Таинственный сапфир апостола Петра

Это был мужчина среднего роста, среднего возраста, с короткими светлыми волосами. Глаза его были спрятаны за стеклами темных очков — совершенно лишних в темном царстве Бармаглота.

— Вы кто такой? Вы как сюда попали? — испуганно пролепетал мастер. — Я охрану позову…

Кот спросонья вскочил, вонзив ему в колени все когти, и зашипел громко.

— Зови, милый, зови! — ласково проговорил незнакомец.

И Павел отчего-то сразу понял, что звать охрану бесполезно, что никто к нему на помощь не придет, никто его не услышит, и рассчитывать можно только на себя.

— Что вам нужно? — робким, дрожащим голосом спросил мастер. — Здесь нет ничего ценного…

— Это я знаю, милый! — прозвучал такой же ласковый ответ. — Знаю, что здесь одно барахло…

— Тогда чего же вы хотите?

— Ты ведь, милый, как раз сейчас делаешь красивый фальшивый камешек для своего хозяина, Бармаглота Михалыча?

— Что велели — то и делаю… — пролепетал Павел.

— Это правильный подход к делу, — одобрил незнакомец, — очень правильный. Так и нужно поступать перед теми, кто сильнее. Так вот, учти, Павлик, — я сильнее тебя. Гораздо сильнее. И сильнее твоего хозяина. Ты мне веришь?

— Верю, — испуганно кивнул Павел — и действительно в ту же секунду поверил, что этот человек с ласковым голосом куда сильнее Бармаглота. И куда опаснее.

— Так вот, — голос стал не таким ласковым, — ты сделаешь к завтрашнему дню еще один такой же камешек. Один для Бармаглота, второй для меня…

— Но я и так делаю два! Бармаглот… хозяин велел мне сделать два камня… Больше мне не успеть…

— Два, говоришь? — переспросил незнакомец. — Ах, Бармаглот, ах, хитрец! Надо же — два! Ну, ничего, где два, там и три…

— Три мне не успеть…

— Успеешь, милый, успеешь! — Голос незнакомца снова стал ласковым до приторности. — Ты очень поторопишься. Ночку посидишь… А иначе… иначе знаешь, что будет?

Незнакомец полез рукой во внутренний карман своей светлой куртки, достал оттуда несколько фотографий и бросил их стопкой на стол перед мастером.

Павел взглянул на эти фотографии… и пол мастерской качнулся под его ногами, как палуба корабля в шторм. Так, что он с трудом сумел удержаться на ногах.

На этих фотографиях была Леночка.

Единственное дорогое Павлу существо. Его дочь.

Леночка родилась недоношенной, в детстве много болела, росла с заметным отставанием в развитии и так никогда и не выправилась. В свои восемнадцать лет она разговаривала, как пятилетний ребенок, кое-как могла управляться по дому, но школу окончить не смогла, не смогла даже научиться читать. При виде книжной страницы на лице у нее возникал самый настоящий ужас, и она начинала плакать, тихо и жалобно, как бездомный котенок.

Зато когда Павел возвращался с работы, Леночка встречала его с такой радостью, что он забывал все неприятности.

Когда Леночке исполнилось десять лет, жена Павла ушла к пожилому стоматологу, сказав, что с нее хватит самопожертвования и она больше так не может, что жизнь у нее одна, и прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно каждую минуту. Стоматолог окружил жену заботой и вниманием, дарил ценные подарки и купил дом за городом, где бывшая жена Павла выращивала чайно-гибридные розы.

А Павел остался вдвоем с Леночкой.

Больше у него никого не было — и больше никто ему не был нужен. Они вместе смотрели старые мультфильмы и читали детские книжки, завтракали по утрам исключительно бутербродами, поскольку Леночка терпеть не могла кашу, вечерами играли в шашки, Леночка больше любила поддавки.

Когда выпадали редкие выходные, Павел возил Леночку за город. Она любила лес, разговаривала с птичками и белками, а осенью, когда попадались грибы, радости ее не было предела.

Глядя на Леночку, Павел и сам радовался простым, обыденным вещам — солнышку, голубому небу с плывущими по нему веселыми кудрявыми облаками, набухающим почкам весной или же золотым листьям осенью.

Одна мысль неотступно преследовала его — что будет с Леночкой, когда его не станет?

Он отгонял от себя эту мысль, избавился от вредных привычек, старался больше бывать на свежем воздухе и, неверующий человек, молил Бога только об одном: не допусти. Сделай так, чтобы Леночка не осталась одна. Больше ничего не нужно, об остальном он позаботится сам. Сам заработает денег, сам прокормит, оденет, сам будет баловать, сам защитит от всех бед и невзгод.

И вот теперь этот страшный человек выложил перед ним фотографии Леночки, как карточный шулер выкладывает козырного туза…

И самое ужасное — Павел понял, что фотографии сделаны у него дома, что незнакомец попал к нему в квартиру и снова попадет, если ему это понадобится.

— Да, ты правильно понял, — кивнул незнакомец, — сегодня я зашел к тебе в гости. Тебя, правда, не было дома, но мы с Леночкой очень мило поговорили.

Павел вместо ответа издал какой-то странный звук.

Он не смог. Не защитил, не уберег, не помог. Значит, зря он уговаривал себя, что пока он с Леночкой, с ней ничего не случится. Значит, зря просил только об одном: не допустить, чтобы Леночка осталась одна.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я сделал ей больно? — спросил незнакомец прежним ласковым голосом.

— Нет… — ответил Павел, когда смог говорить, — пожалуйста, не надо… только не это…

— Ну и хорошо, я ничего ей не сделаю, раз ты так просишь! Я вообще больше не буду ее навещать. Но и ты будь ласков, выполни и ты мою просьбу…

— Ка… какую? — переспросил Павел, который при виде Леночкиных фотографий забыл все на свете.

— Как — ты уже забыл, о чем я тебя просил? Всего лишь сделать для меня еще один камешек, точно такой же, как те, что ты делаешь для Бармаглота… Нет, не такой же — еще лучше!

— Я сделаю… Я все сделаю, только не трогайте ее… Только не трогайте Леночку…

— Ну, и отлично! Только смотри — тот камень, который ты сделаешь для меня, должен быть очень похож на настоящий! Похож, как две капли воды!

— Но тогда… тогда мне обязательно нужно видеть настоящий камень! — проговорил Павел. — По фотографии, которую мне дал шеф, мне не добиться такого полного сходства!

Незнакомец замолчал, пристально, изучающе глядя на мастера, — и Павел понял.

— У вас ведь этот камень при себе?