Свидетельствуя о Христе до смерти… Екатеринбургское злодеяние 1918 г.: новое расследование

3. Введение ответственного министерства.

На эти требования Император ответил отказом по пунктам.

По пункту 1: «Излишне введение союзных представительств, ибо Своих представителей в союзные армии, с правом решающего голоса, вводить не предполагаю».

По пункту 2: «Тоже излишне. Мои армии сражаются с большим успехом, чем армии Моих союзников».

По пункту 3: «Акт внутреннего управления подлежит усмотрению Монарха и не требует указаний союзников»³⁰.

В том же духе был выдержан ответ Государя и английскому послу Бьюкенену, который во время аудиенции позволил себе обсуждать дела внутреннего устройства Российской Империи. Причем Бьюкенен недвусмысленно дал понять, что, если Император не пойдет на английские требования, его ждет революция и даже, возможно, гибель. Бьюкенен сказал: «За неделю до убийства Распутина я слышал о предстоящем покушении на его жизнь. Я счел эти слухи пустой сплетней, но, тем не менее, они оказались верными. Поэтому я и сейчас не могу оставаться глухим к доходящим до меня слухам об убийствах, замышляемых, как говорят, некоторыми экзальтированными личностями. А раз такие убийства начнутся, то нельзя сказать, где они кончатся»³¹.

Отрицательный ответ Николая II на фактический ультиматум союзников привел к тому, что в правящих кругах Антанты было решено оставить путь дипломатического давления и перейти к открытой поддержке заговора против Царя.

В конце декабря 1916 года к Николаю II явился герцог А.Г. Лейхтенбергский и умолял его потребовать от членов Дома Романовых вторичной присяги. В то же время Н.Н. Тиханович-Савицкий, член Союза Русского Народа из Астрахани, через Вырубову добился аудиенции у Императрицы Александры Феодоровны, на которой уверял ее, что у него есть неопровержимые доказательства об «опасной пропаганде, которая ведется союзами земств и городов с помощью Гучкова и Родзянко и других в целях свержения с престола Государя»³².

В ноябре 1916 года кружок сенатора А.А. Римского-Корсакова через князя Н.Д. Голицына подал Императору Николаю II «Записку», в которой предупреждал о грозящей Государю опасности государственного переворота. «Записка» начиналась следующими словами: «Так как в настоящее время уже не представляется сомнений в том, что Государственная Дума, при поддержке так называемых общественных организаций, вступает на явно революционный путь, ближайшим последствием чего по возобновлении ее сессии явится искание ею содействия мятежно настроенных масс, а затем ряд активных выступлений в сторону государственного, а весьма вероятно, и династического переворота, надлежит теперь же подготовить, а в нужный момент незамедлительно осуществить ряд определенных и решительных мероприятий, ведущих к подавлению мятежа»³³.

Правые предлагали осуществить ряд решительных мер: распустить Государственную Думу без указания даты ее созыва, назначить в правительство только верных самодержавию лиц, ввести военное положение в столице, закрыть все органы левой печати, провести милитаризацию всех заводов, работающих на оборону³⁴. Император Николай II написал на полях этой записки: «Записка, достойная внимания»³⁵.

Поступали предупреждения и от простого люда. Как-то в конце 1916 года к Александровскому дворцу подошел один старик-крестьянин и попросил встречи с Государем. Его провели к дежурному флигель-адъютанту, и крестьянин рассказал, что против Царя готовится заговор. «Задумалось дурное дело, – говорил он. – Хотят погубить Царя-Батюшку, а Царицу-Матушку и деток спрятать в монастырь. Сговаривались давно, а только решено это начать сегодня. Схватят сначала Царя и посадят в тюрьму, и вас, кто возле Царя, и главное начальство тоже посадят в тюрьму. Только пусть Царь-Батюшка не беспокоится. Мы его выручим. Нас много»³⁶.

О старике было доложено Государю. Тот принял крестьянина, обласкал, успокоил и отпустил.

Таким образом, Император был хорошо осведомлен о готовящемся перевороте, хотя и не знал о готовности военной верхушки поддержать переворот. Царь полагал, что государственный переворот невозможен, так как ему верна армия. Следует признать, что тактика Царя имела свою логику: балансируя на тонкой дорожке над пропастью революции, Николай II надеялся пройти по ней осторожными и медленными шагами, считая главной целью победу в войне. Н.Н. Яковлев, в творчестве которого интересные открытия сочетаются с сильным влиянием большевистской агитации, писал в своей книге: «А Царь? Что же он? Почему не следует советам Императрицы, да не ее одной? Что он так "кроток"? <…> Почему он медлил на рубеже 1916–1917 годов? Частично, вероятно, потому, что не верил в близкую революцию, да и не ставил высоко “революционеров" поневоле, типа Милюкова, с которым звала расправиться Царица. Главное заключалось в том, что Самодержец полагал, – время подтвердить его волю еще не настало. Он видел, что столкновение с оппозицией неизбежно, знал о ее настроениях (служба охранки не давала осечки и подробно информировала Царя), но ожидал того момента, когда схватка с лидерами буржуазии произойдет в иных, более благоприятных для царизма условиях. Николай II говорил перед доверенными людьми – бывшим губернатором Могилева (где была Ставка) Пильцем и Щегловитовым: нужно повременить до начала весеннего наступления русских армий. Новые победы на фронтах немедленно изменят соотношение сил внутри страны и оппозицию можно будет сокрушить без труда. С чисто военной точки зрения надежды Царя не были необоснованны. Как боевой инструмент русская армия не имела себе равных, Брусиловский прорыв мог рассматриваться как пролог к победоносному 1917 году»³⁷.

Собственно это подтверждает и Императрица Александра Феодоровна, которая в письме мужу от 16 декабря 1916 года писала: «Многие будут вычеркнуты из будущих придворных списков – они узнают по заключении мира, что значило во время войны не стоять за своего Государя!»³⁸.

Но неправильно было бы полагать, что Император Николай II предполагал только пассивное сопротивление.

«Целый ряд признаков, – пишет А. Степанов, – свидетельствует о том, что Император Николай II не только реагировал на обращения правых государственных и общественных деятелей, но что у Государя был конкретный план переустройства государственного механизма на началах неограниченного самодержавия. Но для осуществления контрреволюционных мер Государю нужно было время. Не стоит забывать, что Он был еще и Верховным Главнокомандующим и основное время уделял решению военных вопросов»³⁹.

Трудно согласиться со Степановым, что Николай II собирался проводить в условиях войны контрреформу государственной власти, да еще в смысле возвращения к неограниченному самодержавию, но то, что он собирался сокрушить революцию и заговорщиков, – несомненно. Среди мер, которые предполагал осуществить Император, были: 1) формирование однородно-правого правительства, 2) роспуск Государственной Думы до окончания войны. Видимо, этим было вызвано его возвращение в Царское Село из Ставки 19 декабря 1916 года. Поводом для возвращения Государя послужило зверское убийство Г.Е. Распутина, совершенное представителями высшей аристократии. Но приезд Государя был вызван не только стремлением разобраться в этом преступлении.

Убийство Распутина было первой ступенью государственного переворота, и Николай II это сразу понял. Глеб Боткин вспоминал, что после убийства Распутина Государыня говорила его отцу, лейб-медику Е.С. Боткину: «Я совершенно одна. Его Величество на фронте, а здесь у меня нет никого, кому я могла бы доверять. Что самое ужасное в этом известии, которое я получила от полиции, это то, что после убийства нашего Друга, выяснилось, что это только начало. После него они планируют убить Анну Вырубову и меня. Я не могу утешаться. Дмитрий, которого я любила, как своего сына, покушается на мою жизнь. И Юсупов, несмотря на то, что получил столько добра от Императора! Это – ужасно/»⁴⁰

Тот же Г.Е. Боткин приводит еще один разговор отца с офицером Генштаба капитаном Сухотиным, родным братом поручика С.М. Сухотина, одного из убийц Распутина: «Сухотин, указывая пальцем на портрет Императора, стоявшего на бюро моего отца, сказал: "Что я хочу знать, так это то, о чем думает этот человек! Это он ответственен за все, что происходит! Что касается меня, то я успокоюсь только тогда, когда увижу Царя, ведомого народом, чтобы казнить на торговой площади!". "Вы считаете, что революция возможна?" – спросил я его. Сухотин зловеще ухмыльнулся. "Вы хотите, что бы я занялся предсказаниями?" – спросил он. Я сказал, что – да. "Ну, хорошо. Революция произойдет в феврале 1917 года", – ответил он»⁴¹.

Весьма интересно, что в тот же день, 17 декабря 1916 года, на имя Царя из Самары поступило анонимное письмо, текст которого говорит сам за себя: «Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Второму в г. Могилеве – в ставке – очень нужное, передать скорее. Самодержцу, кровопийце, царю-хулигану, извергу народному, царишке Николаю II. Мерзавец ты, Николушка, паршивый царишка. Знай, хулиган царишка Николушка, что гибель будет тебе, кровопийце, виновнику всемирного пожара – войны, губителя народов, смерть и уничтожение твоему семейству. Твое государство будет разрушено, покорено, уничтожено, а ты сам со своим иродовым семейством будете растерзаны, уничтожены твоим же страждущим народом. Смерть и гибель тебе, царишка Николай Второй»⁴².