Связка и дракон

Он пожал плечами.

— Она меня отшила, — скрестил руки у груди он, — жестоко и про Озе. А он ещё потом целый день ходил и спрашивал не нужно ли мне в медблок, потому что у меня явно опухоль в башке.

Губы растянулись в улыбке.

— Что ты ей сказал? Она могла не понять или посчитать всё шуткой, — кивнула ему.

— Спросил не занята ли она вечером, она ответила, что планирует лезть ко мне в окно ночью и ей нужно подготовиться, — он прочистил горло, — я ответил, что может без подготовки, я всегда ей рад, — смешок с оттенком грусти, — она отвлеклась на еду.

Я уронила голову на спинку лавочки.

— Напиши ей, — посоветовала, — ей так легче воспринимать информацию. Она будет меньше хохмить, больше думать и… слушай, сделай это без оговорок. Прямо.

— Легко сказать, — кивнул он, — любовное письмо?

Я сжала губы, чтобы не смеяться.

— Она его всем встречным покажет и придумает что-то дурацкое в ответ, — я встала, — так, я пошла спать. Хм… а тебе одному идти обратно нормально? Ты далеко живешь? — я схватила его за руку, ловя себя на гениальной мысли, — пошли к нам. У нас три кровати! Заберешь одну у Фреи. Пошли!

Он сперва оглядел меня с неверием, а после сдался.

— Скажешь ей с утра, что она красивая, как раз, — открыла дверь я, — может она и подобреет.

Он тяжело вздохнул.

Глава 9

День был ужасно солнечный, не зря мы успели погреться на ближайшем искусственном пляже. Папа как всегда немного подгорел, потому и бурчал, ведя нашу четырёхместку тёмными руками:

— Два выходных — это мало, — он повернул, — я уже на половине мысли разрешить тебе прогулять школу, Ая.

Мама улыбнулась.

— Меня и так ждёт разбор полётов из-за справки, — я махнула распечаткой в руках, — только представьте лицо Фреи, когда я скажу ей, что буду сидеть и отдыхать, пока её будут спортивно истязать.

— Она ещё не придумала себе отмазку? — усмехнулся папа.

Я мотнула головой, потянувшись на заднем сидении — я была на нём одна, поэтому могла растянуться по всей длине и упереть ноги чуть выше окна, чтобы шея не затекла. А ещё — тянуть через длинную трубочку купленный всё на том же пляже коктейль в подстаканнике.

— Какое упущение, — мама в этот момент мазала ему щеку охлаждающей мазью от ожогов, параллельно пытаясь не мешать смотреть на дорогу, — вот почему ты такой… поджариваемый? — она оставила каплю мази на его носу лопаточкой.

Я зевнула.

— Нам бы хоть каплю твоей подверженности загару, — взглянула на собственную белую руку я.

— Курочка гриль, — придумала шутку мама, — Адам, с-солнце, — хихикнула, — нам ещё нужно в аптеку. Один тюбик тебя точно не возьмёт.

Мужчина закатил глаза.

— А после ты будешь ворчать, что весь матрас пропах этой гадостью, — сообщил маме он.

Я даже села прямо, чтобы сунуть голову между родителями и, повернувшись к отцу, спросить насмешливо:

— Ты уверен, что она будет ворчать, а не ты?

— Обма-анщик! — ехидно пропела мама.

За что он решил ей отомстить — мазнул себе по щеке пальцем, а после ткнул сперва в мамин лоб, а после в мой. Зашипели мы враз!

— Х-хол-лодно! — оттирала мазь с поруганной части лица я, — мам, давай напишем на него коллективное заявление!

— Я откуплюсь, — хмыкнул папа.

— А я всё записала, сенатор Фиджез! — кокетливо махнула телефоном в руке мама, — вам не скрыться от правосудия.

Он ласково ей улыбнулся.

— Не переживай, я целенаправленно намажусь с ног до головы перед сном и лягу тебя обнимать, — он отвлёкся от дороги для того, чтобы поцеловать ее… а после обмазать ещё не впитавшимся кремом, прижавшись к её щеке своей.

Мама отбивалась как могла и взвизгивала каждый раз, когда проигрывала.

— Пап, там столб, — буднично напомнила ему.

Через секунду мы въезжали в ворота школы, а мама перелезала ко мне на заднее сидение, благо ей это было сделать легче — она была ниже меня.

— Твой отец маньяк, — потеснила меня она, — бр-р!

— Ваш личный маньяк, госпожа Фиджез, — припарковался папа.

Мама от его слов расплылась в довольной улыбке. Она всегда так реагировала на его лесть.

— Ладно, ты прощён, дорогой, — она потянулась из-за его сидения, чмокнула его в щеку, отплевалась от крема на губах и села обратно, — подай мои тапочки, — к папе, — Ая, поехали домой, — брови домиком сделали её хитрое от природы лицо невероятно милым, — бросай школу, это дурацкое общежитие, и… Адам, я соскучилась, а она только на два дня приехала! Давайте переедем в ту страну, где дети сидят дома и не взрослеют!

Её руки сжали меня в крепком объятии, она прижималась ко мне со всей силы.

— Четыре дня назад ты говорила совсем в другом ключе, — напомнила ей, пока папа выходил из машины и открывал багажник.

— Что-то вроде: «Почему я должна оплачивать ей школу? Тот факт, что я родила её, не даёт ей прав на мои деньги. Пусть идёт работает!», — процитировал её папа, — вспоминаешь?

Мама упёрлась носом в моё плечо:

— Вот именно! Я ещё и должна платить за то, что она живет далеко от меня! — возмущенное, — я бы на эти деньги лучше её кормила и одевала всю жизнь, чем она сидела тут без меня и… тебе не стыдно, Аямако Фиджез? — она нахмурилась, — я тебя рожала, чтобы ты училась?

Мой смех не сбил её с праведного возмущения.

— Получается так, мам, — губы коснулись её холодной щеки в чмоке, — рожай обратно.

Она меня толкнула, затем открыла дверь с моей стороны и почти выпнула меня наружу.

— Иди отсюда, пока я не сунула тебя в багажник и не сказала Адаму, что вы с ним разминулись! — буркнула она, пока хохочущая я пыталась вернуться, чтобы забрать хотя бы обувь.

— Я всё слышал! — скрылся за дверью общежития с коробкой папа.

Мама выпрямила ноги, лёжа на сидении, сложила руки на груди и надула губы. Её чёрные как и у меня длинные волосы забавно повисли на спинке.

— Зато вам не так скучно — вы двое, а я одна, — я обула шлепанцы.

— Если бы ты ночевала дома, то я подговорила бы твоего отца измазать тебя, а не меня, — мило улыбнулась она, — Ая, может будешь ездить каждый день, как папа?

Я запахнула паланкин и помотала головой, тоже надувшись. В такие моменты мы были с ней одинаковые. Не только внешне, но и мысленно.

— Папе тогда придётся задерживаться в некоторые дни, — напомнила ей.

— Макака, ты долго будешь меня игнорировать? — заорала с лавочки у входа Фрея, — я тут кого караулю целый час?