Сводные. Том 1

— Ты знаешь его, да? — спрашиваю я Егора.

Он кивает:

— Артём Кондратьев. Восходящая звезда мотокросса.

А затем он притягивает меня к себе, и у меня в горле застревает вздох, когда он застёгивает мне ремень шлема на подбородке.

— И он смотрит не на меня, Алиса, — говорит Егор, приближаясь. Его грудь касается моей, вызывая покалывание в моём животе, и я внезапно теряю цепь мыслей. О ком мы говорили сейчас?

Егор наклоняется, его дыхание попадает на моё лицо, и я замечаю небольшой шрам на его челюсти, когда он одаривает меня будоражащей улыбкой.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я. Почему он так близко?

Он снова ухмыляется, его взгляд скользит по парню через дорогу.

— Показываю, — бросает он небрежно, словно это что-то само собой разумеющееся.

Чувствую, как внутри меня поднимается волна раздражения.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю, стараясь звучать спокойно, хотя голос предательски дрожит.

Он поднимает бровь, словно удивляясь моей непонятливости.

— Что ты для него неприкасаема, — он произносит это с легкой насмешкой, как будто это самая очевидная вещь в мире.

Что? Я его?

Закатываю глаза, но в душе меня начинает терзать странное чувство.

— Меня от тебя тошнит, — ворчу я, стараясь скрыть смущение за грубостью.

Он лишь посмеивается, игриво отталкивает меня и натягивает свой шлем.

— Давай, залезай, — говорит он, и я подчиняюсь, чувствуя, как сердце бьётся быстрее.

Мы снова садимся на байк и, не теряя ни секунды, мчимся вперёд, оставляя город позади. Уверена, что Егор сейчас думает о чём-то своём, но я не могу отделаться от мысли, что он ведёт себя странно.

Мы едем по узким улочкам, мимо старых домов и уютных кафе. Замечаю, как он бросает взгляды в сторону, словно выискивает что-то. Или кого-то.

Наконец, мы выезжаем на открытую дорогу, и я чувствую, как ветер треплет мои волосы. Мы мчимся по извилистой тропинке, ведущей вверх, к горам.

Я крепче сжимаю его талию, стараясь не потерять равновесие. Он, кажется, не замечает этого, но я чувствую, как его мышцы напрягаются под моей рукой.

Когда мы добираемся до вершины, отпускаю его, и он отъезжает на обочину. Мотоцикл стоит на краю пропасти, а перед нами открывается потрясающий вид на город, раскинувшийся внизу.

Замираю, не в силах отвести взгляд. Огромные горы, зелёные деревья и бескрайняя долина — всё это кажется нереальным.

— Вау, — вырывается у меня, и я не могу сдержать улыбку.

Мы сидим так несколько минут, наслаждаясь моментом.

Егор снимает шлем и проводит рукой по волосам, взъерошивая их.

— Ты мало говоришь, да? — спрашивает он, поворачиваясь ко мне.

Моргаю, возвращаясь в реальность. Мои родители только что погибли, и я всё ещё пытаюсь осознать это. Но я проглатываю слова прежде, чем успеваю их произнести. Их уход не изменит того, кто я есть. И я не собираюсь объяснять это никому.

— Мой отец считает, что ты обижена на своих родителей, и поэтому не грустишь из-за их смерти, — говорит Егор, всё ещё глядя на долину внизу. — Я думаю, тебе грустно, но не так сильно, как ты злишься, потому что на самом деле всё было наоборот, не так ли? Они обижались на тебя.

Сжимаю челюсти. Он и его отец говорили обо мне? Кто сказал, что мне не грустно? Откуда ему знать? Существует ли какой-то контрольный список действий, которые допустимы в случае смерти членов семьи? Некоторые люди совершают самоубийство после потери близкого человека. Это ли не доказательство того, что они грустят больше меня?

— У нас здесь тоже есть интернет, понимаешь? — говорит он. — Игнат и Анастасия Буткевич. Они были одержимы друг другом.

Он поворачивает голову, чтобы я могла видеть его губы, пока он говорит, но я замираю.

Он продолжает:

— И у них родился ребёнок, потому что они думали, что это то, что им нужно было делать, а потом они поняли, что родительство — это ещё не всё, чем они его считали. Воспитание тебя отдаляло их друг от друга.

Иглы вонзаются в горло, чувствую, как слёзы начинают собираться, но не позволяю им пролиться. Откуда он всё это знает?

— Итак, они передавали тебя кому угодно, как только ты подросла, — говорит он мне. — Интернаты, летние лагеря, няни…

Мой подбородок трясётся, и я позволяю этому происходить, потому что знаю, что Егор меня не видит.

— Ты не обижалась на своих родителей, — наконец говорит он. — Ты любила их.

Несколько часов спустя, когда я уже давно лежу в кровати, снова слышу его слова. Они звучат в моей голове, как эхо из прошлого. "Воспитание тебя отдалило их друг от друга. Они обиделись на тебя. Ты любила их."

Нет.

Пытаюсь повернуться во сне, но что-то удерживает мою руку. Боль становится невыносимой, и я чувствую, как она тянет меня назад. Я тяну и дёргаю, но всё бесполезно. Я пытаюсь, но не могу освободиться.

Что у меня есть? Только одно — отпустить. Отпустить.

Когда-то я их любила. Я сделала это. Но…

Выкручиваю руку, пытаясь вырваться из того, что меня держит. Не могу повернуться.

Когда-то я их любила. Но не сейчас.

Я не знаю. Я не знаю, что мне делать.

Мои глаза медленно открываются, и я ощущаю холодный большой палец, скользящий по голой коже живота. Моргаю, пытаясь прийти в себя, и сажусь, чувствуя, как боль в руке пульсирует с каждым движением. Осматриваюсь и вижу, что моя рука застряла в футболке — маленькая дырка, с которой я ложилась спать, теперь превратилась в огромную зияющую дыру. Высвобождаю руку и сжимаю её в кулак, чтобы восстановить кровообращение.

— Чёрт, — шепчу я, стиснув зубы. Затем с рычанием выбрасываю руку, сбивая будильник с тумбочки.

Я пришла сюда, чтобы найти своё место. Чтобы уйти, но, кажется, облажалась ещё больше, чем когда только приехала. Три дня, и впервые с четвёртого класса мне снятся ночные кошмары. Это мне не нужно. Егор не имел права обсуждать со мной личные вопросы, тем более касательно ситуации, в которой он ничего не понимает. Если я захочу поговорить, я это сделаю сама.

Вытирая пот с верхней губы, отбрасываю одеяло, включаю лампу и падаю на пол, роясь под кроватью в поисках чемодана. Мне не обязательно уезжать домой, но и оставаться здесь я не хочу. Они меня не любят. Я их не люблю. Есть масса мест, где люди оставят меня в покое. Я всегда хотела поехать в Коста-Рику. Арендовать домик на дереве. Ходить в походы с пауками и змеями. Жить среди насекомых необычного размера. Всё это звучит намного лучше, чем здесь.