Сыщица по амурным делам

– Ну что, любовнички? – спросила Верка, усаживаясь на кровать с моей стороны.

– Шеф, – послышался от двери робкий голос Вовчика, – она сама ворвалась!

– Ты, Леша, парня не ругай, – обратилась Верка к Афганцу, – он мужиков в состоянии удержать – я не сомневаюсь, – а вот нас с Ланочкой, как тебе известно, не очень-то удержишь, если мы задумали куда-то войти.

– Давай выкладывай, зачем пожаловала, – Лешка был в хорошем расположении духа. Ну, еще бы!

Вовчик протиснулся в дверной проем, с опаской взглянув в мою сторону. При виде пепельницы, которую я так пока и не выпустила из рук, глазоньки у него округлились, но я с обворожительной улыбкой демонстративно возвратила ее на тумбочку и сказала, чтобы парень не беспокоился за свое здоровье. Если, конечно, будет хорошо себя вести.

– Шеф, мы там… – открыл рот Вовчик.

– Я лучше сама расскажу, – перебила его Верка.

– Валяй, – дал царственное разрешение Афганец, закуривая следующую сигарету.

Верка в своем фирменном стиле совала свой любопытный нос (не менее любопытный, чем мой) во все углы жилища Вовчика, правда, ничего там интересного не нашла и изъявила желание осмотреть квартиру. Вовчик хотел сдержать ее порыв, так как жилье хозяйское, но моя подружка заявила, что «Ланка не будет возражать, она меня знает», после чего резвенько вскочила и отправилась исследовать апартаменты, однако нас с Лешкой до поры до времени не беспокоила. Вовчик с унылым видом таскался следом.

По пути Верка набрела на комнату, которую она назвала видеозалом.

– Ну? – кивнул Афганец.

Поскольку делать Верке было совершенно нечего и она не представляла, когда я освобожусь, то подружка решила посмотреть на видео что-то интересное. На огромном «Панасонике», к которому был подсоединен один из видеомагнитофонов, лежали две кассеты. Верка подошла, чтобы взглянуть, какими фильмами (или мультфильмами, что тоже нельзя было исключить) увлекаются Алексей Петрович и его охрана.

Но на кассетах ничего не было записано. Однако Вовчик, зашедший вслед за Веркой, пояснил, что эти кассеты лишь недавно привезли и на них запечатлены сегодняшние мероприятия: гражданская панихида и процедура опускания тела в могилу, а также все подступы к церкви.

«Хоть в храме додумались не снимать», – пронеслась у меня мысль. Хотя за бабки, наверное, могли бы договориться.

Но причина оказалась другая: видеокамер было только две, и операторы посчитали более важным заснять подступы к церкви, тем более что внутри поместилось совсем мало народу, и все граждане были известны компании.

Верка решила просмотреть процедуру.

– Тебе что, делать было нечего? – устало спросила я.

– Нечего, – сказала Верка. – А чем мне тут заниматься? С Вовчиком мы уже познакомились, – и она бросила томно-профессиональный взгляд на «двустворчатый шкаф».

– Я тоже собирался посмотреть запись, – заметил Афганец. – И я, и Серега. Ты что думаешь, Ланка, мы просто так съемку вели? Мы всегда снимаем похороны. Иногда получаем весьма любопытную информацию.

Я вопросительно на него посмотрела, а Лешка пояснил, что наши люди, считающие своим долгом отдать дань усопшему, могут появиться во время процедуры прощания – пусть в гриме, но прийти, надеясь затеряться в толпе. Человек, которого ищут год, а то и больше, таким образом выдает себя. Лешка мог бы привести несколько примеров, правда, делать этого не стал. Я поверила ему на слово.

Но сегодня Верка не смотрела всю процедуру, только часть. Может, в будущем все посмотрит, если Лешка даст ей кассету.

Услышав Веркину последнюю фразу, Афганец сел на кровати и на нее уставился.

– Что? – рявкнул он. – Что ты хотела уточнить?!

– Ну что ты так вопишь, котик? – сказала Верка профессиональным голосом и повернулась ко мне: – Лана, ну сделай ты ему как-нибудь успокаивающий массаж. Я тебя научу. На твоем брате покажу. Потренируешься тоже на Косте. И что вы все такие издерганные?

– Верка! – взвыл Афганец.

– Научи, – сказала я, обращаясь к подружке. – А раньше ты о чем думала?

Афганец уже собирался вскочить с кровати (предполагаю, для того, чтобы побегать по комнате большими кругами, выпуская пар), но вовремя вспомнил, что он голый. Верка его намерения поняла и с невозмутимым видом заметила, что мы тут все люди взрослые и никто ничего нового не увидит, тем более что все присутствующие уже видели то, что может продемонстрировать Лешка.

– Что?! – прошипела я, впившись в Верку глазами.

– Врет, – сказал Афганец.

– Ты не помнишь: ты пьян был, – сказала Верка и вновь повернулась ко мне: – Ему тогда все равно было, а я под руку попалась, ну, и не отказала. Но если бы не я, на моем месте оказалась бы другая. А зачем мне кому-то бабки отдавать? У вас тогда еще до постели не дошло, вы вообще не были знакомы.

– Неужели ты всех своих прошлых мужиков помнишь? – Афганец уже остыл и теперь слушал Верку с интересом.

– Такого выдумщика, как ты, Леша, забыть невозможно, – заметила Верка.

Я же решила сменить тему и попросила Верку рассказывать дальше.

– И не отвлекайся! – добавил Лешка.

Вовчик молча подпирал стену, не удаляясь от дверного проема, чтобы вовремя смотаться в том случае, если я вдруг впаду в ярость и решу направить свой гнев на бедного парня, которому от меня уже неоднократно доставалось за то, что он появлялся в неудачный момент.

Верка весь день вспоминала, где она видела одну тетку, которую сегодня узрела во время процедуры прощания. Тетка появилась только на кладбище.

– Может, она и на заводе была, но это надо Ланке взглянуть, – добавила Верка.

– Я на женщин внимания не обращаю, – заметила я.

– У Сереги спросим. Дальше, – велел Афганец.

Теперь Верка могла с уверенностью сказать, где все-таки встречалась с теткой: в свое время та работала администратором в одном из ресторанов города, где Верка начинала свою карьеру «ночной бабочки».

– Такая сука была! Столько нам с девками крови попортила! А жадюга…

Верка добавила еще несколько колоритнейших выражений в адрес тетки, которые приличной девушке знать бы не следует, но все присутствующие таковыми не являлись, так что суть Веркиной речи поняли прекрасно.

– Я ее лет десять не видела, поэтому не сразу поняла, кто это. Баба-то за десять лет может так измениться, что ни один мужик ее не узнает. Но я-то не мужик.

Я заметила, что измениться можно и за час, причем так, что не узнает даже Верка. Подружка, к моему удивлению, согласилась, хотя я, признаться, ожидала долгих споров. Однако причина такой ее покладистости вскоре стала ясна: Верка предлагала мне сорганизовать хорошо известную мне Аллу Сергеевну на учинение дебоша.

– Ты что, успела выяснить, где эта баба сейчас работает? – спросил Афганец, снова закуривая. – Или уже с рестораном созвонилась?