Такса
Шрифт:
Кабанов выступил с короткой, прочувствованной и насквозь фальшивой речью. Что, дескать, им так жаль. И что произошла трагическая, нелепая ошибка. Но справедливость всегда торжествует. И он от всей души рад вручить диплом. И далее, и по тексту.
В общем, удовольствие от этого получил лишь Владимир Алексеевич. Олег с Женькой с трудом дождались окончания «нобелевской речи», Женька подмахнула необходимые документы, забрала свой диплом и все, что к нему еще прилагается. Протянутую руку Кабанова они проигнорировали оба, и поспешили покинуть этот гадюшник. Худяков вышел их проводить.
— Сразу поедете?
— Заедем
— Наверное, — пожимает плечами она.
— Ну, хорошо. С Богом. Женечка, ты не пропадай, звони, не забывай старика.
— Конечно, — улыбается Женя.
— На свадьбу-то хоть позовете? — хитро посмеиваясь, спрашивает Владимир Алексеевич.
Женька ахает.
— Конечно, — сдержанно кивает Олег.
За Худяковым закрывается дверь. «Старый осел» — вполголоса ругается Женька. И потом, еще тише, себе под нос, произносит что-то совсем уж неприличное в адрес своего преподавателя.
— Женя, ты есть хочешь?
Прислушивается к своим ощущениям.
— Есть? Нет, не хочу. А вот жрать — просто очень! У меня, — посмеивается, — на нервной почве всегда Жора открывается.
— Ну, поехали. Попробуем усмирить твоего Жору.
— Ты, как всегда, на диете?
— Если я поем, то засну. Кофе с сырниками вполне достаточно.
— Ты ж не пьешь кофе.
— Сейчас надо.
— Слушай, Олег, может, я… сяду за руль?
— Да я бы с удовольствием. Но ты же в полис ОСАГО не вписана. Лучше не рисковать.
Женька смотрит на него с изумлением.
— То есть… Если бы не это… Ты бы доверил мне свой «Лексус»?
— А кому, если не тебе? — он пожимает плечами, прихлебывая кофе. — Ты же профессионал.
Женька довольно вздыхает. Он таки умудрился сделать ей правильный комплимент.
А на обратной дороге она заснула. Ранний подъем, нервная встряска, плотный обед, мягкий и плавный ход «Лексуса» — все это сделало свое дело, и она спала, склонив голову на плечо.
Олегу было хорошо. Спокойно. Было ощущение, что все вокруг правильно. Так, как надо. Просто потому что она рядом. И, кажется, простила ему его самодеятельность. А дальше… Дальше должно быть только лучше. Впрочем, поживем — увидим.
Женя проснулась за полчаса до подъезда к городу. Зевала, терла глаза. Потом с ворчанием оттирала размазанную тушь. Потом задумчиво молчала. Да самого своего подъезда.
Он еще и вышел дверцу машины открыть. Как будто она сама не в состоянии. Хотелось закатить глаза от его раздражающей предупредительности. И вместе с тем — до чего же приятно. А если тебе еще и руку подают… Ведь и в самом деле — выбираться на шпильках из «Лексуса» совсем не то же самое, что выскакивать в кроссовках из ее «Логана».
Они стоят рядом с машиной.
— Зайдешь?
— Спасибо, но не сегодня, Жень. Устал. Я не привык так долго за рулем.
— Жаль…
— Если настаиваешь…
— Я просто поблагодарить тебя хотела… За все, что ты сделал. Я понимаю, ты хотел как лучше.
— Поблагодарить?
— Ну да…
— Худяков уже сказал мне «Спасибо». Этого вполне достаточно.
— Я имела в виду не это…
— А что?
— Олег! — дурацкая ситуация. Дурацкий разговор. Он притворяется или действительно не понимает? —
Не тупи!Он изгибает бровь.
— Жень, я, правда, не понимаю.
— Я презервативы купила! — не выдержав, рявкает она. — ТАК тебе понятно?
На улице темно, и поэтому не видно, как он резко бледнеет.
— Так вот, значит, о какой благодарности идет речь?
Женьке не нравится его тихий, почти свистящий голос.
— Что, не надо?
— Засунь свою благодарность, знаешь, куда?!
Он… да не может быть… почти орет?
— Гордый, что ли?
— Да!!!
«Точно, орет» — со смесью ужаса и восхищения понимает Женя.
— Ну и дурак! — орет ему в ответ.
— Истеричка!
По двору цокают каблуки, оглушительно грохочет подъездная дверь. Он в ответ со всей силой захлопывает пассажирскую дверцу «Лексуса». А потом еще и водительскую. И по рулю от всей души кулаком. Легче не становится ни ему, ни ей.
Глава 14.Явление феи-крестной. Золушка превращается в принцессу. А вот «Логан» так и остается тыквой
Он поставил все на «зеро» и проиграл. Во рту — отчетливый, горький, металлический вкус поражения. Единственный раз в жизни он пошел на поводу у своих чувств. Он рискнул. И потерял все.
Он хотел быть для нее всем. Помочь. Защитить. Сделать счастливее. И что же мы имеем в сухом остатке? Влез без спроса в чужую жизнь. Начал в ней что-то менять на свое усмотрение, не спросив разрешения. Принес Жене кучу неприятностей — разговор с Поземиным, с отцом вообще непонятно что, поездка эта тоже ей тяжело далась. А в финале… Он получил благодарность!!! Он до сих пор едва сдерживал стон бессильной ярости, когда вспоминал их последний разговор. Она хотела от него отделаться. Таким вот незамысловатым образом. Сначала — поблагодарив в постели, затем — попрощавшись. «Спасибо, Олег, за возвращенный диплом и отличный секс. Надо будет такси — звони!»
Это было поражение. Окончательное, бесповоротное. Он проиграл дело. В суде последней инстанции. И никакая апелляция не поможет. Даже в Верховный Суд.
Очередной заказ. Очередной клиент сейчас должен выйти из роскошного офисного здания.
Как ей все это осточертело! Вдруг, сразу, внезапно. Работа, которая еще недавно была для нее всем, стала вызывать лишь глухое раздражение. Она презирала себя. И все чаще думала о том, что сказали бы ее коллеги, да тот же Виталька, если бы узнали, что их Такса — кандидат биологических наук? Теперь уже — настоящий. Что это меняло? Не должно было менять ничего, но для нее — что-то неуловимо изменилось. Она чувствовала себя отгороженной ото всех пыльным стеклом. Банальное сравнение, но точное.
Даже Виталий понял, что с ней что-то не так. Но выудить правду из Женьки так и не смог. Хотя она едва сдержалась, чтобы на его вопрос: «Жень, ты чего такая хмурая?» не ответить, что пытается понять, по каким принципам в одних структурных генах доминируют точечные мутации, а в других — делеции, дупликации и инсерции. Что бы тогда сказал ее верный напарник? Нифига не смешно это все.
Она как будто застряла. Завязла, как тот самый комар в янтаре. Жить как раньше — не получалось. Как дальше — непонятно. И лучше уж совсем не вспоминать, как она поступила с Олегом. От этого становилось так тошно, что хоть волком вой.