Сводные. Том 1

— Хочешь, сделаю из тебя мужчину? — ухмыляется он мне в зеркало.

— Попробуй, — отвечаю, держа зубную щётку наготове. Может быть, тогда он позволит мне выполнять какую-нибудь «мужскую» работу.

Он тихо смеётся и наклоняется над раковиной. Повторяю за ним, беря на себя инициативу. Шаг за шагом повторяю его движения, продвигаясь по шее, щеке, подбородку и над верхней губой. Мы стоим рядом, глядя в зеркало, и время от времени останавливаемся, чтобы сполоснуть "бритвы" перед тем, как продолжить.

Ловит мой взгляд и улыбается перед тем, как сделать последние штрихи. Но его рука, касающаяся моей, заставляет моё сердце биться быстрее, а запах его свежего тела наполняет ванную.

Когда мы заканчиваем, и остаётся лишь несколько пенных пятен, он снимает полотенце с вешалки и вытирает моё лицо. На мгновение я чувствую себя маленькой девочкой и почему-то хочу смеяться. Но когда он убирает полотенце и смотрит на меня сверху вниз, моё скрытое веселье опускается куда-то вниз живота, как и его.

Он близко. Его глаза смотрят на меня, и мы стоим, а жар наполняет комнату настолько, что я…

Я сглатываю, видя, как его кадык поднимается и затем опускается.

— Похоже, я потерпел неудачу, — говорит он почти шёпотом. — Невозможно скрыть, кто ты есть.

Девушка.

Кажется, он почти раскаивается в этом факте.

Отворачивается, медленно вытирая лицо.

— Я голоден. Блины?

Но я едва слышу его, когда стою там и наблюдаю за ним, и слова вырываются из моего рта прежде, чем я успеваю их остановить.

— Возможно, я никогда не стану женщиной, — говорю я ему, — но и девочкой я тоже не всегда буду.

Выдерживаю паузу, чтобы увидеть его эмоции и как начинает меняться его лицо. Не могу сдержать лёгкой улыбки, которая появляется на моих губах, когда я поворачиваюсь и выхожу из ванной.

Конечно, я смогу взять на себя больше обязанностей.

Когда стану женщиной.

Глава 16

Алиса

Выливаю немного теста для блинов на сковороду и слышу, как оно шипит, пока наполняю половник и выливаю ещё один круг, один за другим. Наблюдаю, как тесто пузырится на жаре, потирая гладкую поверхность ногтя большого пальца.

На этот раз я действительно счастлива готовить им завтрак. Макс и Егор на улице, занимаются своими утренними делами, но я до сих пор не видела Тимура, и вместо того, чтобы прятаться в своей комнате и бояться столкнуться с ним, я могу просто заняться чем-нибудь.

Почему мой чемодан до сих пор не собран?

После того как я оставила дядю в ванной, ошеломлённого и в замешательстве, я оделась и застелила постель, оставив свой пустой чемодан на полу. Но даже если бы эпизод с Тимуром прошлой ночью никогда не произошёл, я не уверена, что закончила бы с упаковкой.

Кладу половник в миску и беру лопатку, переворачивая блины, и тесто разбрызгивается. Может быть, именно поэтому я всегда приезжала домой на школьные каникулы. Слишком отчаянно, чтобы не оставаться в одиночестве.

Оборачиваюсь, чтобы взять тарелку, и вижу Тимура.

Замираю. Он прислоняется к холодильнику и смотрит на меня, моё сердце подпрыгивает, когда я сжимаю бёдра. Как долго он уже здесь стоит?

Его зелёные глаза наблюдают за мной с тем же любопытством, что и прошлой ночью, и я даже не слышу, как ветки снаружи бьются о дом, потому что пульс стучит в ушах.

На что он смотрит?

Стиснув челюсти, я хватаю тарелку с острова и разворачиваюсь назад, выкладывая блины на тарелку. Он всё ещё одет в джинсы, но они уже чистые, и он выглядит помытым, хотя волосы у него растрёпаны, как будто он только что встал. Полагаю, Макс не придерживается к нему тех же стандартов, что и к нам с Егором, с его звонками-будильниками в полшестого?

Его взгляд словно обжигает мою спину, но через мгновение я слышу, как открывается и закрывается холодильник, а затем чувствую, как он приближается ко мне. Он собирается извиняться? Что, если бы я не была его сводной кузиной? Что, если бы я действительно была его родственницей, когда он решил проигнорировать мои протесты вчера вечером?

Медленно я убираю сковородку и наливаю ещё четыре ложки теста, пока он наливает себе стакан сока. Хотя мои глаза сосредоточены на своей задаче, всё, что я вижу, это его рядом со мной. Он пахнет…

Как кожа. Как мускусный гель для душа. Должно быть, он только что принял душ.

Прошлой ночью был дождь, деревья, дрова и пот. От него пахло лесом. При воспоминании у меня между ног разливается тепло.

Я качаю головой. Ради бога…

— Оставь сок, — говорю я ему.

Но он не слушает.

Он оборачивается, словно не слышит меня, и забирает сок, убирая его обратно в холодильник.

— Тебе нравится черника? — спрашиваю я.

Мне всё равно, что ему нравится. Я просто хочу, чтобы он заставил меня подняться наверх и собрать чемодан.

— Шоколадная крошка?

Я продолжаю, подталкивая нас обоих.

— Тыква? Цельное зерно?

Он берёт свой стакан апельсинового сока и подходит к столу, глотая его и делает вид, будто меня не существует.

Я сжимаю лопатку в кулаке, переворачивая блины, тяжело дыша через нос.

— Сколько тебе положить? — продолжаю бубнить я. — Три? Четыре?

Оглядываюсь, чтобы увидеть, кивает ли он, или качает головой, или показывает пальцы, чтобы сказать мне, сколько он хочет. Но он просто ставит свой стакан на стол и выдвигает стул.

Складываю свежие блины в кучу на тарелке, хватая сироп и вилки. Входная дверь распахивается, и пол скрипит от шагов, когда вбегают Макс и Егор. Откуда они знают, что завтрак готов?

Несу блины на стол, ставлю тарелку посередине. Егор берёт стакан молока, а Макс моет руки. Оба немедленно подходят к столу. Пар от черничных блинов поднимается в воздух, когда ребята садятся, а я поворачиваюсь, чтобы подобрать тарелки с острова, мой гнев всё ещё растет.

Ставлю тарелку перед Максом, одну перед Егором, а последнюю перед собой, чувствуя на себе взгляд Тимура, потому что не дала ему тарелку.