Свистопляска с Харриет

– Постой-ка, постой-ка, – перебила я, внезапно ощутив прилив уверенности. – Не означает ли визит мистера Прайса, что кто-то сомневается, сдержит ли папа данное Харриет обещание и передаст ли её прах Хопперам?

– Похоже на то, дорогая моя мисс Марпл.

– Даже если так, то зачем столь настойчиво наводить нас на нехорошие подозрения? Не разумнее ли сначала связаться с Хопперами и выяснить у них положение вещей?

– Разумеется. – Бен устроился рядом со мной на диване. – Но сдаётся мне, что мистер Прайс отнёсся к заданию спустя рукава. Появился в Читтертон-Феллс на день позже, чем нужно. Ведь твой отец приехал вчера. Может, Прайсу пришлось вернуться в штаб-квартиру злодеев, потому что он забыл пистолет? Ещё одна его глупость состояла в том, что он, вероятно, решил, будто твой отец не признает в нём человека с эскалатора. Достаточно, мол, переодеться и нацепить тёмные очки. Знаешь, однажды, когда я ещё трудился в лондонском ресторане, у меня состоялся разговор с одним инспектором из Скотленд-Ярда. Он тогда сказал: «Может, мы в Ярде и не все Шерлоки Холмсы, но большинство поединков с преступниками мы определённо выигрываем».

– Возможно, всё дело в психологическом факторе.

Я вздрогнула от боя часов, огласившего гостиную. Мне послышалось или в самом деле с улицы донёсся шум двигателя?

– Что ты имеешь в виду, Элли?

– Ну… – я тряхнула головой, отгоняя слуховые наваждения, – если ты угадал настоящую профессию мистера Прайса, то, возможно, он считает себя невидимкой. Разве не является признаком хорошего дворецкого умение оставаться незаметным? Быть всего лишь голосом, сообщающим хозяину о гостях, и руками, несущими поднос с чаем… А если тот, второй человек с эскалатора, был начальником, то мистер Прайс с полным правом мог считать, что он на работе, а следовательно, его никто не видит и не слышит.

– Угу, а теперь предположим, что этот «начальник» после падения на эскалаторе получил такие повреждения, что вынужден валяться в постели. И боится сказать, что сорвал операцию и не смог отобрать у твоего отца чемодан. То есть попросту всё пустил коту под хвост. Что ему остаётся делать? Лишь одно. Велеть своему дворецкому завязать с полировкой серебра и на всех парах нестись в Мерлин-корт.

– Именно! В этом случае объясняется опоздание мистера Прайса. Вполне возможно, его босс даже провёл какое-то время без сознания. Уж что-что, а толкаться папа умеет! Сама сегодня в этом убедилась. – Я уютно устроилась на самой лучшей из подушек – на плече своего мужа. – Но даже если мы правы относительно таинственного мистера Прайса, всё равно остаётся одна логическая неувязка. Зачем вырывать у папы чемодан, когда Харриет всё устроила так, что он сам передаст урну Хопперам?

– А вдруг это совсем другие злодеи? – Бен послал мне печальную улыбку. – Может, мы имеем дело с соперничающими бандами, которые стремятся завладеть одни и тем же золотым горшком?

– Глиняным горшком, – поправила я.

– Или его содержимым.

– Как бы то ни было, Харриет боялась перевозить его сама из опасения, что полиция опознает её. Зато папа мог без происшествий доставить загадочный груз из Германии в Англию. Даже его желание всем и каждому рассказывать о несравненной Харриет было лишь на руку мошенникам. Кому придёт в голову обыскивать пожилого человека, без умолку разглагольствующего о том, как прекрасна и восхитительна была его стареющая возлюбленная? Да любой таможенник поспешит вытолкать такого пассажира поскорей.

– Нет, Элли, если мы и дальше будем пытаться притянуть одно к другому, то у нас ничего не получится. – Бен вскочил и прошёлся по комнате. – По-моему, лучше сосредоточиться на том, как убедить твоего отца, что Харриет на самом деле жива.

– Значит, ты мне веришь?! – Я бы непременно пустилась в пляс, если бы меня не удержал диван, возомнивший вдруг, что имеет на меня какие-то права.

– Разве это не очевидно?

– Мне нравится, когда ты позволяешь себе намёки на мою сообразительность!

– А я признателен тебе, когда ты не спрашиваешь, почему я такой тупой, раз сразу не догадался, что к чему. Полагаю, ты не предлагаешь в приступе взаимного восхищения переместиться в спальню? – Бен по-мефистофельски изогнул бровь. – Это было бы несправедливо по отношению к бедной тётушке Лулу. После того как она взяла на себя тяжкий труд достать кастрюлю из холодильника и поставить её на духовку.

– Ну уж дудки! На это можешь не рассчитывать, – рассмеялась я. – Тётя Лулу наверняка сунула кастрюлю в стиральную машину.

– Значит, вместо запечённой курицы с рисом полакомимся куриным супом с мылом. Но вернёмся к Харриет, – Бен вновь принялся расхаживать по комнате. – Твой отец ведь лишь со слов герра Фелькеля знает, что Харриет погибла в автомобильной катастрофе. Поскольку старину Морли поставили в известность не сразу, ему не довелось запечатлеть на её челе прощальный поцелуй, так? Харриет, как мы с тобой знаем, кремировали без лишней волокиты. Кроме того, бесконечными разговорами о своей таинственной болезни она как следует настроила твоего отца, и он готов бы поверить в её трагическую скоропостижную кончину. Но если бы смерть наступила в результате болезни, Морли вполне мог бы прорваться к врачу и потребовать у него объяснений. А так все концы в воду, точнее, в пропасть.

– Да, несчастный случай – гораздо удобнее. – Меня прошиб озноб, словно в гостиной вдруг грянули холода. – Папа был сражён горем, так что с ним не возникло никаких проблем. А сообщить, будто Харриет торопилась, желая сделать ему сюрприз, – это вообще сильный ход. Мощный удар по чувствам, превративший несчастного папу в зомби с одной-единственной мыслью, прочно застрявшей у него в голове: отвезти урну в Англию и передать её Хопперам.

– Возможно, Харриет и герр Фелькель были не только сообщниками, но и любовниками, а фрау Фелькель вовсе не существует в природе. Её отсутствие вызывает подозрение, не так ли? А пожилая экономка? Не была ли она соучастницей? – Бен вернулся к дивану со стаканом в руках. – Оказывается, я всё ещё пью бренди. – Он наклонился, чтобы меня поцеловать. – Но и тебе, похоже, не мешает немного взбодриться.

– Бренди? – Я послушно пригубила. – Знаешь, я всё думаю о пуговице…

– О пуговице?

– Да, о пуговице. Той, что тётушка Лулу слямзила из сумочки то ли Дорис, то ли Эдит.

Поставив стакан на столик, я встала и быстро вышла из комнаты. Пересекла холл и открыла шкаф под лестницей, где обычно держу свою сумочку. Несколько мгновений спустя я вернулась и протянула Бену две пуговицы.

– Тебе они не кажутся похожими?

Он наклонился и внимательно осмотрел их.

– Кажутся.

– Ты не думаешь, что они имеют одно происхождение? – напирала я.

– Если ты спрашиваешь, Элли, кажется ли мне, что они срезаны с одного и того же предмета одежды, то мой ответ остаётся прежним. Кажется.

– Так вот, одну из них я получила от цыганки, которая привязалась ко мне вчера на Рыночной площади.

– И зачем, скажи на милость, она это сделала?

– Цыганка сорвала пуговицу со своего пальто и сказала, чтобы я хранила её как талисман. Думаю, она хотела внушить мне, что было бы непростительной ошибкой уехать сейчас во Францию. Возможно, она испугалась, что, увидев убитого горем папу, мы можем уговорить его отправиться вместе с нами, а это отсрочило бы передачу урны.

– Ну хорошо, предположим, что так оно всё и было. Но как, по-твоему, у Хопперов оказалась другая пуговица?

– От Харриет.

– Так ты думаешь, что твоя цыганка не кто иная, как несравненная Харриет собственной персоной?

– Всё сходится, не правда ли? Харриет опережает папу и заявляется в Читтертон-Феллс на полдня раньше. Встретив меня на площади, она понимает, кто перед ней, – ведь у неё есть моя фотография, – и тут же в голове её созревает план. Она заговаривает со мной то ли из желания проверить, столь же я доверчива, как и мой отец, то ли из обычной стервозности – с целью сыграть со мной злую шутку.