Свистопляска

— А вы не ошибаетесь, точно из воломинской мафии? — на всякий случай спросила я пана Януша. Ведь мог же он ошибиться, дай-то Бог!

— Совершенно уверен, — подтвердил пан Януш, лишая меня последней надежды. — Не беспокойтесь, знаю его в лицо, так что ошибка исключаетс. Ещё когда разгорелась война между двумя ипподромными мафиями, воломинской и ожаровской, именно он подложил бомбу под ожаровского «першинга». Ему поручили проследить за окончательным результатом. Во всяком случае, так говорили бывальцы ипподрома. Впрочем, возможно, просто повторяли слухи.

А у меня в голове молнией пролетело: тогда бомбу подложили в машину на территории ипподрома, от взрыва вылетели стекла в окнах административного здания, в котором помещались важные учреждения <И снова писательница говорит о действительных событиях, имевших место в Варшаве несколько лет назад.>… Обе мафии давно сводили счёты друг с другом, боролись за сферы влияния. Не исключено, что кто-то захотел воспользоваться противоречиями интересов двух могущественных мафиозных группировок и использовать их в собственных целях. Что общего может быть у этой бандитской организации с крупной бриллиантовой афёрой в высших сферах? Наверняка высшие сферы используют профессионалов по прямому назначению. Наняли их, вот и все. Нет, не все, возможно, к услугам профессионалов прибегают обе высокие враждующие стороны? Интересно, как зовут этого блондина?

Пан Януш фамилий не знал. Ничего, не исключено, они известны полиции. Полиция знает очень много, подумала я, и может своими знаниями подтереться, толку ей от них…

За это время Болек успел вытащить свою лодку на берег, аккуратно свернул парус. На буксире у негр ничего не телепалось. Осмотрев ещё раз свою посудину — все ли в порядке, оставил её наконец в покое, поднялся на склон прибрежной дюны и там выполнил несколько физических упражнений, как бы расслабляясь после тяжёлой нагрузки: сделал несколько приседаний, поворотов, одновременно размахивая руками. В руках у него ничего не было.

Я знала, зачем парень вдруг занялся гимнастикой, и не спускала с него глаз.

Медведя Болек получил вчера, уже вечером. Наблюдение за парнем осуществляли мы все — майор, сержант и я. И видели, как прибыл с медведем тот самый, бородатый. Его подвёз на машине другой, остановил машину у дома Болека, а сам из машины не вылезал, из-за чего его не удалось разглядеть. Бородатый со свёртком под мышкой выскочил из машины, через минуту вернулся, сел, и машина уехала. Единственное, что мы установили, — машина та самая, на которой ездил Дембик. Кем бы ни был её водитель, в данном случае он выступал в роли свидетеля, что имело для нас огромное значение.

Болек до утра не выходил из дому. За ним тайно следил какой-то парень и делал это с умом. Не только неплохо скрывался, но и наблюдал одновременно и за входной дверью дома, и за окнами на первом этаже. Логично, ведь, обретя сокровище, Болек свободно мог попытаться смыться с ним в неизвестном направлении, однако не стал бы прыгать с медведем из окна своей комнаты на третьем этаже.

Парня выследил сержант и предусмотрительно перекинулся с ним двумя словами, то есть дал тому понять, что видел его в определённом месте в указанное время, так что в случае чего тому уже не отпереться — был он в указанном месте. И все-таки этот сторонний наблюдатель нарушил наши планы, ведь мы намеревались незаметным образом как-то проникнуть к Болеку. Теперь это оказалось невозможным. Пришлось вносить в планы коррективы.

Поскольку было ещё не очень поздно, хотя уже начинало смеркаться, я решила открыто нанести визит хозяйке дома, моей давнишней знакомой, у которой я снимала комнату лет восемнадцать назад. Визит я нанесла в обществе майора, которому якобы требовалась комната. Вот я и спросила свою знакомую, не найдётся ли у неё свободной комнаты для моего знакомого, хорошего человека. Разумеется, комнаты не нашлось, о чем я прекрасно знала. А выйдя от хозяйки на общую лестницу, мы с майором незаметно юркнули в комнату Болека, который уже ждал нас. Вскоре к нам присоединился сержант. Этот не скрывался, явился открыто, действуя в рамках своих служебных обязанностей. Громко, может быть несколько излишне громко, он выпытывал местное население о скандале, который учинили здесь неизвестные прошлой ночью, и просил свидетелей записываться, а потом принялся обходить квартиры в доме.

Медведь оказался тем самым, уже некогда распоротым нами и искусно зашитым Болеком. Столь искусно, что следы операции нам пришлось выискивать с помощью лупы. На всякий случай медведя мы снова распороли и снова обнаружили в нем только невинную фабричную набивку в виде кубиков губки.

Затем мы обсудили детали операции «костяная нога». Подворачивался на редкость благоприятный для неё случай, ну точь-в-точь как у моего курьера на крылечке. Сами судите: сокровище Болек получил, сам был чист, есть свидетели, трения должны возникнуть между отправителем и получателем, пусть до посинения выясняют между собой проблему исчезновения ценного груза.

Почти вся ночь прошла для майора с сержантом в тяжких трудах…

* * *

Тем временем Болек на пляже совсем разошёлся. Не ограничился гимнастикой на песке, сбежал к воде, по дороге кувыркаясь и подпрыгивая, и забрался на какую-то железяку, торчавшую из воды у самого берега. Уж не знаю, что это такое было, возможно, деталь затонувшей у берега баржи. Сколько раз я пыталась посидеть на ней в час отлива, когда она целиком была окружена песком, да только у меня ничего не получалось, для сидения она не годилась.

Оказывается, Болек и не намеревался на ней сидеть. Влез на упомянутую конструкцию и принялся на ней подпрыгивать, продолжая размахивать руками, как последний кретин. И разумеется, свалился в воду, но тут же выскочил со страшным криком, на руках подтянувшись на песок.

Он ещё летел в воду, а я уже сорвалась с места, чтобы выполнить свою задачу. И успела краем глаза заметить, как воломинский мафиозо, уже намылившийся скрыться с пляжа, на ходу обернулся, услышав Болеков крик, и поспешил к нему.

Я была первой, ведь мне было ближе всех. Впрочем, нет, меня опередил майор. В плавках и тюрбане на голове он был настолько на себя не похож, что я его не сразу признала. Сверху скатились два рыбака и сержант, и вокруг Болека сразу образовалась толпа, к которой присоединился ничего не подозревавший пан Януш. Он просто из вежливости бросился за мной следом, но несчастье с посторонним человеком его взволновало чрезвычайно. Он загорелся искренним желанием помочь пострадавшему и чуть было не провалил так хорошо задуманную нами операцию.

— Пани Иоанна, на пляже я видел врача! Вы его тоже знаете! — крикнул он мне и, не дожидаясь ответа, громкими воплями принялся призывать упомянутого врача:

— Эй, пан Гжегож! Пан Гжегож, сюда, сюда, человек ногу сломал!

Врач, пусть даже и знакомый, нужен нам был как собаке пятая нога. Болеку не удалось позеленеть от боли, но он честно издавал громкие пронзительные крики при каждом прикосновении к нему, независимо от того, к чему прикасались. Кто-то из доброжелателей притащил большую широкую доску, сержант помчался звонить в «скорую». Болек, по-прежнему издавая крики, позволил все-таки уложить себя на доску и для разнообразия принялся душераздирающе стонать. Поскольку видимых травм на нем не было заметно, какая-то пани из толпы высказала соображение, что у парня наверняка лопнула печёнка. Внутренняя травма, самое страшное! Майор с рыбаками понёс пострадавшего вверх по склону, почему-то головой вниз, несчастный Болек вцепился в доску изо всех сил, как-то нетипично икая и подвывая с небольшими перерывами. За ним двинулась вся толпа. В процессии участвовал и воломинский мафиозо.