Сводный монстр
Шрифт:
Он хватает доску спереди, будто подтягивая ее к себе. Но дальше происходит что-то невообразимо кошмарное и ужасное. Почему-то его пристегнутая нога съезжает с доски вместе с креплением, он пытается вернуть ее на место, но уже потерял равновесие, взлетев, при этом, слишком высоко.
На трибуне раздались крики, оглушающие и испуганные, а я лишь закрыла рот рукой, предчувствуя беду.
— Твою мать! — подскочив, выругался рядом Данила, и все мы, с дрожью в коленях и застывшими криками в горле, наблюдали, как потерявшее баланс тело Макса, падает вниз.
Он не успел вернуть изначальную
Начинается хаос, на трибунах все давно вскочили, чтобы лучше видеть происходящее, по-прежнему что-то кричат, и на немецком, и на русском, на английском. Может и на других языках. Невероятный гвалт.
К Максу бегут люди в специальной форме, волонтеры, которые стоят на разных точках склона.
В ужасе мотаю головой, отказываясь верить в происходящее, вперившись взглядом в застывшую фигуру сводного брата. Он не шевелится. Волонтеры машут руками, что-то кричат. На гору вбегают люди в медицинской форме с носилками.
Нет. Не может этого быть!
И не выдержав, я вскакиваю с трибуны и несусь со всех ног к нему.
Глава 18
— Du kannst nicht hierher kommen! — пытается остановить меня волонтер, когда я, перепрыгнув через оранжевую сетку, подбегаю и падаю рядом с Максом.
Тревожным взглядом впиваюсь в его лицо, с него сняли маску и шлем, осматривают голову. Глаза закрыты, с брови течет тонкая струйка крови. Лицо жутко бледное, ни капли румянца.
— Макс! — кричу, но меня оттаскивают чужие руки.
— No, you can't! — переходят на английский, пока я продолжаю вырываться.
— Я сестра! — ору волонтеру в лицо на английском. — Сестра Макса Деккера!
Они растерянно отпускают меня, кто-то кивнул, разрешив подойти. Макса уже погрузили на носилки и несут к специальному транспорту, похожий на огромный снегоход, чтобы спустить со снежной горы к скорой. Суетливо бегу за медиками, и у самой машины меня оттягивают в сторону. Все происходит словно не со мной, в явном шоке я начинаю отбиваться, как в бреду повторяя, что я его сестра, уверенная, что меня опять прогонят.
— Успокойтесь, — рявкнул врач. — Вам не нужно ехать прямо сейчас. С ним все будет в порядке.
— Почему он не шевелится?! — истерично всхлипываю.
— Он потерял сознание от сильного удара, но он жив, с шеей и головой все выглядит в порядке. Но возможно что-то с позвоночником. Не могу сказать пока. Сейчас необходима ваша помощь. Нам передали паспортные данные и номер страховки, начнем его сразу оформлять. Но вы бегите домой, берите оригиналы документов и привозите в больницу. Вот адрес, — он быстро черкает на бумажке и сует в мой карман. — Как вас зовут?
— Вера…
— Вера! Вы слышали, что я сказал? — трясет меня врач, пока я, оцепенев, стою и смотрю на него, округлив глаза. — Вас все равно не пустят на операцию!
— О-операцию? — слабым голосом прошептала я, чувствуя, как ноги превращаются в желе.
— Да, операцию. Ничего угрожающего жизни, я пока точно
не могу дать диагноз, езжайте за документами.Пока я собираюсь с мыслями, к снегоходу подбежала Паула и заверещала что-то на немецком. Ей что-то жестко ответили, покачав головой, и она с ненавистью уставилась на меня.
— Ты ему не сестра!
— Иди в задницу, — просто ответила я и отвернулась от беснующейся блондинки.
Оставив ее разбираться с ними самостоятельно, бегу к спуску, на ходу вызывая такси, как вдруг резко останавливаюсь, услышав краем уха что-то странное.
— Но кто мог это сделать? — тихо шептал один парнишка волонтер другому на русском. Видимо поэтому я зацепилась за услышанную речь.
— Да черт его знает, победить все хотят. Он же который год не дает никому ни малейшего шанса.
— Но пилить крепления… Это слишком, — поеживается первый мальчишка.
— Тихо ты, сказали пока молчать, это же какой скандал будет…
Грозно встаю перед ними, не давая пройти.
— О чем это вы?
Они испуганно взирают на меня, выпучив глаза и переглядываясь между собой. Пытаются обойти.
— Стоять, — тихо процедила я. — Что это, вашу мать, означает?! Кто-то подпилил ему крепления?
— Эээ… Мы не можем… Это… — мямлил пацан, пока я угрожающе надвигалась на него.
— Организаторы решили умолчать об этом? — оборачиваюсь в поисках доски сводного брата, но ее уже унесли со склона. — Ну-ка, живо признавайтесь, или я сейчас закачу такой скандал прямо здесь.
Мальчишки задергались, продолжая переглядываться.
— Я его сестра. Я должна знать. Будьте вы людьми… — тихо произнесла я. — Он же мог свернуть себе шею и погибнуть. Я должна узнать хоть что-то…
— Мы и сами ничего толком не знаем, — признался один, нервно затеребив варежки. — Крепления на доске оказались подпилены. Это все. Болты срезаны, но части припаяны обратно. Обычным паяльником.
Пораженно сморю на него. Срезали болты а креплениях, чтобы он упал? Выступил плохо?
— Но почему он не понял в самом начале? Когда только начал съезжать? Почему именно на самом высоком трамплине? Почему не остановился?
— На последнем трамплине у него была самая высокая нагрузка на доску, — пожал плечами второй. — Думаю, дело в этом. Скорее всего он даже не заметил вначале. Обязательно будет тихое разбирательство, вы успокойтесь, мы найдем виновного.
— Наверное, — неуверенно пробормотал другой паренек.
— Но разве доски не проверяют? Как он не увидел? — не унималась я, ничего не соображая.
— Каждый сам отвечает за свой экип. Видимо Деккер не проверил. Или доверился кому-то. Может кто-то доставил ему доску и перед этим успел нашаманить. Это нужно уже у него спросить, когда очнется.
Или доверился кому-то…
Звоню Томасу, но то связь плохо ловит, то он не берет трубку, игнорируя мои звонки. Буквально бегом спускаюсь вниз, попеременно вызванивая то такси, то Томаса.
Какой-то сумасшедший коллапс, закон подлости, спуск занимает кучу времени, пока я продолжаю мучить телефон и звонить в такси. Проклинаю все на свете, потому что ехать сюда никто не хочет. Автобус обратно до Бад Гастайна только через два часа, и в отчаянии я начинаю ловить попутку.