Святая сестра

— Не могла ли она уползти, чтобы умереть? — спросила Клера, побледнев и вытирая глаза, хотя и утверждала, что их жжет дым.

— Не понимаю, как она могла... — Нона моргнула и постаралась скрыть дрожь в голосе. — Я не могу... — прорычала она, подняла большой камень с рухнувшей стены и отбросила его на несколько ярдов.

Под ним ничего не было.

В конце концов им пришлось прекратить поиски.

На востоке небо побледнело до серого, надвигался рассвет, как будто эта ночь была такой же, как и любая другая, и солнце взойдет, чтобы засвидетельствовать новый день.

Они положили Яблоко, Железо, Сало, Камень и Хризантему рядом с Настоятельницей Колесо. Чайник лежала поперек Яблоко, ее грудь вздымалась от рыданий, но она не издавала ни звука. Рули плакала, Ара была бледна, Джула выбежала на улицу, ее тошнило. Нона призвала свою безмятежность и носила ее как броню, не желая смотреть в лицо своим чувствам. Колесо сказала бы ей, что печаль — роскошь, которую она может приберечь на потом, когда работа будет закончена.

Однако даже доспехи безмятежности Ноны оказались неэффективными, когда они начали переносить послушниц, чтобы положить их с сестрами. Две девочки из Красного Класса каким-то образом присоединились к военному отряду настоятельницы, хотя Колесо сказала, что идут только старшеклассницы. Нона не могла понять, почему никто этого не заметил. Это были дети, и она плакала, кладя их под огромный мраморный купол мавзолея первосвященника.

Взошло солнце и холодный ветер разогнал дым перед оставшимися сестрами и послушницами Сладкого Милосердия, которые отправились обратно в монастырь. Чайник не было с ними, потому что ни у кого из них не хватило духу оттащить ее от Яблоко.

Нона вытащила корабль-сердце из опустошенного огнем особняка, в котором оставила его, и стряхнула с него горячий пепел. Она положила его в кожаный мешок и потащила за собой. Раненые ехали в повозках, реквизированных для этой цели первосвященником. Пять миль до Скалы Веры никогда не казались такими длинными.

— Сестра Роза позаботится о них, как никто другой в городе, и у нее будет для этого больше времени. — Первосвященник Невис стоял на ступеньках, провожая их, и выглядел так, словно не спал несколько дней. Он позвал Сестру Дуб, как самую старшую из оставшихся в живых монахинь, но позвал и Нону, и теперь обращался к ним обоим. — Сестре Роза, как единственной старшей сестре, придется пока занять дом настоятельницы. Она хорошая женщина и первая скажет, что ей не хватает огня, необходимого для этой должности. Я назначу подходящую, когда мы составим список умерших и увидим, какие сестры среди Красных и Серых вернулись на Скалу Веры. А до тех пор Настоятельнице Роза понадобится совет ее сестер. — Взмахом руки он отпустил их. — Пусть Предок стоит со всеми вами.

Посланник в зеленом с золотом мундире Крусикэла обогнал колонну повозок, когда они отъезжали от собора. По великолепию его мундира и выправке Нона определила, что он, скорее, личный эмиссар, чем простой гонец, доставляющий свитки, скрепленные печатью императора. Он поспешно прошел мимо, затем вернулся назад, остановившись перед Ноной, шедшей во главе группы. Он был чуть выше ее и, прищурившись, встретился с ней взглядом.

— Император приказал мне привести к нему послушницу Нону Грей. У нее абсолютно черные глаза, и она не отбрасывает тени. Вы видели какую-нибудь такую?

— Не в последнее время. — Нона редко пользовалась зеркалами. — Я — Сестра Клетка.

Посланник коротко кивнул.

— Если увидите ее, скажите, что ей приказано немедленно явиться к трону. — Он поспешил к собору.

— Ты нужна императору, Нона! — Ара выдавила из себя улыбку. — Он тебя требует!

— Почему ты не пошла? — спросила Джула.

— Обязательно схожу, — сказала Нона. — Но не сейчас. Сначала у нас есть более важные дела. — Она помолчала. — Что меня смущает, так это то, что он не узнал меня по глазам...

— Ты еще не знаешь? — Рули моргнула. — Мне показалось, я тебе сказала… Но... Может быть, мы были слишком заняты.

— Знаешь что? — Нона в замешательстве поднесла руки к глазам.

— Они изменились, когда Зоул исцелила нас, — сказала Ара. — Должно быть, она исправила ущерб, нанесенный тебе тем черным лекарством, сделанным послушницами. Я думала, ты знаешь...

— Что меня смущает, — сказала Клера, наклоняясь вперед, — так это то, что он не заметил, что у тебя нет те... Нона, у тебя есть тень!

— Я знаю, — Нона позволила себе слабо улыбнуться и подняла руку, чтобы проследить за своей тенью через улицу. — Она была втянута в корабль-сердце Сладкого Милосердия, когда я послала ее за Йишт. — Она пошевелила пальцами и посмотрела, как танцует ее тень, привязывая ее к миру. — Я забрала ее обратно.

К полудню они прибыли в монастырь. Нона боялась найти его в руинах, но оказалось, что, после смерти их хозяина, люди Лано Таксиса были мало заинтересованы в том, чтобы заработать себе еще больше неприятностей с Церковью и Предком.

Сестра Роза была в санатории, ухаживая за полудюжиной раненых младших послушниц. Еще три погибли. Когда ей сказали, что она должна стать настоятельницей, Роза покачала головой и вернулась к смене повязок, слезы катились по ее щекам.

— У меня нет времени на эту чепуху. Вообще. Здесь слишком много дел. — С бесконечной осторожностью она помогла послушнице, которая изо всех сил пыталась перевернуться, и приказала своей помощнице, крошечной девочке, которую Нона не могла представить достаточно взрослой для рясы, отнести воду другой.

В конце концов Ара принесла один из запасных посохов в санаторий и повесила его над дверью, так как Роза не захотела переезжать в большой дом.

Много позже Нона оказалась одна у лестницы, ведущей в класс Тени. Яблоко никогда больше не поднимется по ней. Сердце Ноны болело, и она знала, что эта боль останется с ней, станет частью того, кем она была сейчас, как рана, которую смерть Настоятельницы Стекло оставила на ней и которую она будет носить всю свою жизнь. Некоторые уроки должны быть написаны шрамами, сказала Сестра Сало. Нона будет скучать и по ней.

В последний день, проведенный с ними, Настоятельница Стекло многое рассказала Ноне. Тайны о будущем и о прошлом. Наконец она замолчала, наполовину улыбаясь, наполовину грустная. Все листья должны опасть вовремя, сказала она. Жизни, которые мы прожили, отпадают от нас, но что-то остается, что-то, что является частью дерева.

Стекло уже была больна, когда строила свои планы за несколько месяцев до смерти. Она тайно встречалась с Ноной и Зоул после их отдельного возвращения и даже тогда сказала, что не ожидает увидеть как зацветут цветы, семена которых она сажала.