Сводный монстр

То, что происходило в последнее время с ними вдруг заставило поверить, что однажды Вера сможет испытать к нему хотя бы каплю того, что испытывает к ней он. Но его чувства были другими, он не хотел бы напугать ее еще больше.

А был так близок к этому.

Как бы она повела себя, найдя фотографии в комоде, где на каждой из них — ее лицо? Фотографии, которые он методично собирал все годы с разных соцсетей, подворовывал у Вериной матери. Фотографии, на которых она улыбается или хмурится, ест мороженое или катается на велосипеде. В них целая жизнь, за которой он тайком подглядывал семь лет. Пытался приблизиться. Испугалась бы его снова? Со стороны он выглядит как сталкер.

Он и русский язык выучил… Для чего он не знал. Общаться с мамой Веры, наверное…

Макс не мог поверить, когда Юрген сказал ему, что Вера приедет на целый сезон. Почти на четыре месяца. Он будет не просто наблюдать за ней и узнавать по фотографиям, он будет стоять рядом, чувствовать ее присутствие.

Вряд ли это любовь… Он не мог описать, что он чувствовал к ней. Злость и обиду, за то, что наврала в детстве про изнасилование. Горькое чувство вины за то, что он наделал сам.

Но еще он все равно упорно видел незримую нить между ними, призрачную, но прочную связь, которая зародилась, когда он вручил ей осколок. Словно свое сердце вручил. Делай с ним что хочешь. Может однажды она разглядит, что оно по-прежнему у нее в руках? Если бы он мог довериться кому-либо в этом мире, он бы доверился ей. Он уже это делает, сам того не замечая.

Любовь ли это? Он не был уверен. Когда любишь — желаешь человеку только хорошее, а он готов был любыми способами привязать ее к себе, даже если она будет страдать. Отпустить ее не мог. Забыть не мог. Похоже на одержимость.

Методично сдирал ее имя со своей доски, которое было написано русским языком прямо на носу сноуборда. В свое время он заказывал надпись с маленькой буквы, доказывая самому себе, что это не имя, а просто слово. Убеждение, вера в лучшее. Точно не ее имя.

Нож корябал витиеватую надпись, уничтожал букву за буквой. Так будет лучше, чтобы она не увидела и не подумала чего. Ему просто не хотелось лишних расспросов. Он ничего не скрывает, нечего скрывать. Просто нелепость, чтобы никто ничего не подумал.

Ко дню, когда она должна была прилететь думал, что сойдет с ума. Выбрал для нее лучшую комнату, с самым лучшим видом. Потом передумал и решил, что ему плевать вообще. Раздражался на себя неимоверно. Еще было немного стыдно перед Паулой. Ведь он с неподобающим трепетом ждал другую женщину. Но Паула была в Мюнхене, со своими родителями, не зная того, давала ему время, отсрочку неизбежных объяснений.

Хотя потом она всю душу из него вытрясла, когда нашла фотографии. Швыряла в него подушками, кричала и плакала. Почему девушки всегда рыщут в его вещах?

С Верой выбрал тактику быть равнодушным, не показывать своего необъяснимого интереса. И даже, кажется, переборщил, защищая свои скрытые чувства. Прятался, как трус, старался не пересекаться с ней. Боялся встречи. Вера его ненавидит.

А она его даже не узнала. Ошалело смотрел на нее, когда она, мягко улыбаясь, протягивала ему перчатку, явно не узнавая его. Это же просто смешно. Не могла она так улыбаться, если бы знала, кто перед ней. Так и вышло.

Еще эти письма свое дело сделали… Зачем он их вообще хранил?

С досадой на себя он продолжал хмуриться, разглядывая девушку исподтишка, втайне наслаждаясь ее присутствием. Максу всегда нравились только блондинки. Но это, конечно же, просто совпадение, чистая случайность.

Однако разглядывая ее лицо по утру, когда принес ее обувь после того случая, он внезапно осознал. Белесо-розовая заря только начала прокрадываться в ее спальню, очертила ее мягкое заплаканное лицо, а Макс в ту минуту понял, что давно знал — она все равно другая. Он может перебрать хоть сотню блондинок, в каждой ища Веру, но к ней не приблизится ни на сантиметр. Она так близко, протяни руку, но так далеко. Дорогой человек, которому он причинил боль, плакал во сне, а он ничего не мог сделать. Боялся даже дотронуться, чтобы вытереть слезы. Просто сидел и смотрел на нее, на то, как она беспокойно спит.

— Метет сильно, — с тревогой произнесла Вера, нарушив приятную тишину, возвращая его из хаотичных мыслей. — Не нравится мне погода.

Макс был полностью согласен, но они почти приехали до Зальцбурга.

— Обманули прогнозы, — озадаченно ответил он, вновь проверяя в телефоне сводку. — Осталось немного, затем назад. Ты как? Устала?

— Да ничего, непривычная у тебя машина. Огромная, как зверь, поначалу было тяжеловато. А парковаться до сих пор не научилась на ней, — коротко посмеялась она, и у Макса слегка дрогнули уголки губ — слишком яркой и красивой была ее улыбка. — Знаешь, где-то читала статью, что большие джипы выбирают себе мужчины с комплексами, для самоутверждения.

Она ляпнула, а потом вдруг испуганно посмотрела на него. Но он уже громко расхохотался, хлопая рукой по колену.

— Извини, я не то имела ввиду…

— Не переживай, — смеялся Макс. — С самоутверждением у меня не все так плохо. Но вынужден тебя разочаровать, твоя статья — чушь полная. Я купил ее подержанной, потому что у нее была хорошая цена, по снегу она очень проходимая.

— Ясно, — Вера снова расслабилась и улыбнулась, но смотреть на ее перемены было трудно. Она всегда будет настороже с ним. Сможет ли он это изменить?

Вползая сквозь сильный снегопад в туманный город, Вера сбавила ход, видимость была совсем плохая. Они уже проехали шлагбаум, и теперь двигались в сторону магазина на главной улице, в котором им отложили по предварительному звонку аккумулятор. Осталось сверить вживую, забрать его и ехать обратно.

В магазине они проковырялись долго, отложенный аккумулятор никак не могли найти, разобраться не получалось. Когда обнаружили, продавец искренне извинялся и даже помог донести покупку до машины. Вера все это время толкала коляску Макса по выпавшему снегу, коляска почти не ехала.

С трудом усевшись в машине, они, наконец, выдохнули и отправились домой. На часах уже почти час, но солнце так и не показалось, зато снег мел напропалую. Стеклоочистители даже не выключали, они гоняли снег туда-сюда по лобовому стеклу, оставляя водянистые разводы.

— Черт, — неуверенно призналась Вера. — Ничего почти не вижу.

Даже Максу с его великолепным зрением было видно плохо, чего уж говорить о девушке, но выбора у них не было, нужно было вернуться до темна, иначе дорога совсем дрянь. Снегопад в потемках опасен.

— Выйдем из города, будет проще, не такой поток машин, — успокоил ее Макс, но сам еще больше напрягался. Видимость за пределами города еще хуже. Не хватало еще застрять в снегу на середине пути.

Но на выезде из города, около шлагбаума стояла куча народу, машины с мигалками. Проезд был перекрыт, всем приказано разворачиваться.

— Макс, там что-то происходит, — сильно нервничая, Вера сжимала руль, растерянно глядя на Макса.

Он и сам видел, что дело плохо, между рядами машин ходил человек в форме, что-то терпеливо объяснял владельцам машин. Постучался и к ним. Вера открыла окно, и Макс наклонился ближе, чтобы не пропустить ни слова.