Сводные. На острие боли

— Не могу… Иначе у меня будут большие проблемы. Я должна выполнить условие до конца….

— Ты способна своей головой понять, что без разрешения вторгаешься в личное пространство постороннего человека? Где вас только делают таких… — он ругается и пытается стряхнуть меня на пол, но я обезьянкой прилипаю к его шее и не сдаюсь. Еще три минуты. — Слезай! — рычит на меня, впивается пальцами в мои плечи.

Мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не начать пищать — он слишком сильно давит на кожу, завтра я найду на этих местах синеватые отпечатки.

— Перестань, пожалуйста, мне больно, — морщусь, вглядываюсь в его глаза, стараясь пробиться через грубую броню. — Я ведь не сделала тебе ничего плохого…

— По-хорошему ты не понимаешь?

Мне не нравится, как меняется его голос. Он и до этого пугал меня, а теперь я вынуждена сжать зубы, чтобы не начать стучать ими от страха.

Он резко выпрямляется, мне только и остается, что повиснуть на нем, потому что лететь с такой высоты не очень хочется.

Приземление точно вышло бы не мягким.

Рядом со столиком их компании закреплены перила, эта зона как бы настроена над первым этажом, и расстояние до пола здесь очень приличное.

Нужно было мне отцепляться раньше, потому что в следующую секунду я оказываюсь на этих самых перилах — он усаживает меня сверху на них, и я не лечу вниз лишь потому, что его руки до сих пор придерживают меня.

Отпустит — я узнаю, что такое свободное падение.

В моей голове всплывают мысли о том, считается ли такая позиция выполнением моего действия. Технически мы находимся так же близко друг к другу, мои руки все еще обнимают его шею.

Он резко отнимает одну ладонь от моей талии, и я взвизгиваю, потому что на полном серьезе едва не заваливаюсь назад.

Мне кажется, даже музыка стала звучать тише.

Или это просто мой мир сузился до одного человека?

— Боишься? — его приглушенный вкрадчивый тон заставляет меня дрожать сильнее.

Не смотреть назад.

Не смотреть.

Не…

Меня с головой накрывает панической атакой, когда я отвлекаюсь от его глаз и рассматриваю эмблему с названием заведения на полу.

Становится невыносимо душно, мне не хватает воздуха — легкие уже горят, я не могу сделать новый вдох и начинаю задыхаться от отсутствия кислорода.

— Эй, почему тебя так колотит? Я же просто пошутил, перестань трястись, сумасшедшая девочка, — он крепко прижимает меня к себе одной рукой, а пальцами второй щелкает перед моими глазами, пытаясь вернуть меня в эту реальность.

Поздно. Слишком поздно, потому что фобия высоты захлестывает меня с головой.

Мне не вынырнуть.

3. Влад

— Влад, перегибаешь.

А раньше они не могли мне об этом сказать?

У меня от девчонки крышу совсем сорвало.

Я только сейчас осознаю, что зашел слишком далеко — мышка дрожит в моих руках, тяжело дышит, а ее глаза…

Из-за ее наполненного страхом взгляда я чувствую себя последним моральным уродом.

Мне в голову приходит лишь один способ, каким можно ее сейчас успокоить. Женщины обычно забываются в поцелуях, поэтому я накрываю ее губы своими и ощутимо прикусываю за нижнюю после нескольких секунд удовольствия от ее сладкого рта.

От мышки приятно пахнет, чем-то тягучим и сладким, так что мне стоит больших усилий оторваться от этой девочки.

— Иди-ка сюда, — осторожно подхватываю ее на руки, прижимаю к себе, чтобы она хоть немного успокоилась, и затем опускаю девчонку на диван, надавливая на ее плечи, потому что мышка порывается сбежать от меня.

— От-тпуст-ти мен-ня… — у нее стучат зубы, ее колотит так, будто в воздухе стоит минус тридцать, а из одежды на ней одни только носки.

— Я предлагал тебе ранее уйти добровольно — ты не воспользовалась шансом. Теперь сиди и оттаивай, — бросаю слишком резко, она опять дергается от меня и обнимает себя руками, смерив меня таким взглядом, словно я на ее глазах новорожденных котят продал мяснику на шаурму.

Меня почему-то дико злит это.

Она сама притащилась к нам за столик, а сейчас строит из себя недотрогу, чью честь я, такой ужасный, посмел опорочить.

Хорошие девочки по местам вроде этого не ходят.

— Что ты пьешь? — спрашиваю уже спокойнее, даю знак парням, чтобы помалкивали пока. Иначе они своим гоготом могут напугать эту нежную фиалку.

Хватит с нее впечатлений на сегодня.

— Персиковый сок.

Усмехаюсь.

Я даже не сомневался, что мышка назовет что-то в этом духе. Я не представляю ее с бокалом гламурного напитка, пузырьки которого обычно бьют в голову и делают таких вот забитых девочек смелее.

Подзываю официанта и озвучиваю ему заказ, парни продолжают следить за каждым движением мышки, и у девчонки забавно краснеют щеки, когда она замечает три заинтересованных взгляда на себе.

— Ты в курсе, что совершенно не умеешь целоваться? — отвлекаю девочку очередным вопросом.

Мышка мгновенно вспыхивает.

Она становится похожа на большой красный помидор, а то, как она нервно приглаживает заломы на джинсах, лишь добавляет веселье в этот образ стеснительной обольстительницы, которая еще недавно решительно оседлала меня.

— Марта! Ты чего здесь застряла? Мы уже устали ждать тебя, — внезапно из-за моей спины выныривает блондинка.

Девушка тут же начинает строить глазки Марку, а у меня в голове резко щелкает.

Так вот зачем нужно было это шоу.

Они просто увидели компанию без женского пола при деньгах — мы все-таки заняли столик для типа «избранных» — и решили попытать счастье повеселиться на халяву с помощью своих красивых глазок.

Я упускаю момент, когда мои друзья предлагают им присоединиться. Мне, в общем-то, плевать, я просто хочу расслабиться и потрепаться ни о чем с друзьями, с которыми давно не виделся.

Первые несколько кругов их детской игры я пропускаю. Выхожу на улицу и проветриваю голову холодным воздухом, перезванивая отцу, которому что-то потребовалось от меня в вечер пятницы.

— Какие еще серьезные новости?.. Завтра? Я планировал на следующей неделе заехать, но можно и завтра. Заеду, да. Я тоже рад буду увидеться, старик.

Отбиваю вызов и возвращаюсь внутрь, протискиваюсь сквозь толпу на второй этаж и падаю на свободное место, которое по иронии судьбы оказывается рядом с притаившейся мышкой.