Сводные. Том 1

Но он спокоен и тих. Достаёт кофе из пакета и высыпает его в кофемашину, тихо закрывает крышку и включает кофеварку. Когда напиток начинает завариваться, раздается булькающий звук. Он берёт с полки кофейную кружку и ставит её перед собой.

— Я поеду домой, — тихо говорю я.

— Ты дома, — отвечает он и ставит передо мной кружку.

Мой подбородок слегка дрожит. Я отворачиваюсь, не желая, чтобы он снова увидел мои слёзы, но затем чувствую, как его пальцы гладят мои волосы за ухом. От этого жеста мои глаза закрываются.

Это настолько приятно, что мне снова хочется плакать.

Не теряя ни секунды, он притягивает меня к себе, обнимает и прижимает мою голову к своей груди.

Выдыхаю, руки безвольно свисают по бокам, потому что не могу заставить себя ответить на объятие, но и не отстраняюсь. Его грудь, обтянутая футболкой, согревает мою щёку, и его знакомый запах проникает в мою голову, успокаивая мои слёзы.

Меня часто обнимали, даже больше, чем мне бы хотелось. Кажется, сейчас это стало нормой. Женщины, которых я даже не знаю, подходят, чтобы обнять меня в знак приветствия. Знакомые тоже обнимаются. Люди, с которыми сталкиваешься на улице, постоянно пытаются задеть тебя, словно мы близкие друзья, хотя они почти не прикасаются к тебе.

Ненавижу фальшивую привязанность.

Но это другое.

Он крепко обнимает меня, словно я могу упасть, если он этого не сделает. Мышцы, о которых я даже не подозревала, начинают расслабляться, и его губы касаются моей макушки, посылая тёплое покалывание по всему телу. В его объятиях так тепло, что мне хочется забраться внутрь и просто заснуть.

Почему моим родителям было так тяжело? Для меня было вполне естественно хотеть этого от них. Но это не так. Я хочу разделить свою жизнь с людьми, которые меня любят. Хочу смеяться, плакать и вспоминать вместе.

Потому что жизнь счастлива только тогда, когда ею делятся.

Слёзы скатываются по моим ресницам, и внезапное желание прижаться к нему охватывает меня.

Я больше не хочу быть одна.

Не хочу ехать домой, где я одна.

Его шёпот щекочет мою кожу головы:

— Все проходят через трудности, Алиса.

Он делает паузу, и меня убаюкивает равномерное движение его груди.

— Ты не одна. Ты это понимаешь?

Он поднимает мой подбородок, я смотрю на него, почти теряя дыхание от его тёплых глаз, которые смотрят внутрь меня.

— Ты не одна, — шепчет он снова. Мой взгляд падает на его губы, и на мгновение я словно растворяюсь в нём, дышу вместе с ним, и моя кровь пульсирует под кожей, когда я рассматриваю его загорелое лицо, гладкий рот и неровную щетину на подбородке.

Внезапно мне хочется обнять его и спрятаться у него на груди, но он проводит большим пальцем по моей челюсти, и жар, словно волна, распространяется по моему телу. Лёгкая улыбка на его губах исчезает, когда он смотрит на меня сверху вниз.

Наконец, он моргает, словно разрушая заклинание, и опускает руку.

— Одевайся, ладно? — спрашивает он. — Брюки и рубашка с длинными рукавами. Ты со мной сегодня утром.

Отпустив меня, он наливает кофе, и меня охватывает утренняя прохлада. Всё, чего я хочу, — это чтобы он всё еще держал меня, но моё сердце всё равно наполняется теплом. Я с ним сегодня утром.

Поднимаясь наверх, надеваю пару чистых джинсов и носки. Собрав волосы, мгновение колеблюсь, а затем стучу в дверь Егора. В последний раз, когда мы разговаривали, он угрожал меня отшлепать.

После нескольких ударов слышу его тяжелые шаги по полу. Он распахивает дверь, выглядит помятым и опирается одной рукой на дверной косяк, а другой — на дверь, словно пытаясь удержаться на ногах.

Я не извиняюсь. Но и ничего не жду от него.

— Могу ли я одолжить рубашку с длинными рукавами? — спрашиваю я.

Он кивает и оборачивается, закрывая глаза и зевая.

— Да, бери.

Я захожу и обнаруживаю его шкаф, дверь открыта, передо мной уже лежит фланель.

— Чертовски рано, — ворчит он. — Он уже хочет, чтобы я встал?

— Он не сказал.

— Круто, — бормочет он и падает лицом вниз на кровать.

На нём всё ещё вчерашние джинсы, и я оглядываю его комнату, замечая разбросанные вещи: одежду, обувь и мелочи. Здесь грязно, но не слишком.

Взяв рубашку, выхожу из комнаты, закрыв за собой дверь. Обернув рубашку вокруг талии, завязываю узел.

Повернувшись, чтобы спуститься по лестнице, слышу звук позади себя и, оглянувшись, вижу Тимура, который спускается с третьего этажа. Он направляется в ванную, и, хотя мы находимся менее чем в паре метров друг от друга, он делает вид, что не замечает меня, и исчезает в комнате, хлопнув дверью.

Задерживаюсь на мгновение. В тёмном коридоре я едва могу разглядеть порезы на его лице, оставшиеся после вчерашнего дня, но я точно видела порез на его губе.

Я не виновата в том, что он подрался. Но всё же…

Подойдя к двери, поднимаю руку, чтобы постучать, но останавливаюсь. Прислонив ухо к двери, ничего не слышу и изо всех сил стараюсь уйти. У меня есть мазь для его порезов, если он захочет.

Я…

О, неважно.

Сжимаю кулак и наконец опускаю руку, поворачиваясь, чтобы уйти.

Спустившись вниз, замечаю Макса на террасе и выхожу, присоединяясь к нему. Он протягивает мне кружку кофе и смотрит на лес и туман, который висит вокруг стволов.

— Мне нравится рано вставать, — говорит он мне. — Это единственное время, когда в доме и на земле тихо, и у меня есть силы наслаждаться этим.

Я смотрю на него. Мне тоже. Сделав глоток кофе, выдавливаю слова, хотя инстинкт подсказывает мне молчать. Прилагаю усилия.

— Мне нравится, что вы все работаете дома, — говорю ему, видя, как он смотрит на меня краем глаза. — Здесь всегда есть люди. Немного резкие, грубые и властные, но у меня самой есть пара этих нежелательных качеств.

Он с лёгкой улыбкой смотрит на меня, и я, отпив ещё немного кофе, ставлю кружку на перила.

— Пойдём, — говорит он, тоже ставя свой кофе.

Обходя меня, он ведёт меня вниз по лестнице к сараю, по пути забирая ремень с инструментами с рабочего стола в гараже.

Мы выходим за конюшню в загон, где лошади уже гуляют и наслаждаются свежим воздухом.

Следуя за ним, смотрю ему в затылок, а он, надевая пояс с инструментами, начинает работать.

Вопросы. Он как-то упомянул, что я никогда не задавала им вопросов.