Связанные Долгом

Я кивнула, и он, должно быть, почувствовал это, потому что не мог видеть в темноте. Я была рада, что Данте не знает, насколько сильно я возбудилась от его командного тона.

— Очень хорошо, — произнес он тихо. — Сегодня ты будешь все такой же узкой, поэтому мы будем медленно продвигаться и воспользуемся этим временем, чтобы сделать тебя очень мокрой.

Я поверить не могла, что это говорил мне тот же сдержанный и холодный Данте, которого я встречала днем. Мне хотелось спросить, почему он передумал. Так изменился в один момент? Может быть, он согласился с тем, что я знаю, чего хочу?

— Я хочу, чтобы ты разделась прямо сейчас.

Только на одно мгновение меня охватило разочарование, что Данте не собирается сделать это сам, но и его заглушило волнение.

Данте отпустил мое бедро, и я быстро села, стянула ночную рубашку через голову и спустила вниз трусики, все время чувствуя его взгляд на себе.

Повернувшись к нему, я задалась вопросом, нужно ли подать ему какой-то знак, и от этой мысли чуть не рассмеялась, но затем матрас пришел в движение, и я увидела, что Данте встает с постели и начинает раздеваться. Было темно, но я могла различить его внушительную эрекцию.

— Сядь на край кровати.

Я перебралась на его сторону кровати и села на краешек, нервозная и любопытная, взволнованная и почти разрываемая похотью.

Данте двинулся ближе, пока не встал передо мной, и его эрекция оказалась на уровне моих глаз. Я ахнула, прежде чем смогла проглотить звук, осознав, что он хотел сделать.

Совет Бибианы выстрелил у меня в голове, но я не была уверена, нужно ли Данте, чтобы я действовала самостоятельно.

Он обхватил мою щеку, его ладонь была теплой и слегка шершавой на моей коже.

— Как далеко ты заходила прежде?

Я мгновение колебалась, но предположила, что он хотел от меня честного ответа, поэтому сказала:

— Я несколько раз целовалась с Антонио, и он пару раз касался моей груди, но это все, что я когда-либо делала до тебя.

Тишина заполнила темную комнату. Мое сердце забилось быстрее, его глухой стук казался громче с каждой секундой.

Я слышала ритмичное дыхание Данте, безо всяких признаков того, что он был сексуально возбужден. За исключением доказательства перед самым моим лицом, привлекающего к себе внимание.

— Валентина, я хочу, чтобы ты пососала мой член.

Большим пальцем Данте коснулся моих губ, затем скользнул между ними, слегка раздвигая. Он ждал, и я подтолкнула его палец своим языком, прежде чем слегка пососать его, надеясь, что он воспримет это как согласие.

Он подошел еще ближе, пока его головка не уперлась мне в губы. Данте поглаживал мой подбородок, его ладонь все еще лежала на моей щеке.

— Оближи головку. — я высунула язык и обвела вокруг головки его члена. Данте задержал дыхание, но это было единственным признаком того, что мои действия оказали на него влияние. — Теперь оближи до верха и просунь свой язык в отверстие.

Я следовала приказам и была вознаграждена его участившимся дыханием. Большим пальцем Данте впился в мой подбородок.

— Открой рот.

Я без колебаний раздвинула губы. Я была рада приказам Данте. Так меня, по крайней мере, не бросили смущаться. Он скользнул головкой члена мне в рот так, что тот лег на язык.

— Обхвати губами и пососи.

Я сделала так, как сказал Данте, и он погладил мой подбородок, затем провел пальцем вверх, пока не коснулся того места, где его член исчезал между моих губ.

— Мне нравится мой член у тебя во рту, — произнес он хрипло. — И мне нравится, что это единственный член, который ты когда-либо сосала. — он глубже скользнул мне в рот, но все еще не очень далеко. — Давай посмотрим, как глубоко ты можешь взять. — Он дюйм за дюймом погружался в меня, пока не уперся мне в глотку и я не поперхнулась.

Я потянулась к его эрекции. Оставалась еще пара дюймов, которые не могли поместиться мне в рот.

Данте немного отодвинулся, затем несколько раз толкнулся в меня, его ладонь крепко удерживала мое лицо.

— Немного практики, и, возможно, ты сможешь полностью взять меня в рот, но на данный момент этого достаточно.

Я дрожала от возбуждения. Может ли кто-нибудь кончить только от того, что делает минет?

Данте вытащил член у меня изо рта и снова погладил мои губы.

— Откинься назад.

Я легла спиной на матрас.

Данте встал на колени и просунул руки между моих ног, а затем развел их так далеко, как только смог.

— Поставь свои пятки на край кровати.

Господи, я поняла, что он собирается сделать. Я так много всего читала об этом, но даже не представляла, как это будет чувствоваться.

Темнота меня порадовала. Так я хотя бы не чувствовала себя настолько открытой.

Он просунул ладони мне под задницу и слегка приподнял. Я перестала дышать, когда почувствовала его теплое дыхание на своих мокрых складках.

Данте медленно облизал мои внешние губы. Я дернула бедрами, но он проигнорировал мою молчаливую просьбу и продолжил мучительно дразнить.

— Данте, — прошептала я умоляюще.

Он сжал мою задницу и отстранился.

— Нет.

Я сжала губы, а затем, наконец, он провел языком по моему входу одним длинным движением. Я застонала, не переживая, считается это разговором или нет.

Он чередовал быстрые и легкие движения с твердым, но медленным облизыванием, пока я не стала задыхаться на грани оргазма.

Взмахнув руками, я зарылась ими в волосы Данте в жажде прижать его сильнее к себе. Он воспротивился. Его пальцы скользнули по моим складкам и раскрыли их.

Кончиком языка он нежно обводил мой клитор, пока я не начала трястись, в нескольких секундах от падения за край, и вдруг сел без предупреждения. Для того, чтобы промолчать, потребовалось все мое самообладание.

— Повернись и встань на колени.

Мои глаза широко распахнулись от удивления, но я повернулась и встала коленями на кровать.

— Опустись на локти.

Я опустилась. Теперь моя задница была поднята в воздух. Поза была странной и даже более уязвимой, чем раньше.

Данте раздвинул мне ноги, пока я не почувствовала прохладный воздух на раскрытой заднице, а затем его губы снова оказались на моем центре.

Я закричала от удовольствия, когда Данте погрузил в меня язык и начал медленно трахать меня. Я ощущала в себе каждое его движение, легкую шероховатость его языка, как он скручивал кончик, когда был глубоко внутри.