Таинственный сапфир апостола Петра

— И что же это был за человек? — осведомился капитан.

— Человек как человек, — Катька пожала плечами, — такой же, как остальные.

— Но как он выглядел? Какие-то особые приметы у него были? Высокий, низкий? Блондин, брюнет?

— Нет, никаких таких примет… Ни высокий, ни низкий, ни худой, ни толстый… Волосы такие… средние…

— Катя, ты меня лучше не серди! — Капитан видел, что его собеседница юлит. — Ты знаешь, что я не люблю, когда мне недоваренную лапшу на уши вешают!

— Обижаете, гражданин капитан! Чтобы вам лапшу вешать — такого никогда не было, тем более недоваренную! Я вам всегда только чистую правду говорю…

— Ох, Катя, нарываешься ты! Тот человек, которого ты покрываешь, в серьезном деле замешан, в убийстве, так что, если ты скрываешь от меня какую-то важную для следствия информацию — это уже можно посчитать за соучастие!

— Гражданин капитан, — залебезила Катька, — ничего я от вас не скрываю, что знала — все выложила, как на духу! А чтобы про убийство — такого я и вообще никогда близко не слыхала! Я с такими серьезными делами никогда не связываюсь!

— Ну, смотри у меня, Катя! — строго проговорил Перченок. — Смотри, если ты от меня что-то утаила! Ты, Катерина, не думай, что если я на женщин не ору и еще как не обижаю, так у меня характера нет. Если меня рассердить, я ведь очень даже могу тебе жизнь качественно испортить! Так что, если что…

— Никогда и ничего! — Катька посмотрела на капитана честными глазами.

Капитан развернулся, чтобы уйти, но в последний момент все же задержался и проговорил:

— А если все же что-то вспомнишь — вот тебе мой телефон, звони в любое время дня и ночи! — С этими словами Перченок протянул Кате свою визитку.

Визитка была немного помятая и запачканная, но другой все равно не было.

— Обязательно! — И Катька сунула визитку в карман. — Может, все ж таки выпьете на дорожку? Из моих личных запасов!

— При исполнении я, Катя! — И Перченок покинул подвал.

Несмотря на то что «Тихая гавань» выглядела островком давно минувшего времени, Катя втайне от своих клиентов шла в ногу с современностью в том, что касалось безопасности, а именно — она установила в самом заведении и перед входом в него несколько камер наблюдения, и сейчас на маленьком мониторе, спрятанном под стойкой, она с удовлетворением наблюдала за тем, как капитан Перченок удаляется от «Тихой гавани».

Капитан сел в свою машину и уехал.

«Ну и ладушки, — подумала Катька, — вроде бы спровадила его по-хорошему…»

Капитан Перченок был мужик невредный, и ссориться с ним не хотелось. Но и рассказывать ему про свои дела тоже не след. Им только дай поблажку — начнут по каждому делу бегать!

Катя хотела уже выключить монитор, как вдруг на краю экрана заметила знакомую фигуру.

Неприметный человек среднего роста в темных очках выскользнул из темной подворотни, огляделся по сторонам, перешел улицу и с независимым видом зашагал в направлении «Тихой гавани». На полпути к Катиному заведению он поправил волосы характерным жестом.

Если до этого у Кати были какие-то сомнения, то сейчас они отпали: это был тот самый человек, который попросил познакомить его с Сигильдеевым.

Катя почувствовала неприятный холодок под ложечкой. Этот человек с первой встречи внушил ей безотчетный страх, а ведь Катя мало кого боялась. В его походке, в его движениях, в быстрых взглядах, которые он бросал по сторонам сквозь темные очки, была экономная грация смертельно опасного хищника. Причем хищника, который уверенно идет по теплому следу жертвы.

Когда страшный человек спокойно прошел мимо входа в «Тихую гавань», Катя почувствовала было облегчение. Может быть, она совершенно напрасно себя накручивает. Может быть, он просто случайно оказался поблизости…

Хотя в глубине души она понимала, что этот человек ничего не делает случайно.

И действительно, пройдя прогулочным шагом мимо подвальчика, человек в темных очках снова огляделся по сторонам и вдруг свернул в подворотню.

Катя знала, что через эту подворотню можно попасть во двор, в который выходила задняя дверь ее заведения.

Значит, этот человек оказался здесь не случайно. Значит, он пришел по ее, Катину, душу…

На какое-то время Катя застыла от страха, но она не выжила бы в своем опасном мире, если бы не умела быстро приходить в себя и мобилизоваться. Ни секунды больше не раздумывая, Катя с непроницаемым лицом выскользнула из-за стойки и скрылась за дверью с грубой устаревшей надписью «Вход воспрещен». Там, за этой дверью, находилась небольшая комнатка, игравшая роль кладовой и Катиного кабинета. В этой комнате сейчас копошился Катин помощник Гоша. Он был, как обычно, с похмелья и вяло переставлял коробки.

— Гоша, побудь полчасика в зале, — скомандовала Катя, — мне тут надо кое с кем поговорить…

Гоша вздохнул и отправился на передовую. По Катиному лицу он почувствовал, что полчасика могут затянуться.

Едва он вышел, Катя сняла со стены календарь за одна тысяча девятьсот восемьдесят третий год с изображением улыбающейся японки. Под календарем был сейф. Катя открыла этот сейф, быстро достала из него несколько пачек денег и сложила их в сумку. Затем закрыла сейф и повесила японку на прежнее место.

После этого все так же быстро, но без видимой спешки, Катя отодвинула от стены громоздкий старомодный шкаф. За этим шкафом обнаружилась небольшая дверка. Открыв эту дверку, Катя прошмыгнула за нее, затем придвинула за собой шкаф.

Она поднялась по нескольким ступеням, открыла еще одну дверь и оказалась в подъезде, который одной стороной выходил в тот же двор, что и задняя дверь «Тихой гавани», а другой — на соседнюю улицу. Рядом было запыленное окошко, выходившее во двор.

Привстав на цыпочки, Катя выглянула во двор и как раз успела заметить, как человек в темных очках, снова воровато оглядевшись по сторонам, ловко открыл заднюю дверь «Тихой гавани» и проскользнул внутрь.

Катя подумала, что выигрывает у него одну-две минуты, но расслабляться рано. Она выбежала на улицу, остановила машину и поехала на Московский вокзал.

Там она купила билет на ближайший поезд до станции Сержантово. В деревне, отстоящей на три километра от этой станции, проживала всю свою сознательную жизнь Катина свекровь по первому мужу, баба Гуля, как называла ее вся деревня.

Баба Гуля была старуха незлобивая. Она тихо варила самогон, тихо продавала его соседям, оставляя малость для собственного потребления. У нее Катя всегда могла пересидеть некоторое время. Баба Гуля не станет возражать — последние годы она вообще почти не замечает окружающую действительность.