Сводные. Том 1

Смотрю на Алису.

Вчера я злился на неё, но тогда всё было иначе.

Они со мной не разговаривают. Никто со мной не разговаривает.

В одну минуту мне хотелось свернуть ей шею, а в следующую — обнять.

Я понял, что произошло.

Она делает быстрые, резкие вдохи, и я зажимаю ей нос, прежде чем она успевает чихнуть.

Он всё равно вырывается, и она плюет мне на руку. Фыркаю от её тихого всхлипа. Смываю слюну с руки и снова обнимаю её.

— Расскажи мне что-нибудь о своей жизни.

Что угодно. Хочу уехать куда-нибудь, даже если мы не сможем выйти из ванны. Но она молчит.

Снова откидываю голову назад и устремляю взгляд в потолок.

— Ты когда-нибудь чувствовала себя запертой в коробке? — бормочу я. — И всё, что ты видишь — это четыре стены, что бы ты ни делала? Сколько бы ты ни шла, вид никогда не меняется?

— Ты не можешь спрашивать меня, что делать, чтобы быть счастливым, — говорит она. — Я приехала на Камчатку.

Да, мне это не подходит.

Но для неё…?

— Это сработало? — спрашиваю, нежно потянув её за косу, когда она молчит. — Почему?

Она отдёргивает голову и бросает на меня хмурый взгляд, но я вижу, как на её лице появляется улыбка.

— Мне мой взгляд нравится немного больше, поэтому думаю, что сработало.

Но затем…

— У тебя из носа идёт кровь.

Вытираю его, отдёргиваю руку и вижу кровь на пальцах. Несколько раз смываю её водой, пока не исчезает кровь.

— Не нужно быть такой агрессивной, — говорю я, толкая её в бок за то, что она ударила меня головой. Она корчится.

— Нет, стоп, — возражает она, когда я набрасываюсь ещё раз. — Я не любитель щекотки.

Смеюсь и продолжаю впиваться пальцами в её бока. Она визжит, пытается уйти, но убегать некуда.

— Егор? — раздаётся за дверью голос. — Ты выходишь? Мне нужно уйти.

Алиса смотрит на меня.

— Егора здесь нет, — говорю ей, чтобы она повторила.

Она отталкивает мою руку.

— Нет.

— Скажи это.

— Нет! — кричит она шепотом. Снова начинаю щекотать, она отталкивается.

— Скажи это.

— Это подло, — отвечает она сквозь сжатые губы.

— Нет!

Хватаю её за руку.

— Я укушу тебя.

Она даёт мне пощёчину, когда в дверь снова стучат. Начинаю кусать. Сжимая её предплечье обеими руками, вижу, как её глаза расширяются от страха, и поворачиваюсь, наблюдая, как она пинается и кричит:

— Ой!

Мы дерёмся, вода летит повсюду, а она пинает и бьёт, её локоть почти приземляется прямо мне в промежность.

— Прекрати, — бормочет она, но разражается неконтролируемым смехом, и я наконец отпускаю её.

— Ты смеёшься, — говорю ей.

— Нет, — она садится.

Моё дыхание успокаивается, а сердцебиение снова замедляется, когда она убирает с лица выбившиеся волосы, но пока не делает попытки выйти из душа. Откидываюсь назад, обе руки лежат на стенках ванны, а она прислоняется к стене, её ноги подняты и свисают с края ванны.

— Почему ты не хочешь улыбаться? — спрашиваю её.

Она не просит ничего и, кажется, не хочет ничего. Вчера она вела себя так, будто ей не было больно, когда Тимур прогнал её.

Протягиваю руку и провожу большим пальцем по коже между её бровей.

— Морщины всегда здесь, — говорю ей, а затем перемещаю руку вниз к уголку её рта, где должны быть морщинки от смеха. — Но не здесь.

Она смотрит на меня. Вода разливается вокруг нас, и я замечаю, как капли стекают по её лицу и застревают между губами. Её губы полные, розовые, похожие на жвачку, мягкие и жевательные.

Рефлекторно сжимаю зубы.

— Егор! — мой отец стучит в дверь.

Но я едва моргаю, не в силах оторвать от неё взгляд. Её мокрые ноги, вода, стекающая по клочку груди, видна из-за потерянной пуговицы на моей рубашке…

Алиса смотрит мне в глаза.

— Егора здесь нет, — кричит она.

И я ухмыляюсь. Протянув руку, щекочу её шею, и она пытается меня укусить, прежде чем я отстраняюсь, смеясь себе под нос.

Шаги моего отца удаляются, и я не уверен, верит он Алисе или нет, но, по крайней мере, он отступает.

Надеюсь, что Рената тоже уже в пути. Раньше мне было неприятно пытаться выгнать девушек из дома после того, как мы закончили, но теперь я не могу собраться с силами, чтобы позаботиться о них.

Однако это не вина Ренаты, я знаю это. Она просто напоминает мне о том, как впустую тратится моё время.

Алиса копошится за спиной и достаёт мою бутылку пива, которую я потерял в какой-то момент.

Поднимает на меня брови.

— Мы собираемся на рыбалку, — говорю ей. — Это день выпивки.

Выхватываю бутылку из её рук, чувствую, что она ещё наполовину полна, прежде чем сделать глоток.

Она качает головой, но я замечаю улыбку в её глазах.

Несколько секунд мы молчим, и мне кажется, что она тоже не хочет выходить.

— Я люблю пляж, — наконец шепчет она.

Поднимаю на неё глаза.

— Раньше, — уточняет она, не глядя на меня. — Думаю, это была моя единственная любимая вещь.

О, верно. Я спросил её о жизни с родителями.

Она смотрит на меня, и на её лице появляется улыбка.

— Я вижу тебя там, — размышляет она.

Блин, я вписываюсь везде.

Она делает паузу и отводит взгляд в сторону.

— Когда мне было четырнадцать, я была одержима старой музыкой. Не знаю, почему.

Я слушаю, мне нравится, когда в доме есть с кем поговорить.

Она продолжает:

— Мы были в Крыму. И вот, однажды дождливым утром, я взяла отцовский «Форд Вуди» 1947 года выпуска — единственную вещь, которая принадлежала ему и которую я любила, — и отправилась на пляж. Мои родители ещё спали, а у меня были весенние каникулы в школе. Я никогда раньше не брала ни одну из его машин, у меня даже не было водительских прав. Просто схватила рюкзак, набитый книгами, и… поехала.

Она опускает глаза и морщится. Прищуриваюсь, наблюдая, как она рассеянно теребит подол моей рубашки, которую она носит. Что-то произошло в тот день.