Танцовщица Гора

Я с ужасом уставилась на неё.

— Правда-правда, — кивнула девушка.

Рабское вино занимает весьма значимое место в рабовладельческой культуре Гора. Размножением рабынь, как и любого другого вида домашних животных, и даже более того, как особо ценных животных, держится под тщательным контролем. Таким образом, как рабыню меня моги оплодотворять и скрещивать когда и с кем мой хозяин мог бы счесть целесообразным. Всё, то же самое, как и с селекцией и разведением других животных.

Я немного приподняла голову, выглядывая через плечо Ины.

Мужчины снаружи становились всё более нетерпеливыми. Кажется кубки стучали уже почти по всем столам. Мужчин выражавших своё нетерпение криком стало куда больше.

Если рабыня выбрана для размножения, то в клетки или стойло для спаривание её обычно ведут в рабском капюшоне. Отобранный для осеменения самец появляется там позже, и тоже с закрытым лицом. Таким способом устраняется всяческая личностная и родительская привязанность. Женщина не должна там знать того, в чьих руках она лежит и жалобно стонет, ибо цель данного процесса, не в том, чтобы она влюбилась, а в том, чтобы она забеременела. И в соответствии с предписанной анонимностью спаривания, раб и рабыня не имеют права говорить друг с другом. Их могут даже убить, если они осмелятся на это. Их спаривание осуществляется прилюдно, в том смысле, что при акте присутствует владелец или обычно, владельцы, а иногда и другие свидетели по официальной надобности или нет, чтобы сделать какие-либо необходимые платежи или определения.

Судя по поднявшемуся снаружи гомону, ещё немного и мужчины в зале, могут стать неуправляемыми.

— Не бойся, — постаралась успокоить меня Ина.

— Какие они мужчины? — всхлипнув, спросил я Ину.

— Они великолепные, и они наши владельцы, — ответила она.

— Я не это имела в виду, — возразила я.

— А что же Ты имела в виду? — удивилась девушка.

— На что это будет похоже? — спросила я, покраснев. — Они сделают мне больно?

— Возможно, некоторые из них могут причинить тебе боль, — сказала Ина. — И я полагаю, что любой из них иногда будет причинять тебе боль. Но Ты же должна ожидать этого. Ведь Ты — всего лишь рабыня.

— Я не это имела в виду, — вздохнула я.

В конце концов, мне не надо было напоминать, кто я, и что я. Я знала, что должна стремиться к тому, чтобы владельцы были мною полностью довольны. Для меня не было секретом, что за обратное меня подвергнут наказанию. Я знала, что могла быть, и, скорее всего, буду, наказана за минимальное нарушение дисциплины, за наименьшее несовершенство моего служения или за самое незначительное неудовольствие любого из мужчин. Мне уже не надо было объяснять, что, поскольку я рабыня, то моему хозяину даже не нужна какая-либо причины для моего наказания. Он мог наказать меня и без всякой причины вообще, просто, если могло случиться так, что ему захотелось это сделать, или, скажем, пришло в голову, что не мешало бы сделать так.

— Так что же Ты имеешь в виду? — уточнила Ина.

— Тащите сюда эту девственницу! — заорал кто-то из мужчин.

— Пусть приведут эту белошелковку, — поддержал его другой. — Дайте нам поглядеть на неё!

— Я имею в виду, будет ли мне больно сегодня! — простонала я.

— Так ты имела в виду, что будет, когда они вскроют тебя? — наконец поняла моя подруга.

— Да! — закивала я головой.

— Скорее всего, нет, — успокоила она меня. — Ну, может, потом немного будет саднить.

— Понятно, — вздохнула я.

— Ох, — улыбнулся Ина.

— Ты, правда, так думаешь, это не страшно, да? На что это будет похоже? — спросила я, опустив голову.

— Ты глупая девственница, — рассмеялась девушка. — Ты что, правда, не знаешь?

— Нет, — призналась я.

— Пожалуй, сегодня вечером, — сказала она, — будет тяжеловато. Но Ты не бери в голову сегодняшний вечер. Это только первый раз. Просто попытайтесь пережить это. Сегодня вечером это будет походить на то что происходит после падения города или когда тебя используют для оргии на банкете.

Теперь уже я уставилась на неё, толком не понимая, что она имела в виду.

— Подожди, рабыня, позже это будет очень отличаться, — засмеялась Ина, и видя, что я продолжаю непонимающе смотреть на неё, продолжила: — Позже, Дорин, Ты сама будешь умолять об этом, и царапать пол в своей конуре от желания этого.

Мужские крики, доносившиеся снаружи теперь, как мне показалось, стали сердитыми. И в этот момент расшитый бисером занавес откинулся в сторону, и я увидел Тупиту и Ситу, выходящих из зала. Кое-что они принесли с собой.

— Вытяни запястья, — приказала Тупита.

Простыню пришлось выпустить, и та упала вниз. Тупита накинула кожаный браслет на моё правое запястье. На этот раз браслеты застёгивались на простую пряжку, а не на замок, как это было обычно. Тем временем Сита занялась моим левым запястьем. На обоих браслетах имелось по карабину, к которым можно было прикрепить цепь или поводок. Кстати по одному такому довольно длинному кожаному поводку с карабинами на концах было в руках у женщин. Тупита, с помощью карабина, пристегнула поводок на браслет на моей правой руке, а Сита сделала то же самое с левой рукой. Само собой, если хозяин захотел бы, карабины на браслетах можно было соединить и между собой.

Пока женщины производили эти действия со мной, я смотрела в пол, потому прозевала появление мужчины, заметила его только, когда его ноги попали в поле моего зрения. Я подняла глаза и, ойкнув, стремительно повалилась на колени, положив ладони рук на пол и уткнувшись между ними лбом в пол. Тупита и Сита, следом за мной сделали то же самое, выказывая немедленное и робкое почтение.

— Встаньте, — приказал мужчина, — все вы.

Мы встали на ноги и замерли перед Хендоу, нашим владельцем. За ним маячила фигура Мируса, с пояса которого свисал холщовый мешок. Позади Мируса стояли две девушки из принадлежавших Хендоу, Айнур и Тула. У каждой из них в руках имелось по медной чаше. Чаша Айнур была пуста. Тула держала чашу, заполненную овальным остраками, имевшими узкие прорези посередине.

— Прижми простыню к себе плотнее, — велела мне Тупита.

Пожалуй, для выполнения этого требования мне никаких иных побудительных мотивов не требовалось.

Хендоу окинул меня внимательным собственническим взглядом. Я была его живым имуществом, и сегодня вечером он планировал использовать это имущество для того, чтобы заработать на нём денег.

— У тебя симпатичные стопы, лодыжки и икры, Дорин, — похвалил он.

— Спасибо, Господин, — немедленно отозвалась я.

Простыня, которую я столь отчаянно прижимала к себе, заканчивалась чуть ниже коленей. Она была скроена из белого шёлка.

Мой хозяин встал вплотную ко мне. Я задрожала. Тупита и Сита, державшие поводки, стояли по бокам. Ина, также, была здесь, но отошла в сторону, старалась быть незаметной.

Хендоу взял края простыни, которую я всё ещё прижимала к себе, и немного стянул их в стороны и вниз, обнажая мои плечи. Потом, он вытащил из своего кошеля ленту, приблизительно фут длиной и дюйма полтора шириной. Ленту, как и простыня пошитую из белого шёлка, он продёрнул через мой ошейник. Из зала сюда долетали нетерпеливые мужские крики.