Священная война (сборник)
Шрифт:
Выскочил, спрыгнул с борта на траву, проследил за тем, как остальные покинули машину – слава богу, все живы!
– Ложись! К лесу! Ползком!
Окружающий пейзаж удручал. Первая рота была полностью уничтожена – кругом горящие танки и самоходки, от некоторых остались лишь обломки. Только человек с богатым воображением сможет понять, что перед ним остов «Пантеры» или «Хетцера». Полосы дыма, запах гари и раскаленного металла, рев пламени.
– Поздно, герр оберст-лейтенант, – Швайгер, наводчик, потянул меня за рукав. – Русские…
В десяти метрах от нас стоял с десяток пехотинцев, вооруженных автоматами. Выгоревшая буро-зеленая
Ну что ж…
Я выпрямился и поднял руки. Швайгер сделал то же самое.
Подошли два офицера. Один в звании майора, седой и со шрамом на лице, на погонах – значки танкиста. Второй совсем молодой, в круглых очках. Солдаты остались позади, но оружие не опустили.
– Майор Седов, – откозырял русский майор. По-немецки он говорил сносно, акцент напоминал чешский. – Господин подполковник, сдайте оружие.
Я вынул пистолет из кобуры и отдал его очкастому. Лейтенант выглядел и смущенным, и заинтересованным одновременно. Вероятно, недавно на фронте. Он протянул мне свой носовой платок – утереть кровь с лица.
– Ваше имя, звание?
Я назвался. Майор был сух, но вежлив. Сообщил, что мы взяты в плен одной из частей Третьей гвардейской танковой армии Первого Украинского фронта. Вскоре нас отправят в тыл.
– Кстати, если вы не слышали, герр подполковник, – сказал вдруг Седов. – Прошлой ночью Адольф Гитлер покончил с собой, об этом объявило берлинское радио…
Тогда я счел, что это ложь и пропаганда.
Нас усадили на травку под соснами. Других пленных приводили на этот же охраняемый автоматчиками участок. Из всей роты уцелели тридцать два человека – те, кто успел выбраться из разбитых танков и некоторые пехотинцы. Капитан Готтов сгорел в своем «Тигре» вместе со всем экипажем.
На летном поле по-прежнему стояли два танка-гиганта, вокруг них суетились русские – подъехали несколько «Виллисов» с офицерами. Накормили галетами и тушенкой, для офицеров выдали две фляжки с водкой – распорядился майор Седов. Мы пустили ее по кругу, не различая, кто здесь офицер, а кто солдат – для каждого будущее выглядело неопределенным и грозным.
Через пять часов на грузовом «Студебеккере» нас отправили в лагерь для военнопленных в Шунвальде.
Все было кончено. Война для меня завершилась. Завершилась удивительным и неравным боем, в котором мне удалось выжить…
– Вам было интересно? – спросил господин Грейм.
– Конечно. Очень необычная история! Чтобы два танка уничтожили целую роту, в которую входили тяжелые «Тигры» и…
– Догадываетесь, что именно произошло? – перебил старик.
– Ну… Не совсем.
– Вот справочник по бронетехнике, – Грейм открыл книжный шкаф, вытащил тяжеленый том в суперобложке, положил на стол и, пролистав, открыл на одной из последних страниц. Постучал пальцем по фотографии. – Видите? Они самые, супертяжелые… Я слышал, будто оба танка сохранились и были вывезены в Россию. Точно сказать не могу.
Мы разговаривали до позднего вечера – бывший подполковник вермахта и генерал-лейтенант бундесвера рассказывал, демонстрировал пухлые фотоальбомы («Вот видите, это я. А это – рейхсмаршал Геринг»), вспоминал. Похоже, в глубокой старости ему остро не хватало общения, но писать мемуары он не решался или не хотел. У него появилась возможность выговориться,
особенно перед представителем той страны, против которой он воевал и к солдатам которой относился с глубоким уважением.Я навсегда запомнил его фразу: «Поймите, вместе немцы и русские смогли бы завоевать весь мир. Соединившись вместе, наш порядок и ваша стойкость произвели бы эффект больший, чем все атомные бомбы вместе взятые… Будь прокляты политики».
Потом я узнал от дяди Курта, что Эвальд Грейм умер через день после подписания Беловежского сговора, 10 декабря 1991 года. Старый танкист пережил СССР на одни сутки, а Третий Рейх – на сорок шесть с половиной лет.
Пятнадцать лет спустя, в мае 2005 года, эта история получила весьма неожиданное продолжение.
В мае я оказался в командировке в Москве по издательским делам, быстро решил все деловые вопросы и наконец-то собрался посетить музей бронетехники в Кубинке, где никогда не был прежде.
Сел на электричку с Белорусского вокзала, сожалея, что праздник 9 мая прошел, и сегодня уже 15 число. Со станции за сто рублей таксист добросил меня прямо до ворот музея, оставил свою визитку («Набери номер сотового, когда все посмотришь, я за тобой заеду»), купил билет и отправился в Танковый Рай.
Ясно, что ангар с германской бронетехникой я оставил на сладкое – сначала обошел другие экспозиции. Помня старую историю в Кобленце, я быстрым шагом прошел в дальнюю часть ангара, обогнул мортиру «Карл-герат» и остановился перед двумя мастодонтами, стоящими рядышком.
Разгадка секрета «двух монстров Куммерсдорфа» оказалась весьма прозаичной, но от этого ничуть не лишенной грозной красоты большой войны.
Выходя из окружения, Эвальд Грейм не подозревал, что обречен – 30 апреля Красная армия уже прорвалась к Луккенвальде. Направлением главного удара оставался Потсдам, но советскому командованию было известно, что дивизия «Курмарк» прорвалась на запад, отбросив 3-й стрелковый корпус 28-й армии и создав коридор на Шперемберг. Возникла угроза соединения вышедших из окружения частей с группой генерала Венка.
Командованием были немедленно брошены в бой четыре свежих танковых и моторизованных бригады, передовые части которых достигли спешно эвакуированного Куммерсдорфа ранним утром 30 апреля. Полигон был захвачен без боя, но к девяти утра советские танковые роты были переброшены южнее, к «точке встречи» частей дивизии «Курмарк».
Именно поэтому капитан Готтов и подполковник Грейм увидели брошенную деревню – через нее прошли советские танки, встретив лишь очень слабое сопротивление.
Две роты оставили держать оборону южнее Куммерсдорфа, с ними и встретились танки Грейма на поле между поселком и полигоном.
– Потери были кошмарные, – размеренно повествовал Юлий Константинович. – Сами понимаете, ближний бой с тяжелыми немецкими танками не сулит ничего хорошего. А каково было мне – корреспонденту фронтовой газеты?
– То есть?
– То и есть, Андрей! Из-за латентного туберкулеза я пробился на фронт с колоссальными усилиями! Причем я не строевик, мне дозволили работать только по политическо-пропагандистской части! Вы не представляете, как это было обидно – все сверстники воюют, а ты?.. В апреле я был приписан к газете фронта «Советский воин», рисковал, как мог. Вот и оказался в Куммерсдорфе с передовыми частями. Причем именно со своими танкистами…