Сводные. Том 1

— Первого ноября, — отвечаю, не останавливаясь.

— Потом ты собираешься уехать?

Смотрю на него, пытаясь понять, что он имеет в виду. Мне не обязательно оставаться здесь даже сейчас, верно? Разве его отец не сказал ему по телефону, что дал мне выбор?

— Я бы ушёл, — говорит Егор. — В мгновение ока. Ты здесь, хотя тебе не обязательно здесь находиться. Я должен быть здесь, хоть и не хочу.

— Это место не хуже любого другого, — тихо отвечаю я, кладя приправы обратно на полку.

— Почему? — спрашивает он, глядя на меня. Его потные волосы падают на глаза, а кепка находится в руках. Он всё ещё выглядит немного озадаченным.

— Потому что ты все ещё ты, где бы ты ни был, — парирую, останавливаясь и глядя на него.

— На Камчатке столько же счастливых людей, сколько и в Париже, — объясняю, немного смеясь. — И столько же грустных.

— Да, ну, я лучше погрущу на где-нибудь за бугром, — фыркает он, улыбаясь.

Не могу сдержать смех и быстро отворачиваюсь, подавляя веселье. Но через мгновение он оказывается рядом со мной и ставит пиво и соус Хайнц на полку в двери.

Он смотрит на меня сверху вниз, и мой желудок сжимается.

— У тебя красивая улыбка, поэтому…, — говорит он, будто бы открывая для меня секрет. — Если ты останешься, я заставлю тебя улыбаться ещё чаще.

Ох, блин. Разве он не очарователен?

Стараюсь не обращать на него внимания и продолжаю возвращать всё в холодильник, даже не заботясь о том, чтобы как-то это организовано расставить. Он тихо смеётся и помогает мне — вместе мы справляемся за несколько минут.

Макс заходит и направляется к холодильнику, а я отхожу в сторону, пропуская его. Собираю инструменты и собираюсь уйти, чтобы вернуть их в сервис, но слышу грубый голос дяди:

— Где колбаса? — Он перебирает все полки, не находя ничего там, где оставил.

— На ней росла плесень, — говорю я. — Я выбросила её вместе с другими просроченными продуктами.

Он просто смотрит на меня.

— Её можно было отрезать, — ворчит он.

— Отрезать? Правда? Существуют сроки годности.

— Плесень просто показывает в каких местах продукт действительно испорчен. Ты ведь не теряешь времени даром? — ворчит он, двигая продукты, словно ищет что-то другое. — Всё переставлено.

Егор пытается вмешаться, но его отец просто выпрямляется и смотрит на сына. — И куда, мать твою, ты ушёл? — спрашивает Макс.

Егор лишь напряжённо сжимает челюсть и вместо ответа качает головой, уходя. Не знаю, завидую я ему или чему-то ещё. С отцом у него тоже не ладится, но, по крайней мере, он хотя бы обращает на него внимание.

Опускаю глаза и касаюсь экрана планшета, закрывая RuTube и видео по ремонту холодильника, которое использовала.

— Смотри, — говорит Макс, поворачиваясь ко мне. Его голос становится тише. — Не выходи за рамки, ладно? У нас здесь хорошо отлаженный механизм, так что просто делай то, что я прошу. Перестановка холодильника, шкафов или декорирование — что-то в этом стиле не требуется. Я очень ценю то, что есть, если честно. Если тебе нужны идеи по работе для дома, могу помочь.

Киваю.

Кладу инструменты на стойку и выхожу из кухни.

Той ночью после ужина, разразилась гроза, я резко проснулась. Каждый мускул моего тела был напряжен, а кожа покрылась испариной. Я сжимала простыни, моё дыхание было учащённым, а по шее стекали капли пота. Я задыхалась, пытаясь вдохнуть, но не могла пошевелиться. Казалось, что воздух вокруг меня стал густым и тяжёлым.

Я медленно вытянула пальцы из-под одеяла и села, морщась от боли в плечах и шее. В комнате царила темнота, только вспышки молний освещали пространство. Капли дождя стучали по террасе возле моей комнаты, создавая ритмичный шум.

Я закрыла глаза, и слёзы, которые я не помнила, скатились по моим щекам.

Ничего не помню, но, должно быть, я плакала или кричала, потому что у меня горит горло и болят костяшки пальцев от сжатия кулаков. Я быстро посмотрела на дверь и с облегчением увидела, что она всё ещё закрыта. Слава Богу, я никого не разбудила.

Сбросила одеяло и направилась к комоду за телефоном.

Когда я была ребёнком, у меня случались ужасные эпизоды крика и плача. Я просыпалась посреди ночи, но не могла вспомнить, что мне снилось. Родители сказали, что это были ночные кошмары, и когда все заканчивалось — когда Мира или какая-то там няня снова меня успокаивали, — я ничего не помнила. Знала только, что это произошло, потому что мои мышцы были истощены, горло было бы пересохшим, и я просыпалась со слезами на глазах. Когда всё заканчивалось, я просыпалась с пересохшим горлом и заплаканными глазами.

Беру телефон и включаю его.

1:15. Слёзы обжигают горло, но я изо всех сил стараюсь их сдержать. В детстве родители говорили, что это время всегда было для меня особенным — около 1:15 ночи. Какие-то внутренние часы, которые тикали только для меня. Но теперь ночные кошмары исчезли. Они не посещали меня с… четвёртого класса, наверное.

Швыряю телефон обратно на комод, облокачиваюсь на него локтями и опускаю голову на руки. Я взрослая. Я одна. В тишине ночи, когда мир вокруг спит, я чувствую, как внутри меня что-то ломается. Это ощущение — как старая рана, которая вдруг начинает кровоточить.

Но я не могу позволить себе слабость. Не сейчас. Я должна быть сильной. В конце концов, я сама выбрала этот путь. Путь, который привёл меня сюда, в эту одинокую комнату, где время словно застыло.

Снова смотрю на дверь. Не хочу, чтобы они услышали мои крики, как будто я сошла с ума. Наконец, замечаю укус на руке. Три красных полумесяца на предплечье, и мгновенно понимаю откуда они взялись, сразу всплывают воспоминания, словно эти кошмары происходили со мной только вчера.

Я кусала себя во сне. Пакет с конфетами всё ещё лежит на комоде, и я резко смахиваю его в мусорное ведро.

Что, мать вашу, я делала во сне? Как могла не проснуться? Что будет, если останусь одна в Москве или когда поеду в универ? Мне понадобится соседка по комнате, я не должна быть одна. Но не уверена, стоит ли оставаться здесь с ними. Смерть родителей могла спровоцировать это. Или это что-то другое?

Смотрю на свои руки, покрытые тонкими красными полосками, и чувствую, как внутри поднимается волна тревоги. Что, если это повторится? Что, если я снова не смогу контролировать себя? Мысли крутятся в голове, как вихрь, и я не знаю, куда бежать и что делать.

Глава 9

Макс

Я не должен был ввязываться в это. Это ошибка.

Я не могу дать Алисе ничего хорошего. Я едва могу контролировать своих детей. Егор в любой момент может собрать вещи и уйти, а Тимур…

Господи, Тимур… Никогда не мог представить себе его будущее, потому что такие люди долго не живут. Он наживает слишком много врагов.

Сбрасываю одеяло и плохо сплю, несмотря на пустое место в кровати без Юли. Мне нужно начать запирать двери на ночь. Я имею в виду, какой человек не захочет просыпаться в два часа и видеть на себе обнажённую двадцатитрёхлетнюю девушку? Но у неё это вошло в привычку.