Своя квартира

постепенно погружалась в эту сладкую реальность. Что и было ошибкой.

Однажды за завтраком, когда я намазывала маслом белый хлеб и

размешивала сахар в черном чае, в дверь позвонили. Настойчивая трель

раздробила субботнее утро на части.

– Я открою, - улыбнулся отец и встал с пуфа.

– Хорошо, - улыбнулась Инна и, глядя на меня, уточнила, - Добавку

будешь?

Я отрицательно помотала головой. И этот бутерброд влез в меня с

огромным усилием. Видимо вчерашний ужин, действительно был

королевским. Я слышала, как отец повернул ключ в замке и спросил, кто

стоит за железной дверью тамбура. Будто мешкаясь, он медленно повернул

замок, пропуская гостя в квартиру. Гостью

– Я хочу забрать свою дочь, - прогремел ее шепот.

– Здравствуй, Лилия, - голос Кузнецова дрогнул, будто он был не до

конца убежден, что перед ним стоит его бывшая жена. Он узнал и

выкрашенные в белый цвет волосы, и изогнутые темные брови и ту самую

родинку, которой она стеснялась. Вроде бы ничего не изменило время в ее

внешности. Вот только взгляд стал другим. Жестоким. Отрешенным.

– С чего ты взяла, что у меня твоя дочь?
– он сделал ударение на два

последних слова, а я вжалась в спинку диванчика, стараясь не дышать. Нас

разделяла тонкая бетонная стена.

– Я знаю, - ее голос не выражал абсолютно никаких эмоций, - Верни мне

Вику, Саш.

– Я не понимаю с чего ты взяла, что Вика тут?
– продолжал отец гнуть

палку, - Откуда ты вообще узнала мой адрес?

– Может, хватит ломать комедию?

Я, разжав пальцы, бесшумно поставила на стол чашку и перехватила

взгляд Инны. В карих глазах плясали искорки. Поправив рыжие волосы, она

встала и медленно вышла в коридор.

53

– Здравствуйте, Лилия. Я - Инна. И это я вам звонила.

Что она сейчас сказала? Мне на мгновение показалось, что я лечу вниз.

Будто прогнившие доски надежд не выдержали моего веса.

Я, не отдавая себе до конца отчета, поднялась и на ватных ногах,

опираясь о стену, вышла из кухни, задержавшись в дверном проеме.

– Привет, мам, - с хрипотцой в голосе, пробормотала я.

– Собирай вещи! Мы уходим! – железным, будто заведенным голосом,

проговорила она, все еще глядя на бывшего мужа. – А если ты сейчас

попробуешь вмешаться, мы встретимся с тобой в суде. Поверь, я много что

могу рассказать правоохранительным органам. Настолько много, что ты

десять лет за решеткой просидишь.

– Инна, зачем? – я, все еще не веря в происходящее, повернулась к

женщине.

– Ты тут чужая, - фыркнула она, погладив кончиком пальца рыжий

локон.

Интересно простит ли отец ее за этот поступок?

– Вика, я не ясно выразилась?! – рявкнула Кузнецова, а я подпрыгнула

на месте. Меня опять предали.

***

Домой мы возвращались в полной тишине. Мне не доверили нести

собственные вещи, и мать тащила их на себе. А я вновь и вновь прокручивала

в голове последний ехидный взгляд Инны и опечаленный отца. Он по каким-

то причинам не мог перечить своей бывшей жене. Да и теперешней тоже.

– Какими такими фактами ты можешь посадить его в тюрьму?

– Тебя это не касается, - фыркнула она, смахивая огромные снежинки с

волос.

– А то, что он моя семья…

Мне не дали договорить:

– Он не твоя семья! Я – твоя семья. И Ксюша. И Гена.

– Нет у меня семьи, - печально улыбнулась я, отведя взгляд в сторону на

кучу снега. Было бы неплохо спрятаться в этом сугробе. Зарыться с головой

от проблем. Хорошо быть страусом.

– Что ты сейчас сказала? – ядовито уточнила она.

– Почему ты не оставишь меня там, где я счастлива! – я остановилась,

чувствуя как глаза жжет от слез.

– Потому что ты там не нужна.

54

***

Следующие две недели медленно проходили мимо меня, словно

скользя по прозрачной стеклянной стене, отгородившей меня от внешнего

мира. Мама строила из себя идеальную. Не беспокоила по пустякам, с

Ксюхой не напрягала, вилась вокруг Козина. Тот же продолжал называть

меня идиотским выдуманным именем – Тори. Это меня доводило до

бешенства, но я старалась не подавать виду. Мама и Ксюня со своими

кличками смирились. А я не хочу отзываться на это. Будто кличка для

собаки.

– Виктория, обед! – я вздрогнула и, оторвав взгляд от зеркала, спустила

ноги с кровати. Медленно, будто боясь рассыпаться на мелкие детальки, я

отправилась в кухню. Над твороженной запеканкой поднимался

соблазнительный аромат. За мной зашел на кухню Козин:

– Чего стоим, проход загораживаем? – улыбнулся он, а в зеленых глазах

фейерверком взрывались искры интереса ко мне.

– Мама обедать будет? – я полезла в шкаф за тарелками.

– Нет, Окси нездоровиться. И Лил пытается сбить температуру.

– Понятно, - я поставила перед ним тарелку и положила рядом нож и

вилку. Чай уже дымился в двух чашках, и, обжигая пальцы, я поставила

перед мужчиной его порцию. Он протянул длинную и худую, как у скелета

руку за тарелкой с запеканкой и, положив нам по кусочку, отхлебнул

напиток.

– Ты почему такая угрюмая последнее время?

Я не почувствовала в его голосе насмешки или издевки. Скорее из его

слов сочилось сочувствие и желание понять. Может он и не такой плохой,

каким я его представляла?

– Я не знаю, как объяснить, - вилка осталась лежать на столе, сил

поднять прибор у меня не было.

– Объясни, как есть, - он ободряюще мне улыбнулся.

– Я не чувствую себя тут, как дома. Как в своей тарелке. Будто эта

квартира.… Этот дом – мой. Но в то же время я тут чужая. И случаи,