Танцовщица Гора
Шрифт:
— А сейчас, Ты тоже напугана? — уточнил он.
— Да, Господин, — призналась я.
Это был первый раз, когда я оказалась перед ним, с того самого момента, как меня подняли в рабского прилавка в Рынке Семриса. Тогда я тоже боялась встречаться с ним взглядом, и не смотря на это постоянно искала его в толпе. Я видела его огромную, волосатую грудь, перечёркнутую двумя скрещенными ремнями. Его большие свисающие усы намекали на его небрежную, почти праздную властность. Шрам на щеке появился, как мне кажется, от знакомства с неким примитивным оружием, возможно даже, хотя в это было трудно поверить женщине Земли, в реальном бою. С моей точки зрения он был совершенным варваром. Такого не должны были интересовать чувства его собственности. Впрочем, для меня не было секретом, что, по его мнению, и с точки зрения всех остальных жителей этой планеты,
— Хорошо, — улыбнулся мужчина. — Это полезно для рабыни, бояться своего хозяина.
— Да, Господин, — отозвалась я, не поднимая головы.
То, что он сказал, было, конечно горько для меня, но это было верно. Для рабыни действительно полезно, бояться своего господина. В конце концов он может сделать с ней всё, чего бы ни пожелал. В его руках абсолютная и полная власть над ней.
Я с испугом увидела, что его пальцы праздно пробежались по рукояти плети от торца до единственного массивного ремня. К моему облегчению он не пустил её в ход, а лишь намотал дважды обернул ремень на древко.
Я нисколько не сомневалась, что мне стоит бояться любого гореанского рабовладельца, для меня не было секретом их строгое отношение к своей собственности. Но я также была уверена, что этого мужчину, необходимо опасаться больше, чем кого бы то ни было. Он был настолько большим, звероподобным и сложным мужчина, что рядом с ним я просто физически ощущала неделимость и единственность моего предназначения. Кстати, нехватку самоограничения и отсутствие внутренних конфликтов можно считать отличительной чертой гореанских мужчин. Их культура, с самого юного возраста, не пытается управлять детьми, настраивая их против себя и своей природы, в отличие от земной, где пользуются тем, что дети ещё слишком малы, и не могут понять того, что с ними делают, в некоторых случаях наполовину разрушают их психику. Я так понимаю, что местных мужчин вполне удовлетворяет такой подход, что сохраняя их сущность, бросает им под ноги определенный тип женщин, то есть рабынь, подобно тому, как природа бросает мясо в пасть львов. С первого взгляда как, ещё там на торгах в Рынке Семриса, когда наши глаза встретились, его — свободного человекам, и мои — голой рабыни для всеобщего обозрения подвешенной за руки над платформой в павильоне продаж, я почувствовала что этот мужчина, которому я ныне принадлежала, слишком тучный, слишком неохватный, слишком грубый, слишком изуродованный, слишком отвратительный и омерзительный не может не быть жестоким и требовательным хозяином, но теперь, когда я оказалась в пределах досягаемости его плети, это первоначальное ощущение расширилось и выросло до чувства полной и безоговорочной уверенности в этом. Точно так же происходит с кем-то кто, бросив мимолётный первый взгляд на незнакомца, небрежно судит о нём по его внешнему виду, а потом, оказавшись в непосредственной близости, так близко, как только возможно, например, стоя перед ним голой на коленях, так близко, что стоит ему протянуть руку и он дотронется до него, вот тогда он, почувствовав интеллект и властность незнакомца, а возможно, и ощутив, как его взгляд проникает в самое сердце и видит то, что там скрыто, понимает всю бескомпромиссность его власти и его беспощадность. Теперь, самым очевидным о нём, конечно, с моей точки зрения, было то, что я была его собственностью, а он был моим владельцем.
— Однако теперь Ты уже не столь напугана, — заметил Хендоу.
— Нет, — признала я.
— Почему же? — поинтересовался он.
— Торги закончились, — ответила я. — Теперь я — проданная рабыня. Для меня это уже позади. Мой господин вызвал меня к себе, оказав тем самым мне честь, ведь у него есть много девушек. Господин был настолько любезен, что выразил своё удовлетворение такими мелочами как красивое лицо и хорошая фигура, и поверил, что я смогу оказаться удовлетворительной в более существенных делах. Также, он сообщил мне, что мои старания языком и губами на его ногах не
были ему полностью неприятны.— Для рабыни, пока ещё плохо знакомой с ошейником, — уточнил он.
— Да, Господин, — испуганно отозвалась я. — Конечно, Господин. Спасибо, Господин.
— Мне показалось, что Ты была не слишком рады тому, что тебя купил именно я, — заметил Хендоу, и я замерла, боясь даже пошевелиться. — Возможно, Ты находишь меня толстым, и даже отвратительным? По крайней мере, некоторые женщины рассматривают меня именно так.
Я молчала, стояла на коленях, и боялась даже пошевелиться.
— Признаться, иногда, когда мне становится скучно, я развлекаюсь тем, что унижаю таких особ, делая так, что они, несмотря на всё их нежелание, не могут жить без моего прикосновения.
— Да, Господин, — пролепетала я.
— Мне доставляет удовольствие видеть, как они ползают по мне на своих животах, жалобно умоляя использовать их.
— Да, Господин, — совсем тихо прошептала я.
— Возможно, Ты тоже находишь меня толстым и отвратительным, — предположил Хендоу.
Я задрожала и, ещё ниже опустив голову, уставилась в пол.
— Впрочем, как раз это не имеет никакого значения, — усмехнулся он. — Ты — моя рабыня.
— Да, Господин.
— Ты и так по щелчку моих пальцев, обязана бегом тащить ко мне свою задницу, а потом покорно, нежно и отчаянно делать всё возможное, чтобы доставить мне удовольствие.
— Да, Господин, — всхлипнула я.
— У нас с тобой ещё будет достаточно времени для таких развлечений, — пообещал он. — И кстати, можешь не бояться, я не был рассержен, тем, что твоё выступление на торгах было смазано в конце твоей продажи.
— Господин?
— Кейджере иногда позволено быть охваченной ужасом, — пояснил мужчина.
— Спасибо, Господин, — несколько нерешительно поблагодарила я его.
— Кроме того, возможно, это смутило кое-кого из претендентов, — продолжил толстяк, — не дав им сделать предложение более высокой цены. Таким образом, это сыграло мне на руку, позволив немного сэкономить.
Я мочала, уставясь в пол. Получается, я сама сыграла ему на руку.
— Подползи ближе, — приказал Хендоу.
— О-о-ой, — вскрикнула я, вздрогнув от его прикосновения.
Из моих глаз сами собой брызнули слезы, и я, наклонившись вперёд и вцепившись руками в подлокотник кресла в котором восседал Хендоу, сама постаралась прижать себя к его руке. Моя голова сама легла на его левое колено.
— Я так и думал, — кивнул мой хозяин. — Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза.
Стоило мне встретить с его глазами, как я утонула в них. Меня снова охватил неконтролируемый страх перед этим толстяком.
— Да, — сказал он, не отрывая взгляда от моих глаз. — Ты — рабыня. И это — все, чем Ты можешь быть.
— Да, Господин, — прошептала я.
— Встань на колени на прежнем месте, — велел мне Хендоу.
Я встала на колени где было приказано, и сквозь слёзы, застилавшие мои глаза, посмотрела на возвышавшуюся надо мной тучную фигуру.
— Колени держи широко расставленными, — напомнил мне мужчина.
— Пожалуйста, Господин! — взмолилась я.
Одного его взгляда мне хватило, чтобы понять, что мольбы бесполезны. Я не мешкая ни секунды, широко раздвинула колени, приняв позу считающуюся самой подходящей для того вида рабынь к которому я относилась.
— А знаешь, если бы не знал, что Ты точно девственница, ни за что бы в это не поверил, — задумчиво, сказал толстяк. — Интересно было бы посмотреть, на что Ты будешь похожа, когда тебя вскроют, и будут регулярно использовать. Вероятно, у нас даже не возникнет необходимости поощрять тебя плетью.
Я, потупившись, молчала, не смея заговорить.
— Впрочем, плеть всегда будет рядом с тобой. Она всегда может быть применена, если вдруг потребуется освежить твоё понимание своего статуса, или твоё служение окажется, хотя бы на йоту меньше совершенного, — предупредил меня Хендоу.
— Да, Господин, — только и смогла выговорить я.
— Возможно, у тебя, впав в ступор от страха, и получилось одурачить других, — усмехнулся мужчина, — но меня этим не проведёшь.
— Господин?
— Под твоим страхом, я разглядел красавицу и рабыню, — пояснил он.
— Я, также рассмотрел в тебе танцовщицу, особенно это было заметно в твоих переходах от одной рабской позы к другой. Уже тогда я понял, что Ты или была танцовщицей, или серьёзно обучалась танцам. Ну и конечно, твоя реакция на ласку работорговца была очень показательна. Это заметил бы даже тарларион.