Сводный. Мускатная страсть
Шрифт:
– Сбежал вчера... Иначе ворвался бы... к тебе и... взял силой...
– он уже не соображает, что делает. Водит языком по моему животу, то поднимаясь к груди, то слегка прикусывая зубами рёбра.
А мои мысли теперь заняты словами "взял бы силой".
– Прости, малыш, я больше не могу.
– хрипит он и дёргает в стороны колготки. Звук рвущегося эластана "отбрасывает" меня в тот чудовищный вечер, шесть лет назад. Теперь в мыслях только противный треск сродни звуку цепких прищепок для белья на верёвке.
" Взял бы силой"...
Брат цепляет пальцами мои трусики и тянет вниз.
–
– я резко вскакиваю и отбегаю к противоположной стене.
Глава 18
– Не нужно! Нет!
– ужасные воспоминания душат возбуждение, размазывают его по стенке.
– Ты чего, Саша? Что случилось?
– Адем вскакивает с кровати и устремляется ко мне.
Успокоиться. Выглядеть естественно. И не показывать свою боль.
– Подожди.
– Вытягиваю руку, преграждая ему дорогу. Перевожу дыхание и делаю попытку улыбнуться.
– Не нужно, Адем. Я не хочу.
– Не хочешь? Его речь пронизана недоверием, и где-то в самых высоких звуках голоса звучит лёгкая насмешка.
– Ты же только что сама на меня набросилась, стонала на мне...
– Адем! Прекрати!
– пищу, как мышка и отчаянно пытаюсь придумать хоть что-то.
– Я не хочу, потому что нам с тобой нельзя... Мы одна семья!
– Что за бред, Сашка! Мы не родные! Не кровные же! Мы хотим друг друга настолько сильно...
– Хватит!
– прерываю его на полуслове и тянусь за смятой пачкой сигарет, лежащей на полу.
– Зачем все эти уговоры? Без толку. Или ты и правда собрался брать меня силой?
Я понимаю, что всё это звучит, как бред. Осознаю, что Адем не будет применять силу, но я должна сказать эти слова, чтобы остановить его. Не могу! Не хочу! Слишком наболело... Слишком напомнило...
– Конечно нет! Саша... Не хочешь, так не хочешь, - он поражённо смотрит на меня и в этих тёмных, как дёготь глазах проскальзывает тень догадки.
– Ты до сих пор девственница?
Пфф! Ну и вопросики!
– Конечно нет!
– вызываю защитный смех и, воткнув в губы сигарету, выхожу на улицу, под навес.
– Да. Конечно. Конечно, не девственница...
– Как ни странно, на этот раз Адем не возмущается по поводу курения, а просто пристраивается рядом, облокотившись о деревянные перила и тоже прикуривает.
– А если бы была ей, сказала бы мне?
Неугомонный!
– Нет.
– Отвечаю после недолгого раздумья.
– О, Боги! Ты мне паришь мозг, Сашка!
– Адем вскидывает руки и роняет их на перила, попутно отправив так и не затянутую сигарету в лужу.
– Смотри, уже дождь закончился. Я хочу перекусить, а ты?
Явно переводит тему. Ну что ж, оно и к лучшему.
– Не помешало бы, но как? Киваю на свою тогу, сотворённую из грубого пледа. К утру бы одежда просохла при такой влажности и то хорошо.
– Тогда...
– торжественно протягивает он.
– Будем рыться в чуланах этой лачуги!
Братик потягивается и меня снова обдаёт жаром желания. Безумно хочется вновь дотронуться до него, завести руки за мужскую спину и прижать, покалывающие от нетерпения ладони к твёрдым, бугристым мышцам. Но Адем уже в доме и, как ни в
чём не бывало снова насвистывает, фальшивя почти на каждой ноте.– Смотри-ка, у них тут солянка, Сашка! А ещё осетрина с овощами и пирожки с картошкой.
– Да ты что? Какие молодцы, как хорошо подготовились к нашему визиту!
– звонко смеюсь я и шутливо сжимаю его шею сзади.
– Значит, с картошкой, говоришь? Да у тебя прям дар предвидения!
Беру один пирожок и кусаю:
– И правда с картошкой, Адем! Сам пёк? Очень вкусные.
– Проглатываю кусочек и смотрю на братца с деланым укором.
– Соблазнитель фигов!
– Горе-соблазнитель...
– уныло тянет он и окатывает меня горящим взглядом с головы до ног.
– Давай пожрём, а то я пипец, какой голодный.
Пожрём? Пипец? Ха! Ну и выдал!
* * *
Эта ночь могла бы быть самой лучшей в моей жизни. А стала сплошным мучением и неудобством.
Я уже миллион раз пожалела, что струсила. Отказалась от мужчины, которого хочу, как безумная. В которого начинаю влюбляться со скоростью состава в метро. Быстро и без вариантов.
С каждой минутой, проведённой с Адемом в одной кровати, отделённая от его манящего тела лишь проложенной им между нами перемычкой из пледа, я злилась на себя всё больше и больше.
Теперь ни за что не сделаю первый шаг. Не уверена, что начни мы во второй раз, я не сдрейфлю снова. А Адем... Он тоже не будет пытаться, я знаю. Весь вечер брат вёл себя сдержанно и не приказался ко мне. Ни намеков, ни флирта, ни разговоров о произошедшем. За исключением одного: поцелуя в лоб перед сном.
Как сестру, блин блинский!
Просыпаюсь от ощущения ломоты во всём теле от неудобной кровати. Мысли о вчерашних событиях ударяют по мозгам, пытаясь сделать из них отбивную.
– Доброе утро, сестрёнка! Собирайся. Нужно возвращаться. Паромы уже давно начали ходить.
– Эти короткие фразы, этот окрашенный серым голос, то, как Адем произнёс "сестрёнка", опускают моё настроение даже не до нуля. Оно становится минусовым.
Точно обиделся! Блин!
* * *
На материке стоит небывалая жара. Наша измятая, пропахшая лесной сыростью одежда совсем неуместна при такой погоде... и при гостях - двух женщинах, мило беседующих с Нигяр и Назлы, грациозно восседая в плетёных креслах во дворе.
Мама Адема волнительно подскакивает, когда замечает нас и начинает тараторить что-то на турецком.
Почти одновременно с ней поднимается молоденькая девушка, совсем юная. Подходит к Адему и нежно его целует.
Моё сердце пропускает удар. Два быстрых и снова пауза...
В его ответе я понимаю только одно имя "Дениз".
Козёл! Скотина! Бабник херов!
Невольно сжимаю кулаки и раздражённо интересуюсь:
– И какая это по счёту жена, а братик?
Мне плевать, даже, если бы тут все понимали русский.
Сейчас я ничего не соображаю. Я ослеплена этой сценой нежности и красотой девушки.
Мысленно ставлю рядом себя и её и понимаю, как смешно выглядит на фоне этой хрупкой и элегантной Дениз грубиянка и заморашка Саша. Растрёпанная и изнурённая. Не выспавшаяся. Со вчерашним макияжем на глазах и в помятой юбке.