Сводный монстр

Он стоит, прислонившись к кровати больной ногой, в широких спортивных штанах. Что сидят на нем слишком низко. Футболка так и лежит, расправленная на кровати. Боксеры там же.

— Не получается надеть футболку, — неловко признается он, нервно запуская пятерню в растрепанные волосы.

Зарычав про себя, все же подхожу к нему вплотную, хватаю футболку и сначала продеваю через руку с гипсом, затем через вторую, протаскиваю через голову. Сколько ни старалась не смотреть на его гладкую мускулистую грудь, взгляд все равно задерживался в тех местах, где я касалась его руками. Словно угли голыми руками в горящем костре ворошу. Помогаю надеть темную толстовку, застегиваю молнию.

— Можешь затянуть шнурок на штанах? — хрипло просит сводный брат. — Спадают.

Делаю, как он просит, ощущая его горячее дыхание слишком близко. Его привычный запах смешался с запахом обычного мыла и мандаринов, уже давно проник в ноздри, щекочет мои нервы, еще чуть-чуть, и мои руки станут неуправляемыми, дотронутся до его лица.

На моих скулах играют желваки, меня все это неимоверно бесит. Бешусь от того, что желания сбежать от него подальше — нет. Более того, хочется остаться рядом. И от этой мысли возникает готовность отхлестать себя по щекам. Какая же я дура. Поэтому мне так «везет». Я сама притягиваю неприятности. Я их заслуживаю. Жизнь топчется на таких, как я, латентных жертвах, ни чему не учит.

Разве можно испытывать что-то, помимо ненависти, к тому, кто тебя так обидел? Но я испытываю. Странную тягу, ненормальный интерес. И все это тоже благодаря ему, забил мою голову своими не поддающимися логике поступками. Наверное, этому есть даже научное объяснение. Какой-нибудь дурацкий синдром с труднопроизносимым названием. Как по мне, так гребанные кнут и пряник. Чем больше он меня хлещет кнутом, тем вкуснее потом пряник из его рук. Это ненормально. Неправильно. Извращенно.

Нужно взять себя в руки.

Носки он, слава Богу, умудрился надеть сам. Про обувь я забыла, но с гипсом ему ничего сейчас не налезет. В кресло-каталку он осторожно сел в больничных тапках. Поморщился, схватившись за ребра, но я безжалостно сняла кресло с тормоза пинком и покатила вперед.

В главном холле нам отдали пакет с его сноубордическими ботинками, один из них до сих пор в подпиленном креплении. Набросив пуховик сверху на парня и водрузив пакет с ботами, кое-как докатила тяжелую коляску до его машины. Думала, он сядет на заднем сиденье, но брат максимально отодвинул переднее, откинув спинку назад. Переместив коробку за наши спины и вытянув длинные ноги, уселся поудобнее.

Так же молча я прошла на водительское и завела машину. В салоне тут же загромыхала музыка. Не стала убавлять, надеясь, что громкий звук отобьет у него малейшее желание поговорить, и раздосадовано нажала на газ.

Так мы и ехали под Deftones, и эта тяжелая музыка как нельзя лучше передавала настроение между нами. Макс то и дело поглядывал на меня из под опущенных ресниц, думая, что я не вижу. Впрочем, я старалась смотреть только на дорогу, хотя всем телом ощущала, как он на меня пялится. Хочет заговорить.

Через пару минут он тянется к регулятору громкости, убавляет музыку.

— Вера, я…

Резко прибавляю грохочущий звук обратно, оборвав его на полуслове. Катись в задницу, братец.

Макс недовольно поджимает губы, но больше попыток заговорить не делает.

Припарковавшись на парковке отеля, осознаю, что креслом так и не озаботилась. Больничное осталось, естественно, в больнице.

Макс растерянно стоит у машины в грязном снегу в одноразовых тонких тапках, опираясь только на одну ногу. Даже допрыгать он сейчас не сможет, куда, с его переломанными ребрами.

— Как же ты бесишь. Одни проблемы от тебя, — злобно выплевываю брату его же слова, что он сказал мне в первый день приезда в бассейне. Парень ничего не отвечает, продолжая молча смотреть на меня. Хочется выцарапать его глаза, но вместо этого подхожу и подставляю плечо.

— Шагаем очень медленно, старайся не прыгать.

О боже… Я действительно это сказала? Надеюсь, это не прозвучало заботливым голосом…

Макс осторожно оперся на меня, опять погружая меня в свой запах.

Не прыгать у него не получалось, он навалился на меня, и я кое-как доволокла его до спальни. Невероятно тяжелый. Парень даже не пикнул, но весь его лоб покрылся испариной, а кожа стала мертвенно-бледной, отчего синева глаз казалась совсем ненастоящей, будто он в линзах. Он крепко держался за меня, когда я помогала ему улечься в кровать, пальцы буквально впивались в меня.

— Полегче, вцепился, как макака, — буркнула я, сбрасывая его руку. Он снова дернулся и поморщился от боли, вызывая во мне новую волну раздражения. Как будто это я тут мистер Зло. — Обезболивающие есть?

— Да, — коротко ответил он, прикрывая глаза и откидываясь на подушки.

— Принесу воды.

Через полчаса постучала (как будто он там мог вприсядку танцевать, и ему требовалось время принять невозмутимую позу) и, услышав приглушенное «войдите», вошла с подносом в руках. Кувшин с водой и ужин, который так любовно приготовил для него Симон. Что я там про бульон говорила? Не буду носить?

Поставила все на тумбочку у кровати и собралась было уходить, как он прочистил горло и неуверенно спросил:

— Поможешь раздеться? Я в душ хочу, не мылся нормально столько времени.

Медленно закипаю и поворачиваюсь к нему.

Глава 21

Во всех номерах стоит ванна, ему будет трудно туда взбираться. Но я взглянула на него с прохладцей.

— Почему бы тебе не позвонить Пауле? Уверена, она будет счастлива суетиться вокруг тебя.

— Я порвал с ней, — равнодушно ответил парень.

— Как грустно. — Саркастически смотрю на Макса, но он спокойно встречает мой взгляд. Вообще, его спокойствие порядком надоело. Как он это делает? — То есть бегать твоей шестеркой предлагаешь мне? Ты сейчас серьезно?

— Я… я просто прошу помощи. Только сегодня. Завтра я придумаю что-нибудь. — Он все-таки сбивается, устало чешет глаза. — Пожалуйста.

С целую минуту, показавшейся сотней лет, я раздумываю над тем, чтобы просто свалить отсюда. Пусть лежит тут немытый и одинокий. Эка беда. Но другие непонятные чувства (и это не человечность и жалость) выигрывают, и я иду обратно к его кровати, протягивая слегка дрожащую руку.

Смотрит на нее долгим взглядом, отчего она начинает дрожать еще больше.

— Так и будешь лежать? Мне уйти? — резко возвращаю его с небес на землю.

Макс осторожно обхватывает мою ладонь и поднимается с кровати, морщась от боли. Я помогла ему взобраться в ванну, аккуратно, стараясь не задеть ребра и гипс на руке, стянула толстовку с футболкой. Штаны оставила, пусть сам снимает. Можно присесть на бортик ванны, в конце концов.

— Спасибо, — тихо поблагодарил сводный брат, но я уже выходила из ванной, игнорируя благодарность.