Связанные поневоле

— Нет, не сказки. Не спрашивайте научного обоснования этому процессу. У меня его просто нет.

— Но если так, то почему я не могу этого делать?

— Я вам сказала сразу. Вы плод связи человека и Изменяющегося. При таком сочетании набор получаемых генов может варьироваться весьма широко. Такие дети могут рождаться как со всеми способностями моего вида, так и практически полностью людьми. А могут наследовать только часть способностей. Это совершенно непредсказуемо. Как я понимаю, в вашем случае это повышенная регенерация, острое обоняние и слух. Что-то еще?

Велш задумался.

— Так, значит, выходит, где-то в этом мире живет огромное количество таких же, как я? — пробормотал он.

— Ну, я не думаю, что прямо огромное, и, слава Богу, не все они подобны вам. Скорее уж почти никто.

— Вы не знаете, через что я прошел! — рыкнул на меня Велш. — Не знаете, как я рос, не понимая, кто я и что со мной творится!

Может, он и прав. Я-то провела детство среди себе подобных. А столкнувшись с человеческим миром, была долго дезориентирована тем, как отличаются реальные чувства людей, которые легко читаются по запахам, модуляциям голоса, языку тела, от того, что они стараются донести друг другу в словах. Таких, как я, это совершенно сбивает с толку, постоянно ставя в неловкие ситуации, и даже причиняет боль. А ребенку, наверное, вообще невмоготу. Ведь дети интуитивно чуют «непохожих» и бывают с ними жестоки, делают их изгоями.

— Вы правы, не понимаю. Как и не понимаю, что из этого дало вам право стать тем чудовищем, в которое вы превратились. Считали себя чем-то, на хрен, совершенно исключительным в этом мире? Тем, кому позволено все?

— Да что вы понимаете! Это было сильнее меня! Я просто не мог этому противостоять! Оно рвалось из меня. Я не смог это удержать! Это чудовище, как вы говорите, оно рвало меня изнутри! Я должен был дать ему крови! По-другому мне было не выжить! — Глаза мужчины стали огромными, и его всего затрясло. — Оно и здесь меня мучает! Нападает на меня и жрет заживо! Этот монстр просто просыпается и берет надо мной верх. Они держат меня практически в коме, пока он не отступит!

А вот это уже было интересно.

— Как часто это повторяется? — нахмурилась я.

— Где-то раз в месяц. С того момента, как я…

— С момента начала полового созревания. В полнолуние, — закончила за него я.

— Я не думал об этом.

Что же, выходило, что, несмотря на неспособность обращаться, латентный волк Велша был достаточно силен для того, чтобы брать его под контроль если не физически, то морально. И похоже, именно волк был рехнувшимся в его случае. Травмированное животное обезумело и нуждалось в выходе агрессии каждое полнолуние.

— До того как вы начали делать это с девушками, как вы справлялись?

— Я становился злобным и малоадекватным. Постоянно дрался. Но это причиняло боль. А я не желал больше боли для себя. Я хотел получать удовольствие, причиняя ее другим.

Ну что же, его волк был не просто съехавшим с катушек зверем, но еще и трусливым ублюдком. Он жаждал крови, но быстро понял, как получить ее, не рискуя собственной драгоценной шкурой. Презренная шавка. Не знаю, как к этому относиться.

— Госпожа Мерсье! — окликнул меня Велш. — Скажите, а насколько долго живут Изменяющие облик?

— Если надеетесь, что мы какие-то гребаные бессмертные и вам удастся после казни восстать из могилы, — то напрасно. Живем мы практически столько же, сколько и люди. Только не подвержены болезням и вирусам. Скорость нашей регенерации где-то в десять раз быстрее, чем у людей, но есть и индивидуальные отличия. Репродуктивная система, как вы поняли, — аналог человеческой, и мы совместимы.

— А что относительно электричества?

— Я же сказала — не надейтесь выжить.

— Я всегда выживал! — огрызнулся он. — Все вокруг умирали, а я выживал!

— Ну, когда вас посадят на электрический стул, вы окажетесь очень даже мертвы. — Не собираюсь щадить его нежные чувства.

— Разве кого-то из наших соплеменников пробовали казнить подобным образом? — нагло ухмыльнулся Велш.

— Вы — не мой соплеменник! Вы выродок, монстр, и не важно, какие причины к этому привели! Начав убивать, вы позволили себе пойти по пути наименьшего сопротивления. Отдали контроль зверю, вместо того чтобы контролировать его самому. Если бы вы жили в стае и позволили бы своему зверю убить хоть раз — вас бы уничтожили. Мы управляем нашими волками, а не они нами. Хотя мы и весьма подвержены их воздействию и эмоциям. Но подвержены — не значит, что подчинены. Огромная часть вины лежит на том Изменяющемся, что, дав вам жизнь, устранился от вашего воспитания и не научил контролю за вашей животной стороной. Но и вашу вину это не делает меньше.

— Как будто я нуждаюсь в этих ваших хреновых нотациях, госпожа Мерсье! — Лицо Велша изменилось, и наружу вылезла вся та мерзость, что он прятал еще совсем недавно за показным раскаянием. — В любом случае я слишком люблю себя, чтобы позволять этому своему, как вы говорите, внутреннему зверю рвать меня на части. Если ему нужна кровь, то пусть она будет чужой, а не моей! Я был однажды жертвой, но благодаря именно этому зверю сумел освободиться и убить ублюдка, мучившего меня. Так что не надо мне тут говорить о каких-то там принципах, мой зверь заслужил, чтобы я удовлетворял его потребности. Потому что становиться жертвой снова я не хочу.

Теперь он уже неприкрыто ухмылялся.

— Вы убивали женщин.

— Ну что же, значит, судьба у них такая, — цинично ответил Велш. — Не нужно было попадаться мне на пути.

— Они были чьими-то детьми, сестрами. — Зачем я говорю ему эти слова?

— Надо же! Я ведь тоже был чьим-то сыном! Но кого это волновало?! Разве ублюдок, укравший меня и остальных мальчишек, задумывался об этом, измываясь над нами день за днем?! Нет! Разве хоть кто-то пришел и спас нас? Нет! Они все умерли один за одним! Потому что были слабаки! А я выжил! Выжил и убил мерзкого старого урода! И эти никчемные девчонки! Кто им мешал драться со мной? Кто мешал прикончить меня, как я своего мучителя? Скажете, силы не равны? Но ведь и у меня тоже было так! Но я хотел жить и выжил. А они умерли, потому что хотели жить недостаточно сильно!

Господи Боже, я уже просто не могла это слушать! Глупость с моей стороны пытаться понять, что творится в голове у такого, как Велш. Нужно это прекращать, пока у самой мозги набекрень не съехали и я не прикончила его, потому что жутко хотелось. Если раньше во мне где-то и была к нему некая толика жалости за его ужасное прошлое, то теперь не осталось и следа. К черту все его причины, к черту прошлое. Передо мной сейчас состоявшийся монстр, и это единственное, что имеет значение.

— У вас еще есть ко мне вопросы, господин Велш? Потому что я тоже хотела бы получить что-то, кроме рисунка на листке.

— У меня миллион вопросов. Но все они не принципиальны. Так что ваше право — спрашивайте, госпожа Мерсье.

— Есть нечто, объединяющее вас и тех мальчиков?

— Кроме того, что все мы удостоились «чести» быть выбранными для потех чокнутого извращенца? Да, было. Все мы прошли один и тот же центр реабилитации, когда нас выловили с улиц. Именно там нас и «отобрали».

— То есть вы хотите сказать, что маньяк работал в этом центре?

— Нет. Он не работал там. Он был одним из весьма состоятельных и уважаемых попечителей центра. Что, впрочем, давало ему возможность бывать там чуть ли не ежедневно, изображая озабоченность нашими судьбами. Он вел с каждым из нас задушевные беседы. Он стал нашим чертовым другом. И поэтому, когда он сделал тайное предложение провести выходные в одном из его домов, ни один из нас даже и не подумал сомневаться или делиться выпавшей удачей с другими детьми. Каждый считал, что ему охренеть как повезло! Глупые мелкие полудурки. Мы дорого заплатили за это везение.