Своя игра. Тетралогия

Над засекой возвышались шесты с насаженными на них черепами монстров – для острастки слишком борзой нечисти. Широкий проход в ограждении стерегли две башни – просто высокие срубы с бойницами. В остальном он оставался незащищенным: видно, на ночь и в случае опасности днем там ставили магический барьер.

Сейчас в проходе, привалившись спиной к стене одной из башен, сидел пьяненький нищий: преклонного возраста, оборванный, грязный и тощий. В чем только душа держится? Завидев меня, он привычно вытянул перед собой трясущуюся руку и на полном автомате затянул мольбу о подаянии. Проходя мимо, я положил на грязную ладонь старика несколько медяков – бери, папаша, не жалко. Тоскливое заученное выклянчивание средств к существованию тут же сменилось такими же заученными благодарностями без тени эмоций. И то сказать – напасешься их на каждого, если в этом проходе годами сидеть?

Несмотря на удручающий внешний вид, нищий явно не бедствовал: на поясе висел худенький, но все же кошелек, куда немедленно отправились мои медяки, а слева от дедули на земле стояла початая бутылка вина в компании тарелки. Отнюдь не с объедками, а нормальной закусью. Рядом, на небрежно свернутом плаще, уютно устроился каравай хлеба. И сам плащ почти новый, не иначе недавно подаренный… Все указывало на то, что преступный люд щедро снабжал бедолагу необходимым для жизни и приподнятого настроения, не опускаясь до проповедей о вреде пьянства. Хочет пить – пусть пьет. И правильно, по-моему. Может, у него эта единственная радость и осталась.

Внутри ограды, помимо собственно таверны, находилось еще несколько сооружений поменьше, из которых я опознал лишь конюшню. Между тем, конечно, здесь были и мастерские, и кузня: справа доносились удары молота, слева добрую часть двора занимали свежеизготовленные трактовые повозки с кожаным верхом на высоких дугах, составленные вплотную.

Люцифер вошел в ограду вместе со мной, следом втянулись тяжеловозы. Из таверны вывалился пожилой коренастый воин-маг шестьдесят третьего уровня, со свирепой рожей, и поспешил к нам. По его манере ходить широко расставляя ноги, словно по качающейся палубе, я угадал в нем бывшего моряка.

– Привет тебе, незнакомец! – неожиданно добродушно прогудел он, покачивая серьгой в ухе. – Зови меня Рудж. А где остальные?

– Остальных нету, – ответил я. – Прибыл один. Зовут Иван.

– Один с целым караваном? Рисково путешествуешь! Впрочем, это дело твое. Желаешь остановиться в «Сухой гавани» или что-то продать?

– То и другое. Если по деньгам устроит.

– Лучше бы устроило! Вдоль по тракту до самых Гарей на все одни цены. А за Гарями товар берут дешевле. Постой, напротив, обходится дороже… Пошли сюда! Покажешь, что у тебя. Я здесь вроде распорядителя – сразу прикину, чего и по чем у тебя возьмут. Пока обедать будешь, да отдыхать с дороги – подумаешь. Можешь с другими постояльцами посоветоваться, но ничего другого они тебе не скажут. За Гарями распродаваться не выгодно, а до них не получишь больше, чем здесь.

С этими словами Рудж увлек меня в подсобку при конюшне, служившую чем-то вроде оценочной. Вместо прилавка внутри стояла старая телега без бортов на кузове. Люцифер без стеснения вперся вместе с нами, пользуясь шириной и высотой больших двустворчатых дверей – скорее, ворот. Ну, в его-то присутствии меня хрен обманешь, по крайней мере сильно.

– Выкладывай свое разнообразие, – предложил распорядитель. – Учти, что один процент со всех сделок здесь идет мне. Не нравится – ищи покупателей за оградой и там же с ними торгуйся. Но лучше оцени выгоды и смирись: я свой процент не просто так беру, а за то, что гарантирую честные цены одной стороне и качественные товары – другой. Нам тут не нужны разборки из-за надувательства на купле-продаже. В любую минуту нападение может случиться, защищаться придется всем сообща, и потому стоит жить как одна большая дружная семья, морской змей ее проглоти. Согласен?

Я ответил, что да, и втащил в подсобку на пробу четыре вьюка с разным содержимым. Рудж помог мне их распаковать и стал осматривать трофеи, тут же называя суммы и попутно выдавая массу полезных сведений. Суть ценообразования на Разбойничьем тракте я уловил быстро: оно напрямую зависело от трудности сбыта награбленного, и насколько далеко придется его увезти для продажи. За доспехи и оружие давали от трех четвертей до половины цены, исходя из степени узнаваемости, минус скидки за повреждения. Продовольствие и фураж стоили примерно столько же, сколько в сельских местностях цивилизованных земель.

– Раскрыл бы сразу, откуда к нам прибыл, – предложил Рудж, не прекращая манипуляций с вещами. – Ты, случаем, не тот Иван, которого ловят по всему герцогству?

– Ага, – ответил я. – Вижу, слухи и досюда донеслись?

– С тебя золотой! – радостно заржал распорядитель. – Вчера в таверну притащился твой дружок, Меченый. Мы с ним давно знакомы. Так и сказал: придет Иван из Каритека – проси золотой. Будет у него – даст!

Я без споров бросил на телегу монету. Еще бы! Всю дорогу после встречи с ветеранами я гадал, как буду разыскивать на тракте Меченого, и приготовился хорошо раскошелиться за информацию о нем. И десять золотых дал бы, и двадцать. А один – ну это вроде как пивом проставиться. Плата чисто символическая.

– Карей! – заорал Рудж куда-то в пространство. – Пошли мальчишку в таверну. Пусть Меченого найдет – тут его дружок к нам прибыл!

– Сейчас! – донеслось из-за перегородки в конюшню. – Малой! Слышал? Дуй!

Через три минуты в подсобку широким шагом вошел Меченый. Я его не сразу узнал. Куда девался пусть и уверенный в себе, однако изрядно подавленный несоответствующим положением низкоуровневый ополченец? Передо мной стоял Разбойник с большой буквы. Гордая осанка, хищный взгляд. Клеймо на лбу не портит внешность, а добавляет шарма. Какой типаж! Мечта кинематографиста. Уровень уже сорок седьмой, и подсвечен зеленым, означающим регенерацию в классе. Мы обнялись, и после Меченый еще долго хлопал меня по плечам и спине, пока не выбил всю походную пыль.

– Так и знал, что ты благополучно доберешься до тракта! – приговаривал он. – Такой парень не мог не добраться! А ты, вижу, дошел более чем благополучно, а? Это ведь твое добро? Конь тоже твой?

– И лошади снаружи его, – вставил Рудж.

– Ну!..

– Вот тебе и «ну». Это ты приперся с пустыми руками. А человек не зевал в дороге.

– Ладно тебе, старый ворчун! Я тоже не совсем голым явился. Но… – Меченый выразительно посмотрел на меня. – Но Рудж не так уж приврал. Со снарягой у меня и вправду плоховато. Не подкинешь чего взаймы? Чисто для работы. Негоже идти на дело с тем, что у меня есть.

Я оглядел каторжника: на нем была дешевая посредственная кольчуга. Больше из брони ничего. На поясе висели два коротких, тоже посредственных клинка.

– А шлем совсем плохой, – подтвердил Меченый. – Лук еще хуже. Метательными ножами только из-под ногтей грязь выковыривать.

– Ножи я тебе не улучшу, – сказал я. – Не разжился. Из остального выбирай что хочешь. Не подойдет – на улице во вьюках еще есть и латы, и мечи, и луки. Стрел – на осаду крепости. Кроме того, что в колчанах, еще и пучками. Маленький отряд вез их в запас большому. Но не довез.

– Ай да ты! И уровень, смотрю, до тридцать пятого поднял? Когда успел-то? Как? На ком? Ты что, разгромил войско герцога?

– Почти. Давай закончим здесь, и расскажу.

– Да идите пока, – вновь вклинился Рудж. – Я тут сам все распакую, посмотрю и дам знать.

– Тогда пошли, – сказал мне Меченый. – И не беспокойся за барахло. Руджу можно верить.

Мы вместе отвели Люцифера в конюшню и передали его Карею.

– Сними бард и поставь коня в стойло, – сказал я. – Потом забери у Руджа весь фураж, что у меня во вьюках. И тоже – в стойло. Только мешки развяжи, а уж свою дневную норму мой Люц знает лучше любых конюхов.