Сыворотка правды

Я прокрутилась в комитете до конца дня; подобрала «хвосты», подготовила юридически выдержанные документы по всем текущим проблемам и пошла на встречу с Громом.

Я рассказала ему все: и про судьбу Аладдина, и про похищение, и про свою радиограмму, и про бегство, и про баксы и даже про документы, от которых я избавилась на раскаленном таджикским солнцем чердаке. Он слушал, ни разу не проронив ни слова. Но когда я закончила, Андрей Леонидович имел вид совершенно оцепенелый.

— Прости, Юлька, — после долгой паузы выдавил он. — Я не думал, что так обернется, — и снова замолчал. — Мы ведь… с ним вместе учились.

— С Аладдином?

— Что? А-а, ну да, с Аладдином. — Он горько вздохнул. — А видишь, как все обернулось… Ну ладно. Ты хоть знаешь, кто такой Камышин?

— Нет, а что?

— Вчера его назначили в ФСБ — в Москву, заместителем к Шкуропатову.

Теперь настала и моя очередь оцепенеть.

— И-и… что теперь делать? — задала я, может быть, самый дурацкий вопрос за всю свою жизнь.

— Ну, что молчать — это точно. Я не знаю, может быть, на него этот Хафиз и работал… а может быть, и нет. Не знаю. Здесь больше вопросов, чем ответов. Вот то, что от поклажи избавилась — молодец. Хотя, лучше бы ты не брала ее совсем.

— Пожадничала! — покаялась я. — Я такого уровня документы первый раз в жизни увидела!

— Ты хоть в перчатках работала? — обреченно спросил Гром.

— Смеетесь? — так же обреченно вопросом на вопрос ответила я.

— Тогда жди.

— Чего?

Гром развел руками:

— Это, как старая мина на взводе, может сработать, а может так и сгнить — дотла… Не знаю…

Я пригорюнилась.

— Ладно, не расстраивайся. Конечно, у Камышина возможности широкие, но на тебя он вряд ли выйдет. И, знаешь, я никогда не одобрял все эти твои диверсионные замашки, но пущенными по ветру складом и заводом ты можешь гордиться…

— Это что — прощание? — заподозрила я.

— Ну что ты?! — натужно рассмеялся Гром.

Я пришла домой, взяла пульт и мягкую пушистую китайскую пантеру, улеглась на диван и включила телевизор. Толстый дядька напыщенно рассказывал о задержании крупной партии наркотиков — двух килограммов героина. В передаче то и дело упоминались чеченские фамилии, и я догадалась, что это долбят группу того самого Исмаила, которого, как показал под наркозом Хафиз, «сдали», чтобы Муса или Камышин могли занять его место.

— Вот гадюшник! — вздохнула я, щелкнула пультом и пошла спать.

Утром я сделала небольшую, до первого пота, разминку, приготовила себе пару бутербродов, оделась и вышла на улицу.

В Тарасове царила великолепная осень. Огромные желтые листья ложились на асфальт пышным, теплым покровом, так что даже дворники не успевали уничтожать всю эту роскошь… «А может быть, они и не хотят? — весело подумала я. — Дворники ведь тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо…» Я пошла в парк и только здесь почувствовала, что за мной наблюдают.

«Ну вот, Юлия Сергеевна, и расплата, — обратилась я к себе. — Как там сказал Гром? „Складом можешь гордиться“…» В этот миг я почувствовала такую усталость… такую опустошенность… Я больше не хотела ничего — даже бороться за жизнь. Я развернулась и пошла прямо туда, откуда почуяла опасность. Я не знала, что сделаю, но одно я знала точно — прятаться не буду. Не хочу!

Я увидела его сразу. Он шел за мной, а теперь — навстречу мне и улыбался. Я подошла ближе, и мужчина галантно, с уважением поклонился.

— Здравствуйте, Юлия Сергеевна, — еще шире улыбнулся он. — Разрешите представиться…

Я наклонила голову вбок: мужчина был интересный.

— Олег Владимирович.

— Слушаю вас, Олег Владимирович.

— Насколько мне известно, вы сейчас не особенно заняты, а потому я хотел бы предложить вам прогулку куда-нибудь в лес.

— Там — клещи, — здравомысляще напомнила я.

Олег Владимирович задумался.

— Действительно, — признал он. — Рисковать вашим здоровьем я не имею решительно никакого права. Тогда — на остров? Причал здесь рядом.

— Да я вас вижу в первый раз.

— Я вас тоже. Но, знаете, у нас есть общие знакомые.

— Не помню таких, — решительно отмежевалась я.

— А что, такие имена, как Аладдин, Хафиз Абдул Али, Муса, вам ни о чем не говорят?

Это был полный и безоговорочный провал. Олег Владимирович связал в одно целое мое имя и эти три. А именно это в моем деле было абсолютно недопустимым.

— Вы вообще кто?

— Я не тот, кого следует опасаться. Но у меня, как, кстати, и у вас, есть веские причины не трепаться на каждом углу. Если вам этого мало, скажу больше: вы уже обязаны нам жизнью.

— Я никому ничем не обязана, — усмехнулась я. — И как вы меня нашли?

Олег Владимирович посмотрел на часы.

— Если мы не будем терять времени, то через четыре часа вы покинете меня с гораздо большим спокойствием, чем сейчас. Это я вам действительно гарантирую. Он так подчеркнул слово «действительно», что я поверила.

— Поехали! — решительно сказала я и взяла его под руку.

Мы прошли к причалу и через тридцать секунд убедительного торга Олег Владимирович подал мне руку, и я забралась в новенький бело-голубой катер. Мой спутник уже взял по пути кока-колу, пару шоколадок, два батона и что-то еще, чего я не разглядела. Он ни на кого не был похож. Но чувствовалось, что это птица высокого полета.

Когда катер ткнулся в песчаный берег, хозяин судна помог нам вынести полиэтиленовый пакет с продуктами и какое-то покрывало и застыл в ожидании распоряжений.

— Все. Как договорились. В три часа, — сказал Олег Владимирович, и «капитан» с энтузиазмом утвердительно закивал.

— Сколько вы ему заплатили? — поинтересовалась я.

— Не так уж много по сравнению с тем, какой ущерб вы причинили Мусе.

Этот человек был в курсе событий, но я его почему-то не опасалась.

Наш «капитан» отчалил, а мой спутник расстелил на песке покрывало и жестом пригласил меня присесть.

— Буду говорить по существу, — начал Олег Владимирович. — Я представляю контрразведку Таджикистана.

Я усмехнулась. Начало было многообещающим.

— Ну и как вам… работается в контрразведке… Таджикистана? — поинтересовалась я.

— Хорошо работается, — на секунду отклонился от темы Олег Владимирович и продолжил: — Кстати, именно мы сделали все возможное, чтобы вывести вас из-под удара.

— Какого?

— Ваши «пальчики» были на всем, что только можно было потрогать.

У меня все внутри буквально заледенело.