Сводные. Том 1

Поворачиваюсь и вижу, как Егор запихивает себе в рот что-то из холодильника и уходит.

— Могу, если выиграю, — бормочет он над едой.

— Если победит мотоцикл, — парирует Макс, — убедись, что все знают, кто его сделал.

Мимо меня проходит ещё несколько человек, останавливаясь, чтобы взять буклет.

Егор выбегает из палатки, и я слышу, как через громкоговоритель диктор объявляет участников. Звук такой, будто микрофон засунут ему в горло.

Полагаю, что двигатели заводятся, и толпа устремляется вверх по холму, чтобы лучше видеть. Оглянувшись через плечо, вижу, что мой дядя сидит на стуле, уткнувшись лицом в двигатель — или карбюратор, или что там ещё — и пытается вести себя так, будто этот болт действительно нужно затянуть.

— Ты не будешь смотреть?

Он не отвечает, и я, сжимая в руках наклейки, наблюдаю за толпой. Здесь проходит грунтовая дорога, но стартовая линия остаётся вне моего поля зрения. В полночном голубом небе мерцают звёзды, а огни стадиона над холмом манят меня.

Интересно, Тимур наблюдает за гонками? Кажется, кто-то должен быть здесь.

Мои ноги чешутся от желания отправиться в путь вместе со всеми, но я остаюсь на месте.

Диктор начинает объявлять о старте через громкоговоритель, и я знаю, что гонки обычно начинаются с падения ворот, но я не уверена, должна ли я услышать выстрел или что-то подобное.

Однако через мгновение толпа на холме начинает аплодировать и двигаться, и я понимаю, что гонка началась. Направление их взглядов меняется, я выпрямляюсь и слегка покачиваюсь, отчаянно пытаясь увидеть, что происходит.

Бросаю взгляд на дядю, ожидая какой-либо реакции, но он так сосредоточен, словно заднее колесо — самая важная вещь в мире.

Кто-то должен присматривать за Егором.

Медленно продвигаясь вперёд, оцениваю толпу на холме. Их тела медленно движутся влево, а глаза следят за гонщиками. Бросаю взгляд в этом направлении как раз вовремя, чтобы увидеть внедорожные мотоциклы, мчащиеся из-за поворота. На трассе поднимается пыль, их жужжание становится громче с каждым мгновением, делаю шаг вперёд, наблюдая, как они исчезают за прыжком и быстро появляются снова, летя по воздуху, прежде чем снова исчезнуть.

Земля вибрирует под моими ногами, шум толпы и моторов пульсирует вокруг моего тела. Улыбаюсь, вставая на цыпочки в поисках Егора.

Мотоциклы стремительно проносятся мимо. Затаив дыхание, наблюдаю за их полётом. Когда поднимаю голову, то вижу, как Егор ловко ловит воздух, его тело в оранжево-чёрных штанах и рубашке опирается прямо на руль, а затем снова падает. Смеюсь, моя рука прижимается к голове, когда я наблюдаю, как он проносится мимо в шлеме.

Внезапно мне хочется прижать руки ко рту и подбодрить его, но я останавливаюсь на полпути и вместо этого хлопаю в ладоши.

Он выглядит таким уверенным и невероятным. Он первый.

На трассе я замечаю тот самый зелёный байк, который видела дома у Соколовых пару дней назад. Думаю, это Артём Кондратьев.

Улыбаясь, смотрю на своего дядю, который всё ещё погружён в свою работу. Как он может не замечать этого?

Зависть парализует меня. Егор выглядит так, будто ему очень весело, но я больше не могу сдерживаться.

Быстро, прежде чем Макс успевает меня остановить, несусь по грунтовой дороге вслед за мотоциклами и бегу вверх по зелёному холму.

Оглядываясь по сторонам, проверяю, нет ли поблизости Тимура, но не замечаю его.

Присоединившись к толпе наверху, протискиваюсь между двумя людьми как раз вовремя, чтобы увидеть, как Егор мчится к финишу, лицом к лицу с Кондратьевым.

Он заводит двигатель, выскакивает на заднее колесо и мчится к финишу всего на несколько мгновений опережая всех остальных. Когда он снова приземляется на оба колеса, голос диктора гремит, раздаются аплодисменты. Вижу, как Егор пронзает кулаком в воздух.

Тихо хлопаю, моё сердце колотится слишком сильно, чтобы делать что-то ещё. Это хорошо для него.

Я немного завидую его мастерству. Мне никогда не удавалось достичь такого уровня в чём-либо.

Повернувшись, возвращаюсь к палатке, где зрители уже расходятся, а музыка вновь начинает играть.

Макс всё ещё занят работой над чем-то, что, я уверена, уже готово. Направляюсь к палатке с едой рядом с нами и беру немного начос и сыра.

Откусив небольшой кусочек, подхожу к своему дяде.

— Хочешь немного? — спрашиваю, протягивая ему начо.

Он смотрит мне в глаза, но даже не замечает, что я ему предлагаю.

— Нет, спасибо.

Наблюдаю за ним, пока макаю в сыр ещё один начос и вынимаю его.

— Он действительно хорош, — говорю я ему.

Он лишь кивает и возвращается к своей работе.

Прищуриваюсь. Макс не похож на моего отца, но что-то всё же есть.

Игнат не стал бы наблюдать за мной, потому что ему было бы всё равно. А Макс отказывается поддерживать Егора. Почему?

Подойдя ближе, собираюсь поставить еду и вернуться к раздаче наклеек, но в нашу сторону направляется толпа людей, окружая Егора. Смотрю, как он снимает рубашку и бросает её на наш стол, одаривая меня дерзкой улыбкой и забирая мои начо. Он берёт немного сыра, наносит его мне на нос, а затем облизывает его, пока я рычу.

— Егор, — упрекаю я, извиваясь, но он лишь смеётся.

— Я собирался поздравить тебя, — говорит он.

Неважно. Вытираю сыр и его слюну с носа.

Украв мои начо, он подходит к отцу.

— Знаешь, я могу принести гораздо больше пользы Соколов Экстриму, если меня покажут по телевизору, — говорит он.

— Да, и что потом? — Макс пристально смотрит на своего сына. — Как ты думаешь, что ты будешь делать после того, как твои пятнадцать минут славы истекут, или если из-за травмы отправишься домой в инвалидной коляске?

Егор усмехается и качает головой.

— Ты вообще смотрел? — говорит он. — Я выиграл! Я победил их всех. У меня всё хорошо. Мне это нравится.

— Гонки по мотокроссу… — начинает Макс, но Егор ехидно заканчивает за него:

— Это не карьера. А держать нас прикованными к вершине — это не жизнь. Тебе следует об этом подумать.

Он разворачивается, протягивая мне мои начос, и снова уходит, обняв талию какой-то девушки. Они исчезают в толпе.

Осмеливаюсь взглянуть на Макса и замечаю, как его челюсть напрягается, когда он с силой дёргает торцевой ключ против часовой стрелки, словно затягивая рот своего ребёнка, а не болт.

Вот и всё.

Нетрудно понять, что Макс любит и ценит жизнь на его условиях, вдали от ужасов нашей семьи.