Своя игра. Тетралогия
Шрифт:
И удары, удары, удары…
– Держись, Иван! – слышал я голос Люцифера. – Не дай ему себя сломать. Если хочешь, только скажи: я нападу и убью его. Будь спокоен – убью, несмотря на разницу в уровнях.
– Стой где стоишь. Не сомневаюсь, что ты убьешь Эрма. И даже еще кого-нибудь. Они думают, что ты просто супер. Боятся тебя – это поможет. Но потом-то что? Всех тебе не одолеть. Погибнешь, а меня продолжат пытать. Ничего не изменится.
– Крепкий сучонок! – удивлялся Эрм. – Только
– Приготовь лучше каши из собственного дерьма и сожри ее. Самое то паек для говноедов.
– Ты еще что-то вякаешь? Нет, дорогой, – это ты сперва обоссышься, потом обосрешься, и будешь жрать свое говно! И чужое. Каждый, кто захочет, насерет тебе в рот, а ты будешь глотать и говорить спасибо. Зови свою клячу! Я лично перережу ей глотку. Зови, я сказал!
– Отсоси.
– Ах так?..
– Держись, Иван! Не дай ему себя сломать! Не дай!
– Спасибо тебе. Как здорово, что ты не послушал меня и остался. Не знаю, что бы сейчас делал без тебя.
– Потому я и остался.
– Зови лошадь! Причем без глупостей! Она должна просто подойти. Зови!
Если станет совсем невмоготу, скажу Люциферу, чтоб убил Эрма, следом меня, и ускакал из лагеря… Нет, нельзя. Он не успеет ускакать. И не захочет.
Но он только начал жить новой жизнью, только начал! Я его в эту новую жизнь втянул, и сам видел, как он стал молодеть, как все больше прояснялись помутневшие от старости глаза, наливались силой дряблые мышцы, становились уверенней движения. И теперь поставить на этом крест?
Однако где другой выход? Ведь Эрм прав – совсем каменных героев не бывает. Неважно, как долго я продержусь. Если не умру, в итоге или действительно запрошу пощады на радость мучителям, или сойду с ума. И какая разница, какой по счету палач меня доконает – этот, приставленный виконтом, сам виконт?
Читал как-то, что в подобной ситуации можно откусить самому себе язык и истечь кровью, прежде чем кто-то поймет, что происходит. Дойду до ручки – попробую.
– Зови лошадь! Я хочу видеть ее кишки на земле!
– Мало ли что ты хочешь. Я тоже хочу видеть твои кишки на земле…
– Держись, Иван! Я здесь, рядом. Я не ушел и не уйду. Я всегда буду рядом.
– Спасибо тебе, дружище, спасибо! В своем мире я и не знал, что бывает такая дружба. Там, у нас, ее нет.
– Быть может, и есть. Быть может, ты просто не был готов к ней. И здесь, в нашу первую встречу, разве были готовы мы оба? Нет, не были – ни в первую, ни в последующие. Только в ту, решающую, возле стен заброшенного города мы оказались готовы… Давай я буду говорить, все время говорить. Слушай мои слова, только их. Пусть для тебя не останется ничего, кроме них, – и тебе станет легче. Слова имеют великую силу! Этьен де Гурфье недаром учил меня языку. Это редкое умение, даже для самых лучших лошадей, и оно требует огромных усилий для развития. Но Этьен был не только храбр, а еще и мудр. И потом я скрашивал его одиночество в долгих походах, беседуя с ним у костров на привалах, – в самых глухих местах, где живут лишь демоны и чудовища, и никогда не ступала нога никого из разумных…
Я не уловил момент, когда перестал чувствовать боль от ударов. Какое-то время еще ощущал сами удары, прилетающие точно из пустоты, а затем в самом деле остались только слова. Слова Люцифера, который произносил их так спокойно, словно мы действительно расположились на отдых в глухой глухомани, где на целые недели пути не встретить живой души. Позже пропали и слова. Когда пришел в себя, Эрма рядом не было. Он сидел с остальными у костра и доедал свою порцию ужина.
– Давайте окачу его водой и попробую еще раз, – сказал Вуд, кивнув в мою сторону. Он не заметил, что я уже в сознании.
– Хватит, – возразил Свэн. – Нам еще выспаться до утра надо.
– Но он так и не позвал лошадь! Она прямо сейчас может торчать в тех зарослях, в тридцати шагах от нас!
– И пусть торчит. Не стоит преувеличивать опасность от нее. Ни один боевой конь, как бы прокачан он ни был, сам по себе не справится с воином выше пятидесятого уровня или двумя выше сорокового. Я подежурю первую треть ночи. Две оставшиеся – вы, парами.
– Дежурь хоть всю ночь, – усмехнулся Эрм. – Тебе полезно.
– Придержи язык! Я пока еще управляющий!
– Вот именно – пока.
Вуд переглянулся с Эрмом, и его физиономия тоже расплылась в ухмылке. Похоже, бойцы виконта давно списали Свэна со счетов из-за истории с Пенелопой, кем бы ни была эта дама. Они все еще слушались его – командир есть командир. Однако самые наглые не стеснялись прилюдно унижать начальника, мстя за причиненные им обиды, когда он ходил у Грюнберга в фаворитах, – или вообще просто так, для удовольствия. В их понимании Свэн был уже отбросом на помойке.
Он это понимал. И я видел, что сдерживается управляющий с великим трудом.
Сейчас Свэн не утерпел и решил показать подчиненным, кто есть ху, поставив на место главного наглеца. Или – или.
– Отнеси пленнику еду и воду, – жестко приказал он Эрму. – Живо.
Эрм засопел как строптивый боров, которого загоняют вилами в отведенную ему загородку. Однако спорить не отважился и начерпал в миску варева из котелка.
– О-о-о! – воскликнул он подойдя ко мне. – Очухался!
Миска плюхнулась неподалеку от моей головы. Часть варева выплеснулась на землю.
– Дал бы ложку, но у тебя ж все одно руки связаны. Пожрешь так. И с земли не забудь подобрать – я проверю.
Через минуту рядом с первой миской появилась вторая – с водой.
– Попьешь тоже так. Мордой в корытце – и лакай.
Собственное остроумие так подняло Эрму настроение, что он даже позабыл обижаться на Свэна.
– Пойдет, командир? – с шутовским задором спросил он. – Все правильно сделал? Уверен, гаденыш справится! Извернется и пожрет. И водицы испить сможет. Он талантливый!