин Эдрахиль! — словно из-под земли вырос Беор, выглядевший хуже захворавших от сырости собратьев. Упав на колени и низко склонив голову, мужчина тяжело вздохнул: — Мне очень нужно поговорить! Прости, что не предупредил заранее! Пожалуйста, выслушай, государь! Ты мудр и можешь помочь любой беде!

— Что случилось, друг? — спросил Финдарато, ещё не решив, как именно стоит реагировать на неожиданное появление подданного.

— Моя Малинка больна! — поднял на владыку испуганные глаза Беор. — И никто не может ей помочь! Вроде бы становится лучше после лечения, а потом снова плохо, даже хуже, чем было! Я уже весь город обежал, и на юг ездил в соседнее селение.

— Но мы ведь не лекари, мой король, — осторожно сказал Эдрахиль, не желая ввязываться в очередное безнадёжное дело: лечить смертных — абсолютно бессмысленное занятие.

— Мы пойдём и посмотрим, что случилось, — твёрдо заявил Финдарато, поднимая Беора с колен. — И спросим лекарей, почему они не помогают.

— Нет! — замотал головой человек. — Они помогают! Но…

— Я понял, — кивнул король. — И хочу всё видеть своими глазами.

По дороге в жильё Беора, находившееся недалеко от площади, в быстро растущем поселении, Инголдо вспоминал Няню, и то, как ужасно сложилась её жизнь. Добрейшая и совсем не старая женщина, заботившаяся о чужих детях, потеряв родную дочь, практически сразу заболела и умерла, а ведь могла сделать столько хорошего! Она так и не увидела эльфийских городов.

Теперь горе, похоже, пришло в дом Беора.

***

Вдоль ряда деревянных и каменных домишек собрался народ. Кто-то уже был не в состоянии стоять на ногах, другие ещё продолжали пить бормотуху, причитая о несправедливости жизни.

— Я не успел, — только и сказал Беор, вернувшись из своего жилья. — Умерла моя Малинка. Прости, государь Финдарато, что зря потревожил. Наверное, тебе не стоит видеть… всё это.

Эдрахиль был абсолютно согласен со смертным подданным своего короля, однако Инголдо без слов пошёл в сторону дома, где собрались толпы Фирьяр, старавшиеся что-нибудь сказать несчастному овдовевшему вождю.

— Что произошло? — спросил Финдарато, увидев, наконец, среди множества Младших лекаря-эльфа.

— Мне кажется, — вполголоса произнёс знахарь, осматриваясь, — дело в том, что женщина слишком много ела. В последнее время, когда жизнь у смертных стала безопасной и лёгкой, некоторые из них начали объедаться, особенно сладким. Жена Беора растолстела, начала жаловаться на боли в спине и правом боку, а потом так схватило, что не смогла встать с постели.

— Это не заразно, надеюсь? — совсем тихо уточнил король.

— Вроде бы нет, — чуть слышно ответил лекарь.

Финдарато кивнул и, стараясь не смотреть на причитающую толпу, пошёл в сторону калитки. Беор прав — эльфам здесь сейчас не место.

***

— Моя Малинка была такая умная! — плакал после похорон жены пьяный Беор, сидя во дворе дома за огромным столом, составленным из всего, что нашли в округе. — Мы могли целыми вечерами сидеть и читать книги! Или сочинять свои! Мы столько записей сделали! Могли заниматься делами по очереди, когда один готовил еду или убирал дом, а другой сидел с книгами и читал вслух! Малинка до последнего мне читала! Уже болела, страдала, а всё равно к книгам тянулась! Выпьет лекарство и спрашивает: «Что тебе почитать?» А теперь всё. Умерла моя Малинка.

Беор говорил, говорил и совершенно не замечал, что уже сейчас, несмотря на совершенно неподходящий момент, многие девы были готовы утешить своего вождя любым способом. Достаточно было бы только одного короткого взгляда.

Примечание к части Песня А. и В. Макарских "О любви и о чуде"

Мишень для проклятья

Когда равнина Ард-Гален осталась позади, Алмарил остановился у подножья Пепельных Гор и обернулся на север. Перестроенные после нападения ящера стены выглядели абсолютно законченными сооружениями, однако работа всё равно продолжалась — гномы неустанно что-то копали, переносили и перевозили каменные глыбы, и на фоне обычно молчаливых неподвижных стражей выглядели растревоженным муравейником.

И на фоне вечного движения возвышались безмолвные неизменные Железные Горы. Говорили, будто Моргот затаился и не нападает, решив оборонять свои владения, при этом не претендуя на занятые Детьми Эру территории, ведь Творец может в любой момент вступиться за своих созданий и тогда Айнур, причинявшим зло жителям Арды, придётся ответить за всё.

Возможно, это было так, но Алмарил не верил.

«Я проклят ещё до рождения, — мысленно повторил себе сын нолдорана Карантира, — несправедливо обречён на боль и неудачи. Так пусть они обрушатся на ненавистный Второй Дом Нолдор!»

Эльф снова и снова вспоминал, как настоял на более тщательной разведке в землях врага, отправив туда дурака Сулиона, но почему-то погиб не он. Никто не должен был умереть, но если жертвы неизбежны, почему они столь бессмысленные?!

Сплюнув под ноги, Алмарил бросил взгляд на верных и, держа под уздцы коня, пошёл на подъём в горы. В Барад Эйтель, наверное, уже заждались.

Лишь мельком взглянув на восток, где вдали до самых облаков возвышалась твердыня Химринг, сын нолдорана Карантира вспомнил разговор с дядей Маэдросом, который так и не сказал ничего конкретного ни про план действий, ни про то, что случилось с Карнифинвэ. Ясно было только одно: придётся действовать по обстоятельствам. Конечно, не нужно вредить верховному нолдорану так, чтобы это наносило урон войне против Моргота или становилось опасным для химрингских посланников, однако просто сидеть на недружеской территории тоже нельзя.