Свои чужие

Если бы Дима мог доказать, что никто кроме меня ему не нужен? Что не уйдет от меня, ни за что. Что и он готов к серьезным вещам, что и он хочет ребенка. Вот только он не может. И мне чудовищно больно от того что это не так.

— Никак. — боль прорывается и в голос, — Никак ты это все не исправишь, Дим. Тут нечего исправлять. Я просто не смогу так жить — постоянно в страхе, что ты от меня уйдешь.

— Я не уйду. — Эти его слова звучат отчаянно. — Поль, дай только шанс и я тебя больше никому не отдам. Никогда не оставлю.

Боже, как я хочу ему поверить. Вот только не могу. Один шанс — это слишком много. Увы. Ровно на один шанс больше, чем я могу себе позволить.

— Тогда ты мне тоже говорил что никому не отдашь и никогда не оставишь. — Пусто возражаю я. — Говорил ведь?

Дима качает подбородком, потерянно глядя на меня.

Говорил. Именно поэтому я знаю, что все это — только слова. И единственное что мог Дима сделать для нашей семьи и для меня — это не подавать на развод.

— И сколько женщин у тебя было после развода? — устало спрашиваю я.

— Они не ты. — Емко возражает Дима.

— Правильно. Они моложе и горячей в постели, не так ли? — это выходит зло и саркастично. — С ними ведь не скучно, да, Дим? Ни одну из них нельзя назвать фригидной. А меня — можно. И не ты один это отметил.

— Полина… — Дима не сдается, в нем будто открылось дыхание для второго раунда, вот только я уже конкретно измучена даже этим вот туром. На этот раз, чтобы он замолчал достаточно и твердого взгляда.

— Я попрошу Кирсанова как-то минимизировать мое участие в съемках. — руки складываются на груди — и я не знаю почему, то ли для того чтобы защититься, то ли для того чтобы удержать саму себя, которой больно, которой хочется захныкать и спрятаться в Диминых объятиях.

— Нет уж. — Категорично качает головой Варламов. — Это твой фильм. Первый фильм. Ты будешь смотреть как он рождается, Полли. Я знаю, что ты этого хочешь.

Хочу, кто спорит. От первого и до последнего дня. А потом сходить на предварительный показ и прорыдаться от умиления, что вот это — по моей книге.

— Я не смогу работать с тобой. — Устало откликаюсь я с искренним недовольством самой собой. — Я думала, что смогу, но ты на меня давишь, и у меня не получается.

— Не волнуйся, милая. — Отрывисто произносит Дима, впервые за этот обед глядя не на Полину, а в окно, на далекие башни Москва-Сити. — Я могу оставить тебя в покое. Не буду на тебя давить. Раз ты меня простить не можешь — не буду.

— Ну, если так… — Я заставляю себя подняться из-за столика. — Знаешь, Дим, я пожалуй пойду. Не хочу думать, что оставаясь здесь с тобой я продолжаю давать тебе авансы.

— Я тебя провожу…

— Нет, не стоит. — Я резко встряхиваею волосами. — Я дойду сама.

Варламов молча смотрит на меня, а потом чуть встает и сам, подается ко мне, прихватывая за подбородок, и крепко целует меня в губы. Без языка, без требования ответа, просто — и от этого теплого, такого чувственного поцелуя я чувствую как трещат мои ребра — настолько сильно к нему тянется мое сердце. Вот нет у него мозгов — у сердца моего. И сейчас мне даже жаль, что у меня те мозги есть….

А Дима отрывается от меня, будто выныривает из воды.

— Последний раз, Поль. Клянусь, больше не повторится. — Виновато улыбаются его чертовы губы, и я его почти ненавижу. Потому что этот его последний поцелуй — мне будто вскрыл грудную клетку и вырезал оттуда мое сердце, опустив его ему на ладони.

И я ничего не говорю, у меня нет слов, я как чертова рыба. Просто разворачиваюсь и торопливо ухожу.

Результат ровно тот, который я хотела. Дима согласен оставить меня в покое. Вот только победителем я себя не чувствую.

Глава 27. Полина

— Полина Александровна.

Алина, кастинг-менеджер нашего проекта окликает меня шепотом.

Я понимаю, что снова рассеянно смотрю в никуда и совершенно не слушаю ребят, разыгрывающих передо мной сцену.

— Да-да, я смотрю, — неловко улыбаюсь я. Алина недоверчиво качает головой, но не спорит. В любом случае в нашем тандеме ведущая она, а я так — имею право сделать авторский вяк на тему того, кто из актеров, как мне кажется, лучше понимает героя. Именно “понимает”, а не “больше похож”. Загримировать можно как угодно, волосы покрасить там, наконец, просто сказать что это такое видение персонажа. А вот если актер не понял, кого он играет — вот это беда.

Я на самом деле пытаюсь сосредочиться на пробах, но это сейчас довольно сложно. Кажется, что с души я сняла кожу. Вымотал меня этот разговор с Димой, ничего не скажешь. И каждая фраза, сказанная ему сейчас, уже кажется совершенно неверной и не в том тоне сказанной. Ох, Димка, вот поспешил ты, поспешил. И я… Кажется, я тоже поспешила…

Сосредоточиться бы на пробах…

Мальчиков мы уже посмотрели, мальчики были хороши, теперь подбирали девочек, чтобы потом дать им возможность порепетировать с мальчиками и дать нам посмотреть на сочетания типажей.

И мне казалось, что мальчики не захотят проходить одну и ту же сцену с тремя-четырьмя партнершами, но Алина покачала головой и сказала: “Дублей всяко может быть больше”. Так что их судьба терпеть, и никак иначе. Профессия такая.

— Номер восемь, — когда кандидатка Марина Озерова заканчивает сцену, произносит Алина, открывая дверь своего кабинета.

Номер восемь. Я смотрю на вошедшую девушку и хочу её убить.

— Имя и фамилия, — сухо произносит Вербицкая, зарываясь в бумаги.

— Вера Щербакова, — безмятежно отзывается бывшая любовница Варламова. Смотрит она на Алину, на меня, сидящую на окне, даже не смотрит. Ну, ей ли не знать, что кастинг-менеджер для неё бог. И все-таки…

Я ощущаю, как пальцы начинает покалывать от яростного жара. Блин, да что за ерунда-то? Ну, мало ли с кем Варламов спал, что мне теперь, каждой девочке карьеру портить?

— Алин, я пойду, кофе выпью, — мой голос вопреки моему желанию звучит раздраженно. — Вы послушайте пока эту девушку без меня, окей?

Выхожу и ползу к уже знакомой машине по продаже кофесодержащей нефти, заказываю у неё эспрессо.

— Полина Александровна, — Алина, оказывается, вышла из кабинета вслед за мной и сейчас стоит за моим плечом, — у вас какие-то возражения против Щербаковой?

Какая прозорливая девочка, однако!

Я смотрю на Алину устало. Серьезно, не хочу ничего пояснять.

— Давайте серьезно, Полина Александровна, если вам не нравится актер — то нам он и не нужен, понимаете? — мягко замечает Алина.