Сводные. Том 1

Тимур откинул голову назад, закрыл глаза и тяжело дышит, сжимая её волосы и заставляя её двигаться вверх и вниз. Мышцы его предплечий напрягаются, а волосы почти свисают ему на глаза. Но я наблюдаю за его лицом, забыв о женщине. Пот увлажняет кончики его волос, прилипая к коже, а губы периодически напрягаются, потому что…

Ему это нравится. Слышу её стоны, даже когда он у неё во рту, и он снова и снова притягивает её к себе, нахмурив брови.

И тут его глаза открываются.

Его голова снова наклоняется вперёд, и его взгляд приковывает меня через щель, словно он знает, что я была здесь всё это время.

Дерьмо.

Снова перестаю дышать. Моё тело напрягается, стыд обжигает мою кожу, но он начинает двигаться быстрее, толкаясь ей в рот, а его глаза прожигают во мне дыру.

Мой рот открывается, потому что это единственное, что может двигаться. Я даже не вижу её больше, когда он наклоняется к ней вперёд, одна рука всё ещё в её волосах, а другая держит грудь, пока он её имеет.

Его бёдра трясутся всё быстрее и быстрее, глаза внезапно пронзают, как вчера вечером, когда он прижал меня к стене и… понюхал меня.

Капля пота стекает по моему животу под фланелью, и я почти начинаю двигаться вместе с ним, как в трансе.

Наклоняюсь к двери, впитывая в себя те несколько сантиметров, на которые могу приблизиться.

Она стонет, мы с ним смотрим друг на друга, и всё, что я вижу, это то, как он поступил бы со мной прошлой ночью.

Если бы я не остановила его.

Но затем вырывается стон, и я не осознаю, что он исходит от меня, пока не вижу, как уголок его рта изгибается в улыбке. Втягиваю воздух, наконец осознав, какого чёрта я делаю.

Твою ж мать. Отворачиваюсь, прижимаю руку ко рту и зажмуриваюсь.

Дерьмо.

Позади себя я слышу, как он мычит что-то невнятное, а затем шипит. Его быстрое и тяжёлое дыхание, когда я прислоняюсь к стене, слышу как он приближается.

Вздрагиваю, она всхлипывает, и я стремительно выхожу из конюшни на свежий утренний воздух.

Почему я это сделала? Что, мать вашу, я делала? Тонкий слой пота покрывает мою спину, и я бы хотела надеть майку, чтобы снять рубашку с длинными рукавами.

Он отвратительный. Макс был прав. Он и Егор — ничто по сравнению с этим.

И готова поспорить, что он тоже получает удовольствие, пожиная все плоды игры с загадочной, измученной душой, которая не говорит, но это так заманчиво и мило, потому что женщины хотят его спасти.

Меня не волнует, что с ним произошло, когда ему было четыре года.

И я не сделала ничего плохого. Услышала крик и пошла посмотреть. Шок не позволил мне пошевелиться, когда я увидела, что это было. Вот и всё.

Стягиваю бейсболку Егора и разворачиваю её, козырёк защищает меня от солнца, когда я возвращаюсь к грузовику, где Макс подметает кузов.

— Эй, Алиса! — слышу зов Егора и напрягаюсь, гадая, заметил ли он, как я наблюдала за его братом.

Обернувшись, вижу, как все садятся на байки: две девушки, которых я видела раньше, забираются на свои, а Егор улыбается со своего.

Поднимаю брови.

— Хочешь поехать с нами? — спрашивает он.

Оглядываюсь назад и узнаю вчерашнего парня из города.

Артём. Тот, кто ему явно не нравится, но, думаю, они ездят в одних и тех же местах, а городок это маленький, так что… Он надевает шлем и смотрит на меня с улыбкой.

Я ищу выход из положения и смотрю на Макса.

Он спрыгивает с кузова и кивает мне подбородком.

— Мне всё равно нужно ехать в город. Давай, — говорит он мне.

— Развлекайся, но оставайся с Егором.

У меня внутри всё сжимается. Мне не нравится находиться среди людей, которых я не знаю. Мне не нравится быть среди людей вообще.

Когда я оборачиваюсь, я вижу Тимура, который выходит из конюшни, натягивая рубашку. За ним следует девушка, которая была с ним в конюшне.

Это та самая девушка из магазина, которая вчера пыталась со мной познакомиться.

Я смотрю на неё — узкие джинсы, свободная зелёная майка, длинные чёрные волосы — и мне становится не по себе.

— Ну же, — говорит Егор, протягивая мне шлем. — Поехали со мной.

И почему-то мне хочется сделать это сейчас. Мои ноги движутся без размышлений. Подхожу к Егору и на мгновение встречаю взгляд Артёма Кондратьева.

Но как только я останавливаюсь у байка Егора, разворачиваю кепку и тянусь к шлему, появляется другая рука и забирает его, прежде чем я успеваю его взять.

Поднимаю глаза и вижу Тимура. Он колеблется лишь мгновение, пристально глядя на меня, прежде чем швырнуть шлем на землю и отойти подальше. Взяв меня за руку, он оттаскивает меня от байков, и я спотыкаюсь, но выпрямляюсь как раз вовремя, когда он приближается ко мне, заставляя отступить назад.

Моё сердце колотится в груди, когда он смотрит на меня сверху вниз, а затем кивает подбородком в сторону дома. Ему не нужно ничего говорить, чтобы я поняла, что он приказывает мне уйти.

Подальше от них. Подальше от него.

— Тимур, — слышу я упрёк Егора.

Но в толпе раздаётся хихиканье и фырканье, и, несмотря на укол гнева, который я чувствую, мои глаза начинают гореть.

Прочь. Он смотрит на меня сверху вниз, снова дёрнув подбородком. Прочь.

Ты никуда не поедешь.

Макс стоит в кузове грузовика и внезапно осознаёт, что что-то происходит. Я сжимаю челюсти, пытаясь подавить слёзы. Внезапно мне ничего не хочется, кроме как уйти.

Туда, где меня не смогут увидеть, упрекать или ненавидеть.

— Нет, всё в порядке, — тихо говорю я Егору, давясь слезами в горле.

И я отступаю, поворачиваясь к дому.

— Алиса, — зовёт Макс.

Но я его перебиваю.

— Я всё равно не хотела ехать, — говорю я ему, мои глаза слезятся. — Это должно быть скучно.

И я бегу вверх по лестнице и вхожу в дом, слыша, как заводятся двигатели, а через мгновение — пронзительный гул, когда байки уносятся прочь.

Направляюсь к лестнице, но останавливаюсь посреди гостиной, осознавая, что там меня никто не ждёт. Ещё одна закрытая дверь. Ещё одно место, где можно спрятаться. Ещё одна комната, где можно скоротать время, пока…