Сводные. Я тебя уничтожу
Шрифт:
— У меня руки заняты, — находится Яр. — Или мой пупок тебя волнует больше замерзающих ребят?
— Боже, нет, конечно! — Всё-таки поднимаю на него глаза. И поражаюсь тому как не соответствует ровный тембр его голоса бесноватости в пристальном взгляде. — Думаю, у тебя потребность говорить людям гадости.
Он неотрывно смотрит на меня, затем фыркает:
— Угу, как скажешь. Только мне ни до кого дела нет. Посмотрим какой-нибудь фильм, пока они там тупят?
— Какой же ты… — психую из-за его слов. И из-за того, что сама не могу подобрать название, тоже психую! — Пошли.
Чалов не соврал.
— Встречайте, — зычно произносит Яр, утаскивая меня за собой по ступенькам на сцену. — Наша звезда, наша гордость и радость, самая важная персона нашей серой массовки, царица сломанных пальцев и разбитых сердец! Несравненная Белль!
— Прекрати, Чалов, — шиплю, пытаясь его заткнуть. — Зачем ты так?
Мне так стыдно перед заулыбавшимися как по команде ребятами, что словами не передать! Хотя, скорее всего, они рады не «остроумию» Чалова, а тому, что уже скоро можно будет разойтись.
— Как зачем? — Яр поворачивается ко мне, говорит серьёзно и тихо: — Ты предпочла их комфорт моему предложению провести это время вдвоём. Я уязвлён, я мщу. Я сволочь, знаю.
Отлично. Хоть один что-то знает. Потому что у меня мозг от его выходок уже закипает! Даже анализировать ничего не хочу.
Расходимся по местам. Начинаем.
— Сцена первая: встреча главных героев, — объявляет Яр и садится на скамейке, широко и нагло расставив ноги.
Ещё ни одному из предшествующих ему Гастонов не удавалось выглядеть так вызывающе.
Я полной грудью вдыхаю сырой воздух и прохожу мимо него, ожидая, когда можно будет сказать в ответ свою реплику… потом ещё… и завершить, наконец, репетицию.
— Какая же халтура… — выстанывает Яр. — Стоп, Белль, что ты делаешь?
— Иду мимо, — его придирка ясности совсем не добавляет.
— Ты ломишься как носорог куда-то!
— А как должна? — Смотрю на него непонимающе. Он теперь даже к моей походке будет цепляться?
— Ну вот представь себе: Гастон — махровая борзота. Чем ты его могла зацепить? Почему он за тобой как телок на верёвочке следует? — у меня ответа нет, поэтому Яр продолжает с непонятным пылом: — Ты не ходишь. Ты отрешённо проплываешь мимо, давая этому отбитому время влюбиться насмерть. Его манит твоя недосягаемость, непохожесть на других. Ты взмахиваешь ресницами, а у него сердце вдребезги. Он хочет на себе твой взгляд! Он пропадает! Он чувствует себя сталкером и не понимает, что с ним. Но знает, что если не подойдёт, не сожмёт… если не убедится, что ты обычная, из плоти и крови, то уже никогда и ни с кем не найдёт себе места. Будет заглядывать в лица, искать твой чёртов презрительный взгляд! И думать, как было бы здорово, если б он не был знаком с тобой вовсе. Дай это зрителю! Пусть зал в тебя влюбится!
Он замолкает, часто дыша и не обращая внимание на ошарашенных студентов. В повисшей тишине раздаются одинокие аплодисменты Пита.
— Тебе в режиссуру, брат. Однозначно. Или в дурдом… — полагаю, его слова должны прозвучать с иронией, но там что-то чисто мужское, неуловимое… сродни скорби по потерянному товарищу.
Яр
его игнорирует.— Дальше, что там у нас? — Встряхивает сценарий. — Так. Моя реплика… — Опять вальяжно откидывается на спинку скамейки. — Эй, Белль! Как насчёт того, чтобы пойти со мной на свидание?
Хотела бы я так же придраться, да не к чему. Придурка Ярослав играет как по нотам!
— Гастон, я занята учёбой. — Поднимаю на него глаза от книги.
— Не катит, Тая.
— Да почему?! — я уже выть готова.
— А что ты смотришь на меня как снайпер? Тебе дай волю — пристрелила бы! Тебе не до меня, вообще-то! Ты читаешь. Что за негатив?
— Иди ты в… пекло, Чалов!
Так и продолжаем до сумерек, ссорясь постоянно. Причём остальные сцены, где нам не нужно пересекаться, идут как по маслу. Но только не общие. У меня не получается вжиться в роль, слова не те, что хочется сказать! А ведь я говорила, что в паре у нас ничего не получится.
На следующий день у меня небольшое окно между занятиями. Юля тоже не знает, чем себя занять, слоняется по комнате, что-то в себе переживает.
— Идём! — Тяну её к двери за руку.
— Куда?
— Проведаем-ка мы вдвоём больного.
Глава 18
Глава 18
Тая
— Я в коридоре подожду.
Юля наотрез отказывается входить со мной в комнату Арса, злится на него теперь уже из-за спора. Я оставляю дверь приоткрытой, радуясь, что подруга хотя бы не влетела вместе со мной, чтоб настучать придурку по башке.
Рахманов при виде меня убирает в сторону планшет и изумлённо вскидывает брови.
— С каких небес ты наши головы свалилась, Тая? Принесла апельсины… Мне?! Я бы скорее поверил, что после всего ты придёшь сюда с топором. Хотя кому я вру? Я тебя вообще не ждал. По всем канонам жанра ты сейчас должна рыдать навзрыд где-то в тёмном углу, а не это вот всё.
— К счастью для тебя, меня учили жалеть убогих.
Он фыркает, глядя на то, как я оставляю фрукты на тумбочке.
— Ясно. Позлорадствовать пришла… Ну что ж, присаживайся и приступай. — Великодушно указывает на соседнюю кровать.
Я продолжаю стоять.
— Не буду отрицать, ты не особо тянешь на сочувствие. Я пришла, потому что верю — ещё не поздно извиниться. Ты вроде не похож на конченого идиота.
Он сгибает ногу в колене и тянется к пакету с апельсинами.
— Господи, я точно не считаю, что накосячил.
— Ты раньше так уже делал? — Смотрю на него внимательно. — Соблазнял кого-то на спор?
— Я — нет. Но доводилось делать ставки.
— Часто выигрывал?
— Всегда. Вы все так хотите попасть в сказку, что дальше своего носа не видите.
— Вот что с тобой не так? Откуда столько желчи? Может, боишься, что твою мечту осудят так же?
Арс машет рукой, отвергая моё предположение.
— Если хочешь знать, плевать я хотел на чьё-либо мнение.
— Что, правда? О, так ты бунтарь! Бросаешь обществу вызов тем, что присвоил себе заслуги родителей и не гнушаешься жить по их указке? Мужественно отвергаешь свободу быть тем, кем сам захочешь и любить того, кто недотягивает до тебя по статусу? Мощно, Рахманов. — Издевательски хлопаю в ладоши.